Нарвский дьявол

– Померещилось, – пробормотал он, подбадривая себя звучанием собственного голоса.

Однако снял с крюка укреплённую на цепи бадью и принялся проворачивать ворот, опуская её за водой, без прежней беспечности.

Мужчина с личиной на голове уже смотал вкруг локтя пойманную верёвку, и, чтобы бадья не стукнулась об откинутые брусья, пальцами потихоньку отклонил её в сторону. Потом задним ходом вполз в лаз, провернул к себе и закрыл вход брусьями, осторожно, чтобы избежать скрипов, закрепил их задвижкой. Очутившись в кромешной тьме, он выбрался к узкому и низкому подземному проходу, на ощупь пошёл вперёд, пока не наткнулся на глыбы камня в основании башни. На уровне живота оказался выступ покрытого ржавчиной штыря, другой был у подбородка, а над головой было похожее на низ дымохода отверстие. Слабый сквозняк вытягивал туда воздух из прохода, и дышалось легко. Ступив на нижний штырь, он просунулся в отверстие, нащупал третий штырь и поднялся, дотянулся до следующего.

Предупредительный стук в дубовую и толстую дверь заставил коменданта отвернуться от окна. Дверь открылась молодым дежурным офицером, он пропустил мимо себя шведского сановника и опять плотно закрыл её, оставив уверенно вошедшего мужчину наедине с комендантом. Комендант был предупреждён о прибытии из Риги этого важного гостя, корабль с которым приплыл час назад, имел уже сведения от своего вестового о задержке корабля штормом и после краткого приветствия сразу приступил к делу.

– Я подготовил отчёт о состоянии моего гарнизона, – сказал он сановнику.

Однако тот остановил его небрежно приподнятой рукой и задал быстрый вопрос:

– Женщина, та, о которой вам должен был сообщить посланный из столицы гонец. Она здесь?

Комендант сначала кивнул. Затем уточнил.

– Она прибыла днём.

– Я рассчитывал заранее подготовиться и подготовить вас к её приезду. Но не в нашей воле укрощать штормы, – таким кратким вступлением сановник объяснил продолжение. – Лучше, чтобы о ней не знали в городе. Разумеется, насколько это возможно. Впрочем, такое пожелание вряд ли осуществимо, – признался он себе, сверяясь с известными ему сведениями, однако подчеркнул для собеседника: – Тем не менее, я предпочёл бы, чтобы она жила здесь, в замке.

– Я догадывался об этом и уже позаботился.

– Прекрасно, полковник! – с одобрением глянул ему в строгое лицо сановник. Он прошёл к окну, окинул взглядом открывающийся вид на город. – Она умна и пусть отсюда почувствует неприступность крепости. – Он повернулся к коменданту. – Что ж, не будем терять времени. Проводите меня к ней. – Направляясь к двери, приостановился, осмотрел спартанскую простоту помещения и спросил как бы между прочим: – Да, скажите, полковник, вы так и не открыли тайных ходов в крепости?

– Мы ищем их полвека. Пока не обнаружили ни одного. Возможно, это слухи, и таких ходов просто нет.

Казалось, сановника такой вывод не удовлетворил, однако он не стал возражать.

– Возможно. – Он сам открыл дверь, на пороге жестом руки остановил шагнувшего к выходу коменданта. – Мне лучше сразу и наедине переговорить с ней по интересующему правительство делу. Достаточно, если меня проводит ваш офицер.

Комендант лёгким взмахом руки ответил на вопросительный взгляд дежурного офицера.

– Проводите к моей гостье, – распорядился он.

Приглушённые шаги сановника и дежурного офицера удалялись к лестнице, когда, то ли в стене у оконного проёма, то ли в смежном помещении послышался слабый шорох. Возник и тут же стих. Комендант обратил на это внимание, но шорох не повторялся.

– Крыса, – вслух подумал он, возвращаясь к столу.

Принятый им за крысу Вольдемар застыл. Поперечный штырь вместо кирпича стянул кладку узкого полого хода внутри стены, и ему пришлось осторожно протискиваться, чтобы преодолеть неожиданное препятствие, спиной невольно вызвать шуршание. На выдохе он сжался и высвободил грудь, руки. Когда штырь оказался у живота, стало легче. Он выбрался из этого места и опять полез с ловкостью крота в отвесной норе, поднимаясь выше и выше. Над головой возникло узкое пятнышко бледного света, донёсся слабый отзвук хлопка петарды, и постепенно световое пятнышко растаяло, рассосалось темнотой. Он добрался до боковой щелки, напротив которой появлялась свет, и ощупью убедился, что дальше был тупик, а сбоку оставлено полым небольшое углубление. Расшатывая у щелки кирпич за кирпичом и перекладывая их в углубление, он проделал отверстие, достаточное, чтобы пролезть наружу стены.

Петарды к этому времени запускались по одной и не так часто, как после наступления ночи. Очередная взлетела и взорвалась над шпилем протестантского собора, будто освободила над ним рой горящих пчёл, которые высветили окрестности бледным свечением. Он подождал, пока догорят все разбросанные над шпилем огоньки, затем, будто червь из яблока, высунулся из стены головой и руками, хватаясь пальцами за края верхнего уступа, подтянулся, вылез из отверстия и убедился, что поблизости никого нет. И с редким проворством забрался повыше, перевалился между каменными зубцами на площадку, чтобы сразу, по‑кошачьи мягко перебежать в тень шести стенной башни.

Крадучись обогнув башню, он оказался за спиной часового, который медленно проходил вокруг неё. Часовой не успел и охнуть от резкого удара ребром ладони под ухом, ноги его стали ватными, голова свисла к груди, и Вольдемар тихо опустил его на плиты. Заглядывая между зубцами вниз отвесных стен, переступая от одного зубца к другому, он обнаружил похожее на другие окно, но в котором горел свет, и ниже, в стороне увидел второе так же освещённое изнутри помещения. Другие окна зияли, как тёмные ниши. Он размотал с пояса верёвку, быстро сделал петлю и накинул её на зубец как раз над ближайшим из освещаемых изнутри окон. Не мешкая, перехватил верёвку за спину, пропуская под мышками, стал живо спускаться. Когда оказался на уровне нужного окна, завязал хвост верёвки на груди и высвободил руки в перчатках, с их помощью тихо переместился к освещённому свечёй окоёму. Окно было открытым, потому что ему стал хорошо слышен негромкий разговор мужчины и женщины. И он осторожно заглянул в него.

Графиня была в длинном, из вишнёвого бархата платье, которое приоткрывало белую грудь на грани дозволенного приличиями светского общества. Оделась так полька не спроста. Она и посланник шведского правительства стояли в предоставленном ей спальном помещении и пытались в присутствии ксендза прийти к взаимопониманию по неким спорным вопросам. И графиня, и сановник выглядели, как люди, которые хорошо понимают, кто из них чего стоит, и не пытаются изменить мнение о себе у давно знакомого собеседника. У ксендза же в их присутствии непрерывно бегали глазки, и толстые пальцы беспокойно перебирали чётки, будто тоже соучаствовали в переговорах двух не доверяющих одна другой сторон.

– ...Но вы могли бы взять себе Новгород, – с прямолинейностью женщины, знающей, что может очаровывать, заявила полька.

Сановник, казалось, пропустил это заявление мимо ушей.

– У вас большие поместья на Украине, – то ли с завистью, то ли с сочувствием не то спросил, не то предположил он. И как будто не заметил, что задел её за живое. – Как жаль, у меня нет хотя бы одного поместья на плодородной Украине. – Он вздохнул так, что можно было поверить, будто он и вправду ужасно расстроен этим обстоятельством. – Разве что к вашему королю перейти на службу? – Могло показаться, он с неподдельным вниманием ждал её совета. Но не дождался, и ему стало грустно. – Да, да, старый и больной, кому я нужен! – Он опять тяжело вздохнул. Однако утешил сам себя: – Впрочем, поместья на Украине сейчас можно и потерять. И легко потерять...

Договорить ему не дали. Раздражалась всё более, графиня искала подходящие слова, но иезуит опередил её и встрял с замечанием.

– Царь возьмёт Украину, а затем вспомнит, что эта крепость и Нарва, – ксендз постучал чётками по стене, – его вотчина, наследство его предков.

– Польский король так слаб, что позволит царю легко победить его и сохранить значительные силы для войны со Швецией? – Сановник недоверчиво покачал головой и коротко рассмеялся. Посерьёзнел и гордо объявил: – Моё правительство считает, что надёжное согласие может быть только с сильными державами. А дружба и союз с уже слабеющими государствами могут иметь губительные последствия.