Страница 65 из 83
168 в Жидѣ— Джидда, порт на Красном море, в Аравии. В XV в. сюда приходило много торговых судов из Индии, плативших пошлины шерифу священных городов Мекки и Медины (Петрушевский, с. 234). Место это известно жарким климатом. Перечисление Афанасием Никитиным «горячих точек» Азии включает города и местности, о которых нам известно, что он побывал там, но также и города, где путешественник во время «хожения за три моря», своего последнего путешествия, пе был. Подробность классификации, деление этих мест на три группы («силен вар», «варно», «не так варно»), позволяет предположить, что путешественник побывал уже в этих местах прежде. Во всяком случае, в Сирии, Ираке и Египте он мог побывать, совершая поездку в Иерусалим: все эти места входят в обычный маршрут русских паломников и путешественников.
169 В Ширязич— Шираз, главный город провинции Фарс, на юге Ирана. Крупный торговый центр на пересечении караванных путей. Почти вся торговля с Индией как Ирана, так и Средней Азии велась через Шираз. Город с предместьями занимал 20 миль в окружности. По сведениям Иосафата Барбаро, в городе было до 200 іыс. домов, т. е. семейств, что, по-видимому, было преувеличением, скорее до 200 тыс. жителей. В долине Шираза возделывали пшеницу и хлопок. Долина Шпраза, окруженная горами, славилась также виноградниками и садами. Суммируя впечатления от пребывания под знойным персидским небом, Афанасий Никитин пишет: «В Ширязи, да в Езди, да в Кашини варно, да вѣтръ бывает». Узун Хасан назначил в Шираз своего сына Султана-Халила. Это было в 1469 г. Вскоре, воспользовавшись тем, что военные действия против Османской империи отвлекли силы и внимание Узун Хасана, Султап-Халил поднял восстание против отца, и последний двинулся в Шираз с войском; Султан-Халил бежал во владения турецкого султана. Русский путешественник посетил Шираз на обратном пути, но во фрагментах дневникового характера, относящихся к описанию Индии, он пишет: «а Узуосанбекъ (Узун Хасан) на Ширязе сѣлъ, и земля ся не окрепила».
170 в Гиляи— Гилян, область на юго-западном побережье Каспийского моря, с густыми лесами, отделенная горной страной Дейлем от внутреннего Ирана. Климат тут жаркий, с обильными осадками, более значительными, чем в Шемахе, что и дало основание путешественнику записать, что в Шемахе «пар лих», а в Ги- ляне «душно велми да парище лихо». Гилян славился разведением и вывозом шелка-сырца. Афанасий Никитин более полугода провел в соседней области Ма- зендеран, к востоку от Гиляна и, возможно, в этот период посетил Гилян.
171 в Вавилоне— так Афанасий Никитин называет Багдад, следуя традиции, но далее он называет его Бодат. Сходно, по произношению, называл Багдад и Марко Поло. «Бодак — большой город, — писал он, — ... Посреди города большая река (Тигр); по ней можно спуститься в Индийское море; купцы с товарами плавают по той реке взад и вперед. От Бодака до Индийского моря (Персидский залив), знайте, добрых осьмнадцать дней пути. Купцы, что идут в Индию, спускаются по той реке... На этой самой реке, скажу вам еще ... есть большой город Басра, а кругом него рощи, и родятся тут лучшие в мире финики. В Бодаке выделывают разные шелковые и золотые материи... по ним, на разный манер, богато вытканы всякие звери и птицы» (Книга Марко Поло, гл. 25, с. 59). У Ромузио прибавлено: «... жемчуг, что из Индии привозится в христианские страны, по большей части просверливается в Балдахе» (Книга Марко Поло, с. 254). Афанасий Никитин тоже отмечает связи Багдада с Индией, говоря о пути «из Гундустана... в Бодату».
172 а в Ліонѣ— в Летописном изводе место искажено; текст лучше сохранился в Троицком изводе: «...в Хумитѣ, да в Шамѣ варно, а в Ляпѣ...» (Т, л. 386). Афанасий Никитин называет три города Сирии: Хуме, древнюю Эмессу; Дамаск, иначе Димашк-аш-Шам; и Халеб, или Алеппо у европейцев. Подобно тому как Миср означал и Египет, и главный город — Каир, так и Шам обозначал Сирию и ее главный город Дамаск. О возможности посещения прежде этих мест Афанасием Никитиным см. прим. 168.
173 в Севастий губѣ— область города Сиваса в Турции; губа (русск.)—здесь округ; другое значение — залив. Город Сивас (Севастия греков) в восточной части Малой Азии на р. Кызыл-ырмак (тюрк. Красная река), на большой караванной дороге Султания—Тебриз—Конья. Далее Афанасий Никитин рассказывает о взятіи: и разорении Сиваса во время войны между Узун Хасаном и султаном Махмедом і
174 в Гурмызской землѣ— по-видимому, ошибка в Летописном изводе; в Троиц ком изводе: «в Гурзыньской землѣ» — имеется в виду Грузия, от перс. Гурзан. В конце XV в. Грузия, раздираемая феодальными войнами, утрачивает политиче скоѳ единство. Первые признаки распада царства Багратидов проявляются при Георге XIII (1446—1466). Одновременно Грузии приходится вести тяжелую борьбу с шахским Ираном. Особенно сильно это сказалось на восточной Грузии, на территории которой складывается Кахетинское царство. В 1475 г. московский посол побывал в Грузии и был принят царем Багратом. Об этом сообщает посол Венецианской республики Амброджо Контарини, который встретил этого посла перед тем в Тебризе. Контарини называет посла Марко Россо, но ничего не пишет о целях его посольства (Барбаро и Контарини, с. 215—216). Афанасий Никитин во время путешествия в Индию не был в Грузии, но мог получить сведения о ней на пути в Иран и на обратном пути, т. е. в 1469 и 1474 г.
175 Турская земля— османская Турция. На время путешествия Афанасия Никитина падает война между Османской империей и Ираном, некоторые сведения о которой находим далее в записках путешественнпка. См. прим. 220—227.
176 в Волоской землѣ— Молдавия. Через Молдавию не раз пролегал путь русских купцов и паломников.
177 Подольская земля— русская область Подолия, по верхнему течению Днестра. Возможно, Афанасий Никитин побывал здесь ранее, на пути в Константинополь.
178 а Русь еръ... данъиры—этот текст, особенно важный для характеристики мировоззрения Афанасия Никитина, был написан им на тюркско-персидском языке и не раз доставлял затруднения комментаторам «Хожения». Перевод А. К. Казем- бека, данный в исследовании И. Срезневского и примерно совпадающий с переводом в ПСРЛ, т. VI (с. 357, прим. 63), сильно сокращен по сравнению с оригиналом: «А Русская земля — да сохранит ее бог. Боже сохрани ее! В этом мире нет такой прекрасной страны. Да устроится Русская земля...» (Срезневский, с. 307). Уже в первом издании «Литературных памятников» (1948) И. П. Петрушевский дал более полный перевод (с. 68, ср. с. 188—189, прим. 282), включавший после слов «на свете нет страны подобной ей» важное дополнение: «хотя вельможи (или «бояре») Русской земли несправедливы» (букв, «не добры»), а после слов «да станет Русская земля благоустроенной»: «и да будет в ней справедливость (букв, «да обладает справедливостью»)». В рецензии на издание 1948 г. Н. М. Гольдберг и другие рекомендовали «выправить перевод последних шести слов: «и да будет в ней справедливость»; это — скорее истолкование смысла, нежели точный перевод совершенно ясных персидских слов «расте камъ деретъ»..., т. е. «расти кам даред», что означает «[ибо] правды (справедливости) мало имеет...» (Гольдберг Н. М., Мальцев А. И., Осипов А. М. Рецензия на «Хожение за три моря...» Советская книга, 1949, № 3, с. 64—73). И. П. Петрушевский принял это замечание, соответственно переделав перевод, данный в примечании 282 к изданию 1958 г. (с. 235), однако В. П. Адрианова-Перетц не учла данной поправки и при редактировании перевода сохранила прежнее окончание (с. 85); тот же перевод воспроизводится во всех последующих изданиях. А между тем в исправлении нуждается не только окончание, но и весь перевод в целом. Вопреки И. П. Петрушевскому, мы не имеем оснований полагать, что Афанасий Никитин пользовался созвучием двух выражений — тюркского «бегляри», «бейляри» и русского «бояре», «боляре»; тюркское слово «бегляри» означает «беки», «эмиры», князья, правившие на обширных территориях, а не «бояре». «Акой тугиль» по-тюркски может значить лишь «не являются друг другу старшими братьями», и, очевидно, должно быть сопостав- лепо с высказывавшимися в русском летописании середины XV в. осуждениями вражды и ненависти между «братьями» — князьями на Руси (см. выше, статью «Русский „чужеземец* 4в Индии XV века»). Заканчивается эта молитва Афанасия Никитина словом «бог» на четырех языках — арабском, персидском, русском и тюркском.