Страница 56 из 83
84 Шитель— житэль, медная монета, употреблялась и в Делийском султанате.
85 тысящу златых— в Бахманидском султанатстве, как и в соседнем государстве Виджаянагар, чеканили золотую монету. Подробные данные о монетах Вид- жаянагара приводит Абд-ар-Раззак Самарканди. Никколо Конти, обобщая свои наблюдения, пишет: «У некоторых есть золотые монеты, весящие вдвое больше нашего флорина, а также и меньшие по весу и, кроме того, серебряные и медные монеты». Образцы золотых и медных монет Бахманидов представлены в коллекции нумизматического отдела Государственного Эрмитажа. Значит, хан предложил Афанасию Никитину на выбор — перейти в ислам и получить награду; либо лишиться коня, который составлял для Афанасия Никитина целое состояние, и к тому же заплатить огромный штраф. Исследователи по-разному понимали завязку конфликта. Решил хан отнять коня и обратить Афанасия Никитина в ислам, узнав, что он купец-христианин, или Афанасий Никитин привел к хану копя на продажу, и тогда выяснилось, что купец не мусульманин? По Минаеву, хан отнимает коня, считая, что Афанасий Никитин мусульманин («отняв коня, узнал»). В таком случае это факт произвола феодала по отношению к купцу. Текст «Хо- жения» не позволяет однозначно ответить на поставленный вопрос: трактовка — когда хан узнал, тогда и заговорил об обращении в ислам, — основана на том, что слова «а уведал» являются началом следующей фразы. Составитель редакции XVII в. пе только удалил упоминания чуждого термина (арабско-тюркское Мухаммед дени — вера Мухаммедова, ислам), но и дал свою трактовку: взял, так как узнал. Летописец не испытывал сомнений относительно побуждений хана-нехристя. «... Ханъ взял у меня жеребца, — передает Сухавовский извод, — понеже бо свѣдал, что яз русинъ, и он мнѣ говорил...» (С, л. 413). Исход дела говорит, что не конь был объектом интереса губернатора. В противном случае он не выпустил бы его из рук — конфисковал или купил бы после решения отпустить купца-русина с миром. Приезжий христианин имел право торговать, не будучи подданным государства, в течение года и только тогда должен был покинуть страну или принять ислам. Афанасий Никитин же находился на территории государства Бахманидов не более трех месяцев. Полагают, что путешественник мог быть привлечен к с^ду за то, что ездил верхом на коне, что было запрещено немусульманам, хотя это правило соблюдалось далеко не всегда и не везде (Петрушевский, 213). Судя по расстоянию и времени в пути, Афанасий Никитин до Джуннара передвигался пешком. В любом случае в основе лежит именно решение хана обратить приезжего в ислам. С этой целью конь взят и оставлен в залог.
86 в Оспожино говѣйно, на Спасов день— Спасов день приходится на 6 августа; Успенский пост длится с 1 августа до Успенья; Оспожин день (Успенье) приходится па 15 августа.
87 хозяйочи Махмет хоросанецъ— кем был этот человек, чье заступничество повлияло на приговор губернатора? Фигура эта представлялась загадочной. «Некто», сказал о нем И. П. Минаев (Минаев, с. 41). К. И. Кунин полагал, что это был купец, возможно, знакомый Афанасия Никитина по Ирану (это мотивирует его заступничество). Но, может быть, речь идет о другом «хоросанце» — крупнейшем сановнике бахманидского султана Махмуде Гаване? Это хорошо мотивирует исход суда. «По просьбе Афанасия, — писал К. И. Кунин, — он съездил к своему подчиненному Асад-хану в крепость (Афанасий Никитин называет Асад-хапа «холопом» Махмуда Гавана), и наместник Джунейра оставил Афанасия Никитина в покое» (Кунин К. И. Путешествие Афанасия Никитина. М., 1947, с. 29—30). В таком случае здесь, в Джуннаре, состоялось знакомство Афанасия Никитина с везиром Махмудом Гаваном. Однако есть препятствия для такого отождествления: Афанасий Никитин называет этого «хоросанца», как и пророка Мухаммеда, Махметом, что означает любимый богом, тогда как имя великого везира — Махмуд, что означает любящий бога. Афанасий Никитин называл Махмуда Гавана и хоросанцем, и ходжей (в татарской форме «хозя»), но всегда в сочетании с титулом мелик-ат- туджар. Есть и другое обстоятельство, которое исключает такую встречу в Джуннаре в августе 1471 г. (как и в августе 1469 г. по датировке Срезневского): согласно хронике Фериштэ, подтверждаемой перепиской самаго Махмуда Гавана, он в это время принимал участие в военных действиях на южной границе. Хозяйочи— искаженное «хазипачи» (арабско-тюркское), казначей. И. П. Петрушевский
говорил и о другом значении как альтернативе: производное от «ходжа», т. е. господин (Петрушевский, с. 213), но должность казначея вполне объясняет положительный результат заступничества.
88 товаръ бѣлой на бесерменъскую землю, перец да краска— в русских источниках известен термин «красный товар», когда речь идет о тканях.
89 Ино возят ачеи морем— в переводах обычно слово «ачеи» передается как «товар» (Чаев, 75; Н. И. Прокофьев, — Хожение за три моря. М., 1980, с. 93), хотя в другом месте Афанасий Никитин прямо говорит: «и тѣ волы аччеи зовут» (Л, л. 449). Привоз длиннорогих быков на индийских кораблях в Египет наблюдал купец Василий Поздняков, побывавший там осенью 1559 г. (Палестинский сб. СПб., 1887, т. VI, вып. 3, с. 30). Следующей фразы в Летописном изводе нет.
90 кафары— кафир (арабск.) — неверный, так сперва Афанасий Никитин называл индусов, пользуясь термином, принятым среди мусульман; позднее он называет их гундустанцы и индияны. Последнюю форму встречаем и в древнерусском переводе Александрии (ПЛДР, вып. 5, с. 120, 124 и др.).
91 к Бедерю, к болшему их граду— так Афанасий Никитин называет Бидар — главный город Бахманидского султаната. «Бедер же их стол...», — говорит он в другом месте (Л, л. 447). Обычный перевод—«большой город», хотя у Афанасия Никитина там, где речь идет о размерах города, употреблено иное слово — «великий». Столичный город — «Великая Бедеръ», как передает Афанасий Никитин индийское название Маха Бидар, — поразил путешественника многолюдием населения и роскошью двора Мухаммеда III. «А град есть великъ, — пишет Афанасий Никитин,— а людей много велми» (Л, л. 447). Русский путешественник видел выезды султана, возвращение войск после длительных войн и выступление в новый поход. Долгое время живя здесь, он близко познакомился с жизнью города и различных слоев населения. Это дало ему возможность описать особенности быта и обычаев индийцев. Основную массу городского населения составляли мелкие торговцы, ремесленники и другой трудовой люд. В Бидаре, как и в других крупных городах, была сосредоточена знать, чиновники, мусульманское и индуистское духовенство, купцы, ростовщики, словом, вся социальная верхушка феодального общества. Потребности столицы не могли быть удовлетворены за счет сельской округи и местного ремесленного производства, что служило стимулом для развития торговли, в том числе внешней. Бахманидский султанат охватывал самый центр Деканского полуострова. Во времена Афанасия Никитина султанат граничил на севере с Гуд- ражаратом и Мальвой; с Ориссой на востоке; государством Виджаянагар — па юге. На рубеже 60—70 гг. XV в. государство Бахманидов расширило свои владения от моря до моря. Бидар стал столицей в 1429 г. До этого главным городом султаната была Гулбарга. Город и крепость были обнесены мощными стенами. На протяжении 4 км крепостных стен, окружавших цитадель, были размещепы 37 массивных бастионов, многие из которых как раз перед приездом Афанасия Никитипа были приспособлены для использования пушек. Несколько ворот вели в цитадель. Между цитаделью и городом были расположены друг за другом трое ворот. Первые ворота служили прикрытием для вторых, которые носили название Шарза Дарваза. Третьи ворота, Гумбад Дарваза, наиболее мощные, с куполом, напоминали архитектуру Дели. Дворцовая стража состояла из мусульман, должности же писцов занимали индусы из высшей касты брахманов. По ночам город с факелами объезжала конная стража, подчинявшаяся начальнику гарнизона. «Город же Бедерь, — пишет Афанасий Никитин, — стерегут в нощи тысяща человѣкъ кутоваловых га ѣздят на конех в доспѣсех, да у всѣх по свѣтычю» (Л, л. 447 об.). Большое впечатление произвел на Афанасия Никитина дворец султана. «А дворъ же его чуден велми, все на вырезе да на золоте, и послѣдний камень вырезан да златом описан велми чюдно; да во дворѣ у него суды розные» (Л, л. 447 об.). Богато орнаментированная резьба по камню, покрывавшая всю стену, как ковром, была характерна для индийской архитектуры того времени. Возможно, это описание навеяно желанием дать описание, сопоставимое с описанием дворца индийского царя Пора в «Александрии» (Сербской): «Палата бо его на четыре перестрѣлы долга (в четыре полета стрелы длиною) и широка вельми, златы же стены ояху, покров весь злат и столпове все златы, жемчугом и камением украшены бяху» (ПЛДР, вып. 5, с. 128). Среди сосудов, упоминаемых русским путешественником*