Страница 61 из 76
И в заключение о Гендине: он профессиональный провокатор, замешан в сокрытии следов убийства В. Маяковского (после смерти подменил принадлежавший ему браунинг на маузер, находившийся в руках киллера) (см.: Вал. Скорятин. «Тайна гибели Владимира Маяковского», М., 1998). Возмездие настигло гонителя русской литературы в 1938 году.
Военного журналиста избрали на роль козла отпущения по уже отработанной схеме. Ранее в истории убийства Есенина она неплохо сработала: военными газетчиками были лжесвидетель Георгий Устинов и укрывавший его Петр Подашевский, очевидец-самозванец, костромской журналист Дмитрий Ушаков, критик Георгий Горбачев, стихотворец Василий Князев и другие борзописцы, прятавшие следы злодеяния в «Англетере».
За всеми этими суетливыми манипуляциями проглядывает физиономия Троцкого. Он, конечно, не мог допустить, чтобы такое общественно взрывчатое произведение, как антидемьяновское «Послание…», принадлежало популярному в народе поэту — да еще с такой легендарно-исторической судьбой! Не обязательно Лев Давидович сам нашел «подсадную утку», это могли сделать и другие, но, думаем, без его одобрения кандидатуры Горбачева не обошлось, тем более он не мог его не знать как бывший Председатель Реввоенсовета.
Не исключено: прочитав «Послание…», Демьян Бедный всполошился и побежал жаловаться Троцкому, благо, они жили в Кремле рядышком. Над Есениным нависла еще одна гроза… Правда, по стечению обстоятельств, она прошла мимо поэта стороной. В сентябре 1925 года возникло новое «дело». И, если за защиту Христа формально-юридически судить было невозможно, то теперь представился удобный случай расправиться с Есениным окончательно.
Глава 17. Международный разбойник
Наконец, нам остается ответить на самый главный и трудный вопрос: кто убил поэта?
…Однажды в Баку один из знакомцев Есенина пытался разрядить в него свой револьвер, но поэту удалось бежать и вооружиться для самозащиты. Такая предусмотрительность была не лишняя: грозивший самосудом человек слыл психопатом. Неудивительно, — в свое время петлюровцы изувечили его до полусмерти, выбили все зубы и выбросили на железнодорожные рельсы. Четырежды его находили пули «контры» (в июне 1918 года киевские эсеры, мстя за предательство, тяжело ранили его в голову), дважды его резали ножом — было отчего стать психом!
25 октября 1920 года тот же авантюрный товарищ «взял на поруки» Есенина, тогда в очередной раз попавшего в подстроенный чекистами капкан. Не раз встречались они в кафе, где растерявший нервы тип иногда пугал знакомых расстрелом, заполняя на их глазах подлинные бланки ОГПУ.
Читатель, конечно, уже догадался: речь идет о Якове Григорьевиче Блюмкине (1900–1929), известном чекисте-террористе, прославившемся убийством германского посла графа Мирбаха.[175]
Представим авантюриста подробнее. В «Краткой автобиографии» (2 ноября 1929 года) Блюмкин рассказывает:
«В 1908 году, восьми лет, я был отдан в бесплатное еврейское духовное начальное училище (1-ю Одесскую Талмуд-Тору). Училище я окончил в 1913 году <…> 13 летя был отдан в училище, в электротехническую мастерскую. <… > Подлинно каторжные горькие условия жизни ремесленного ученика у мелкого предпринимателя в эту эпоху настолько общеизвестны, что на них не стоит останавливаться. В связи с ними скажу лишь только то, что именно к этому периоду моей жизни относится появление во мне — полуюноше классового чувства, впоследствии облекшегося в революционное мировоззрение»[176].
Международный разбойник, он всегда оправдывал свои многочисленные кровавые похождения необходимостью «пролетарской борьбы». По сути же — один из «беспачпортных бродяг в человечестве», как когда-то метко аттестовал таких «перекати-поле» В. Г. Белинский. Патологическая жажда власти и болезненное честолюбие — вот главные двигатели его преступной жизни.
В самом начале 1918 года вертлявый юнец командовал революционным «Железным отрядом», сформированным в его родной Одессе; позже комиссарил в 3-й армии (Румынский и Украинский фронты); с мая по июль того же года возглавлял — подумать только! — первый отдел ВЧК по борьбе с международным шпионажем. Последний факт умилителен: именно под его «руководством» германские и прочие шпионы заполонили Россию, о чем теперь можно прочитать в книгах (до недавнего времени они прятались в спецхранах), выходивших накануне Великой Отечественной войны. Неоспоримо: в 1914–1918 годах германская военщина и дипломатия всячески помогали «ленинской гвардии»; что ей справедливо аукнулось в 30-е годы.
Блюмкин разжигал революционный пожар в Персии, создавал Иранскую компартию, служил советником по разведке и контрразведке в гоминьдановской армии, представлял ОГПУ в Монголии. Спецубийца часто использовался как знаток Востока, куда его направляли под видом торговца древними хасидскими рукописями и книгами. В апреле 1929 года такой «просветительской» деятельностью он, резидент ОГПУ, занимался в Константинополе, где тайно встретился со своим кумиром-изгнанником Троцким. Они толковали о создании нелегальной организации, оппозиционной Сталину, об участии в ней Блюмкина-чекиста.
Политика политикой, но к золотому тельцу авантюрист-пройдоха льнул не менее. Перед арестом его чемодан и портфель были набиты долларами и советскими дензнаками. Бывший еще раньше в опале Лев Сосновский и его жена Ольга Даниловна после возвращения Блюмкина из-за границы посматривали на меркантильного товарища заискивающе-просительно и даже прямо говорили о ссуде. Яков Григорьевич великодушно одалживал есенинскому ненавистнику.
«Высылка Троцкого меня потрясла, — признавался в своих "показаниях" Блюмкин. — В продолжение двух дней я находился прямо в болезненном состоянии». За тайную связь с «архитектором революции» и попытки распространения в СССР его секретных шифрованных инструкций троцкистского холуя и арестовали. Перед тем, почуяв опасность, он лихорадочно заметался, строчил и рвал «объяснительные», говорил что-то несуразное, часто щелкал спусковым крючком револьвера, пугая близких знакомых самоубийством. Выдавший его ОГПУ сотрудник журнала «Чудак» Борис Левин в своем доносе писал о нем как о душевнобольном.
Любовница Блюмкина, Лиза Горская, служившая, как и он, в иностранном отделе ОГПУ и лично «сдавшая» его на Лубянку, охарактеризовала дружка: «…трус и позер». Да, безжалостный расстрельщик многих невинных людей, он ужасно запаниковал перед своим смертным часом. О нравственном возмездии за пролитую чужую кровь он вряд ли когда задумывался. Читать его «дело» нельзя без омерзения: чувствуется его животный страх перед своими вчерашними сослуживцами, он судорожно, в надежде на сохранение жизни, цепляется за «идею», выдает всех и вся, даже своего идола Троцкого.
Прервем лицезрение троцкиста-киллера и попытаемся, насколько сегодня возможно, с помощью собранных фактов доказать, что именно Блюмкин допрашивал, истязал и убил Есенина в пыточной дома № 8/23 по проспекту Майорова, а затем (не по его ли приказу?) тело перетащили по подвальному лабиринту в соседний «Англетер», повесили.
Заметьте, если мы правы, «дело английского шпиона» вел не какой-нибудь «обычный» чекист, а опытный «работник закордонной части ИНО» (иностранного отдела ОГПУ), как определял свою специализацию Блюмкин в «показаниях» Якову Агранову. Профессиональная направленность службы Якова Григорьевича сама по себе примечательна (вспомните есенинское: «…вероятно, махну за границу»). Но это, конечно, слабенький довод. Есть аргумент посущественней.
В 1920–1922 годах душегуб учился на восточном факультете Генштаба РККА, или, как сам он пишет, в Военной академии РККА. В свободные от повышения своего чекистского образования месяцы (если образованием можно называть практику безнаказанно убивать) он состоял в секретариате Троцкого, совершал вместе с ним кровавые рейсы в «Поезде наркомвоенмора» — и не рядовым бойцом, а начальником охраны колесного бронированного чудовища. Вот интересующие нас строки из его признания после ареста: «Так как я в свое время работал у Троцкого, занимался историей Красной Армии и, в частности, поезда Троцкого и так как Троцкому нужны были для автобиографии данные о поезде, то я «о памяти (курсив мой. — В. К.) составил ему довольно точную справку о деятельности поезда». Темнил, нервничал, оказавшись в застенке. Нет, чтобы прямо написать: так, мол, и так — сопровождал председателя Реввоенсовета в его террористических набегах на красно-серошинельную солдатню — жмется, недоговаривает, пытаясь отмежеваться от своего хозяина. Итак, Троцкий, Блюмкин, журналист Устинов, стихотворец Князев (кто еще?) из одной уголовно-политической шайки, составившей в 1925 году преступное антиесенинское ядро.
175
О Я. Блюмкине см.: Алексей Велидов. Похождения террориста. Одиссея Якова Блюмкина. М., 1998.
176
Здесь и ниже соответствующие цитаты приводятся по брошюре: Борис Леонов. Последняя авантюра Якова Блюмкина. М.: Отечество, 1993.