Страница 36 из 83
Действительно Фериштэ повествует об осаде и штурме Белгаона, раджа которого по воле владетеля Виджаянагара решил отвоевать Гоа, о том, как пороховыми взрывами были пробиты три бреши, как раджа Белгаона сдался в плен, явившись в лагерь к шаху под видом гонца, и т. д. 35О походе на столицу государства Виджаянагар хроника молчит. Если бы поход был успешен, как полагал И. П. Минаев, хронист вряд ли бы не сообщил об этом; умолчание понятно, если поход закончился неудачей.
Высоко оценив труд Срезневского, Минаев указал на ряд ошибок исследователя в том, что касается Индии, 36но, приняв его датировку, оспорил хронику Фериштэ. Между тем при правильной датировке путе
33Минаев И. П. Старая Индия, с. 109—111, 152—153.
34См. также: Kamp Р. М- Bharat-Rus, р. 22. Авторы, отметившие, что Виджаянагар не был взят, полагали, однако, что поход имел место в 1470 г., ранее похода в Ориссу (Осипов А. М. и др. Афанасий Никитин и его время, с. 186—190).
35F i г i s h t а, р. 122—125; Sastri К. А. N., Srinivasachari G. Advanced history of India. Bombay, 1970, p. 407—408.
36Минаев И. П. Старая Индия, с. 1, 7, 16.
шествия Никитина исчезают и другие противоречия, которые связаны с определением времени пребывания путешественника в Индии. 37
Отмечая противоречие между известиями о времени взятия Гоа, Минаев писал, что их трудно примирить за неимением других современных данных. Оказывается, такие данные скрывались в самих записках путешественника.
Подтверждение свидетельств русского очевидца в той части, где его рассказ расходится с Фериштэ, находим в хронике «Бурхан- и маасир», опубликованной после смерти Минаева. Ее автор — Али ибн Азизулла Таба Табаи, Современник Фериштэ. Так же, как и Никитин, он называет цель последнего похода, сообщая о совете у шаха, на котором Махмуд Гаван объявил, что присоединит не только Белгаон, но и все государства Виджаянагар. 38
Еще один хронологический признак скрывается за сообщением Никитина о непомерной дороговизне жизни, которое содержится в самом конце рассказа Никитина о пребывании в султанате Бахманидов. Не одна война была тому причиной. Вместо сезона дождей в* 1473 г. пришла засуха. Страшный голод, известный под названием «биджапурского», на два года поразил центральные районы Декана.
Таким образом, хроники Индии подтверждают свидетельства русского путешественника о событиях во время его пребывания в стране в 1471 — 1474 гг., а записки Никитина дополняют и уточняют индийские источники.
Точность календарных указаний Афанасия Никитина хорошо обнаруживается в случае с индусским праздником, срок которого путешественник соотносит с календарем, принятым на Руси. Праздник Шива- ратри, о котором рассказывает Никитин, отмечается 14 числа месяца магха по индийскому календарю Шака. Этот переходящий праздник приходится на февраль—март. Никитин пишет, что паломники отправляются к храму «о Великом заговейне», т. е. в канун Великого поста, начало которого приходится также на февраль—март (см. прим. 109 комментариев). Путь от Бидара до Парвата занял у Никитина месяц. Праздник Шиваратри в 1472 г. был 7 февраля. 39Значит, русский путешественник двинулся в путь в начале января 1472 г.
Именно к этому времени пребывания в Индии относится сближение Афанасия Никитина с индусами и, надо полагать, знакомство с учением бхакти. Консолидация в XIV—XV вв. сословия горожан в Индии вызвала к жизни тенденцию к преодолению конфессиональной и корпоративной кастовой обособленности отдельных групп торгово-ремесленного населения* что обнаружило себя в учениях, объединяемых в литературе понятием
37Так, Никитин пишет, что шаху «20 лет», но если он был в стране в 1469— 1472 гг., но шаху было от 15 до 18 лет; возраст указан на 1473—1474 г.
38См.: К i n g J. S. The history of the Bahmani tlynasty founded on the Burhan-i Maasir. London, 1900, p. 103, 106.
39Swamika
«бхакти» (санскр. «любовь к богу»). Проповедуя идею единого бога-соз- дателя, бога-истины, бхакты восстали против притязаний брахманов и мулл на роль «посредников» между человеком и богом, говорили о возможности «спасения» вне зависимости человека от кастовой и религиозной принадлежности. «Город индусского бога на Востоке (Бенарес), а город мусульманского — на Западе (Мекка), — проповедовал Кабир,— но ищите его у себя в сердце, ибо там бог мусульман и индусов». 40Сочетав в себе элементы ислама и индуизма, бхакти стало выражением процесса сближения местного и привнесенного в страну мусульманами культурных субстратов. «Идеология бхакти, — пишет К. 3. Ашрафян, — представляла прогрессивную тенденцию культурного процесса в средневековой Индии: в качестве самостоятельной «демократической» струи в этом процессе она противопоставляла себя феодально-клерикальной культуре, отрицая сословно-классовые принципы». 41Один из сторонников так выразил идею равенства в учении бхакти. «Поскольку я вижу тебя во всем, я не вижу разницы между индусом и тюрком. Оба имеют одинаковую душу, тело, глаза, нос; оба они — творение господа. Оба слушают ушами, ощущают вкус языком, оба испытывают голод и одарены разумом; одно и то же нравится и не нравится обоим, и оба Одинаково чувствуют боль и радость». 42Карамзин заметил, что Афанасий Никитин в Индии не только «купечествовал», но и рассуждал «о вере», однако историк ничего не сказал о характере этих рассуждений. 43Между тем высказывания русского путешественника, возможно, уже знакомого с еретическими учениями еще до приезда в Индию, говорят о том, что в его мировоззрении нашло отражение учение бхакти. Ищущий путей к социальной справедливости Афанасий Никитин утверждает, что нравственная чистота человека не зависит от принадлежности к одной из «вер» (Л, л. 456). Никитин сближает идею происхождения всех людей от Адама с воззрениями индусов, * истолковывая последние в том смысле, что они также придерживаются этой идеи (Т, л. 377—377 об.). Сближая свои воззрения с идеями бхакти, он говорит, что храм Парват для индусов то же, что Иерусалим для христиан и Мекка для мусульман (Т, л. 377 об.; Л, л. 449). В двухчленную формулу бхакти русский путешественник включает нѳвый, третий элемент и таким образом выступает в качестве самостоятельного мыслителя. При этом искания в области веры не колеблют его любви к Родине. «Нет страны, подобной ей в мире!» — восклицает Афанасий Никитин, думая о Руси в далеких краях.
Почти не прекращающаяся изнурительная война принесла неисчислимые бедствия народам Южной Индии, свидетельства чему мы находим и в записках Никитина. Феодальные усобицы привели вскоре к распаду
40Антонова К. А. Очерки общественных отношений и политического строя Могольской Индии времен Акбара (1556—1605 гг.). М., 1952, с. 163.
41Ашрафян К. 3. Средневековый город Индии XIII—середины XVIII века. М, 1983, с. 141.
42Там же, с. 142.
43Карамзин Н. М. История..., т. 6, с. 344.
государства Бахманидов на отдельные владения, и враждующие державы не смогли оказать сопротивления европейским колонизаторам, путь которым открыл Васко да Гама. Так что русский путешественник застал расцвет и начало заката Деканской империи.
Таково было положение в стране, когда Афанасий Никитин предпринял свое последнее путешествие по Индии. Время, на которое оно приходится, и, за немногими исключениями, маршрут мы можем определить довольно точно.
Столицу Бахманидов русский путешественник покинул в апреле 1473 г. По его собственным словам, он вышел из Бидара «за месяць до улу багряма бесерменьскаго» (Л, л. 456). Если раньше по дате этого переходящего праздника мы установили год, то теперь можно проделать обратную операцию: зная год, назвать дату «большого байрама», за месяц до которого Афанасий Никитин направился в Гулбаргу. В 1473 г. кур- бан байрам падает на 8—11 мая.