Заговор князей

Могу еще добавить, что новгородцы не дождались также никакой поддержки от братьев великого князя, удельных князей Бориса Волоцкого и Андрея Углицкого, которых они горячо звали на помощь, обещая княжение в городе. Однако, ни о дин из них не принял этого приглашения и не помог новгородцам, хотя сами братья, по некоторым известиям, уже объединились и готовятся выступить против великого князя, без всяких, впрочем, претензий на престол, а лишь с намерением добиться осуществления своих законных родовых прав.

Таким образом, Ваша Светлость, я должен сделать неутешительные выводы – дело новгородских заговорщиков безнадежно проиграно, их конец близок, и я не вижу никаких возможностей для оказания им помощи со стороны Великого Литовского княжества, кроме разве что предоставления убежища несчастным беглецам.

На этом я полагаю свою миссию законченной, а данное Вашей светлостью задание выполненным, хотя, разумеется, я вместе с моим отрядом копейщиков останусь в распоряжении купца Елизара Быка, который уже получил от московских мытников (за солидную мзду, разумеется) право на беспрепятственный выезд из города, так как он уже продал все свои товары и приобрел местные, и теперь ему осталось лишь выполнить последнее дело – купить у какого‑то рыбака, его постоянного поставщика с озера Ильмень, несколько бочек соленой рыбы, после чего мы отправляемся в обратный путь.

Остаюсь с поклоном к вашим услугам

Специальный офицер для особых поручений на службе Его величества под командованием маршалка дворного.

Андрей Святополк‑Мирский

Тайнопись Z

От Елизара Быка

15 декабря 1479 г.

Новгород Великий

Симону Черному,

там, где его найдет податель сего,

Дорогой друг!

Наш брат Аркадий, который столь успешно справился с известным тебе делом в Новгороде, поручил моему вниманию своего воспитанника, 23‑летнего брата первой заповеди Неждана Кураева, новичка, недавно посвященного в нашу веру. Неждан – толмач и, обучаясь своему делу от покойного отца, сызмальства, владеет одиннадцатью языками, в том числе и волошским. Посему решил я послать его с этим письмом к тебе, надеясь, что он принесет больше пользы там, где находишься сейчас ты, чем там, где сейчас нахожусь я, и где вот‑вот прольется целое море крови. Уповаю на защиту Господа и на московские бумаги, поскольку я, как купеческий гость, возвращающийся с Новгородского торга, уже приобрел разрешение на беспрепятственный проезд с товарами через великокняжеское войско. Мне осталось лишь прикупить на Ильмень‑озере пару бочек соленой рыбы, что я и намерен сделать в ближайшие дни, после чего немедленно двинусь в обратный путь под замечательной охраной, предоставленной мне маршалком Ходкевичем. Правда, я подозреваю, что начальник охраны не совсем тот, за кого себя выдает – он встречался здесь с несколькими заговорщиками, из чего я сделал вывод, что маршалок дворный, должно быть, решил воспользоваться случаем, чтобы разрешить какие‑то свои проблемы – ради Бога! – меня его дела не касаются, лишь бы его не касались мои!

При случае сообщаю тебе любопытную новость. Во время нашей последней встречи я говорил тебе о брате Якиме Сысоеве, который торгует солью в Белой, и мы решили, что он должен поинтересоваться, что нового у князя Семена. Князь Семен давно утратил былую бдительность, и Якиму быстро удалось стать постоянным поставщиком соли и продовольствия в замок князя, а также перезнакомится со всеми его обитателями. Я встретился с Якимом несколько дней назад в Русе при покупке соли, и он мне поведал, что у князя появился один его старый друг. Ты не поверишь кто это! Степан Ярый, которого ты счел сгоревшим вместе с отцом на устроенном тобой пожаре в Москве осенью, выжил! Однако, он очень сильно обгорел, особенно пострадало лицо. По словам Якима, незаживающие, болезненные и обезобразившие лицо раны не позволяют ему привести в исполнение некие планы, которые они каждый вечер обсуждают с князем Семеном, а планы эти, разумеется, касаются возвращения Семену былого богатства и славы. И тут мне пришла в голову одна интересная мысль. Я вспомнил нашего замечательно лекаря, брата Корнелиуса, который в свое время поднял на ноги Никифора Любича, когда у него был перебит позвоночник, и даже едва не спас его любимую жену Маричку, не опоздай он на день! Ты ведь сам знаешь, что с тех пор он поставил на ноги еще много наших единоверцев, и, находясь в расцвете сил, пользуется славой одного из лучших лекарей Европы, а его знания и опыт неоценимы. Я поручил Якиму сообщить Степану адрес доктора Корнелиуса в Вильно, а самому лекарю послал письмо с просьбой определить, способен ли он вылечить Степана и если да, то пусть он предложит ему известную плату – взамен за операцию по возвращению былого лица – переход в нашу веру.

Я знаю по твоим рассказам и по донесениям Ефима Селиванова, который помогал освободить его из Медведевского плена, что это человек смелый и мужественный, хотя весьма жестокий и коварный. Быть может, нам удастся впоследствии использовать его для выполнения некоторых морально трудных дел, которые обычно весьма неохотно выполняют наши братья – я имею в виду уничтожение враждебных нам людей, казни изменников и т. д. Мне кажется, для этой роли он вполне подойдет. Кроме того, из сведений сестры Марьи, полученных ею от князя Федора, это именно Степан является убийцей старого Бартенева и заклятым врагом Медведева. Кто знает, а вдруг нам когда‑нибудь понадобиться противовес нашему старому знакомому с Угры? Впрочем, если у тебя появятся возражения, мы вполне успеем переиграть – операция по восстановлению лица Степана наверняка продлится несколько месяцев.

И еще одно. Если тебе понадобится чем‑то услужить господарю волошскому Стефану, или его дочери Елене, ты, конечно, помнишь, что жена Стефана – Евдокия, родная сестра нашего промосковского заговорщика князя Михайлы Олельковича, а вот знаешь ли ты, что их другая родная сестра – Феодосия по прозвищу «княгиня Федка», жена князя Семена Пронского, живущая с мужем в своем имении между Москвой и Рязанью, – ближайшая подруга матери великого князя Московского старой княгини Марьи Ярославны! У нас с князем Пронским очень хорошие отношения, а Иван Васильевич всегда прислушивается к словам матери, так что если надо чего‑то добиться от московского государя – мы можем попытаться устроить это через княгиню Федку.

Обнимаю тебя и остаюсь с пожеланиями успехов в Валахии,

Во славу Господа нашего Единого и Вездесущего –

Елизар Бык.

Заливая это письмо сургучом, и прикладывая к нему свой перстень, на котором в сложном узоре монограммы, посвященные в тайны братства могли бы разглядеть знак десятой заповеди, Елизар Бык с улыбкой наблюдал в окно как офицер его охраны, командующий копейщиками, передает такое же запечатанное сургучом письмо литовскому купцу, выезжающему со двора.

В одной из лучших комнат дорогого дома на Литовском купеческом подворье Новгорода, где один день пребывания стоит дороже, чем добрый конь с полной сбруей, Елизар Бык прощался со своими друзьями и единоверцами.

Он протянул письмо скромно одетому в простое монашеское платье полноватому молодому человеку с умными и веселыми глазами.

– Известного книжника и брата десятой заповеди Симона Черного отыщешь в Валахии, вероятнее всего в Бухаресте при дворе господаря Стефана, однако, возможно, ты нагонишь его даже раньше, если он задержится в Бахчисарае, где по моим сведениям, наш ученый брат собирался остановиться на некоторое время. Постарайся стать ему полезным своим умом и знаниями, Неждан, и тогда тебя ждет прекрасное будущее – Симон готовит почву для бракосочетания своей воспитанницы волошской принцессы Елены, и если она станет королевой в одном из ближайших княжеств, то тебе может выпасть роль ее личного канцлера.

– Дай Бог здоровья Симону, принцессе Елене, тебе, Елизар и конечно, тебе мой дорогой друг и учитель, Аркадий!

Неждан спрятал письмо, низко поклонился Аркадию и поцеловал его протянутую руку, потом обнялся с ним, с Быком, широко улыбнулся и, прощально взмахнув рукой, вышел.