Звезда, зовущая вдали

Утром Гато проводил товарищей, и первое удачное расставание завершилось.

ЭПИЛОГ

В сидонской гавани царил обычный деловой шум. Зимние штормы стихли, и в порту суетились грузчики, таскавшие товары с прибывших кораблей, и моряки, готовившиеся к выходу в море. Кумик, зябко кутаясь от холодного ветра в плащ, подбитый мехом, наблюдал за последними приготовлениями на корабле.

Счастливое возвращение принесло, кроме радости, множество забот. Длительное отсутствие хозяина привело ко многим убыткам, и, хотя бедствовать семье не пришлось, теперь следовало предпринимать энергичные меры по ликвидации задолженностей. В пути издержки оказались значительными, и принес с собой бывший кормчий скромную сумму, едва хватившую для сведения концов с концами и на закупку кое‑каких товаров для торговли. Теперь Кумик отправлял в плавание свой единственный сохранившийся корабль, а сам готовился в далекое путешествие по намеченному плану, в Месопотамию, а затем – в сказочную страну Пунт. Без особых трудностей удалось привлечь капиталы нескольких богатых финикийских купцов, давно мечтавших покончить с египетской монополией на морскую торговлю с Восточной Африкой.

– Ну что, скоро отправимся в Вавилон? – вернул к действительности Кумика вопрос одного из трех купцов, собравшихся в путь вместе с прославленным путешественником.

Бывший кормчий отвернулся и болезненно сморщился, отгоняя от себя последние воспоминания, вернувшиеся с произнесением этого названия. Вплоть до вавилонских стен бывшие рабы оставались дисциплинированными, признававшими авторитет Паладига, и старательно исполняли роль стражи. Это оказалось как нельзя кстати, так как несколько раз караван подвергался опасности со стороны разбойников. Тяжелые египетские луки были для грабителей неприятным сюрпризом. А дальше…

Разумнее всего было вообще не входить в город, а договориться с караванщиками на окраинах. Но было невозможно воспрепятствовать желанию товарищей увидеть чудесный, легендарный город изнутри. Кумику повезло – нужный ему караван, направлявшийся на запад, к Великому Зеленому морю, уходил на следующее утро. Финикиец, сирийцы и семиты – всего двенадцать человек – готовились к новому походу. А вот с караваном на север наступила некоторая заминка, требовалось ждать. Уже в день прибытия в Вавилон Паладиг раздал деньги всем поровну, и после этого вдруг многие товарищи решили, что дальнейшее единство уже излишне.

Вечером должен был состояться прощальный ужин, но некоторые азиаты явились туда уже подогретые вином. Столица предложила слишком много соблазнов изгоям, измученным постоянными лишениями и походами вдали от людей. Даже за общим столом не получилось порядка, вокруг уже вертелись продажные женщины. Очень скоро товарищи стали исчезать. Кумику удалось увести из‑за стола друзей, напомнив им, что следующий караван будет лишь через две недели. Паладиг же не смог воздействовать на своих – хеттов и аму, так как их караван еще не сформировался. Что еще хуже, утром Кумик обнаружил отсутствие двоих сирийцев – они ночью сбежали, чтобы продолжить празднество, и прихватили своих ослов. Искать их в огромном городе было бессмысленно, и утром ушли без них. Теперь Кумик рассчитывал в Вавилоне попытаться узнать у хозяина постоялого двора что‑нибудь о бывших спутниках.

Даже товарищи, с которыми он, Кумик, расстался в Сирии, в большинстве были неграмотными и смутно представляли себе дальнейший путь домой. Да и города своих стран они называли на диалектах, и финикиец не знал ни одного из этих имен. Он посоветовал уходящим товарищам обратиться в столице в налоговые управления – уж там знают все деревни.

На пути в Вавилон караван останавливался в Ниппуре, и удалось встретиться и договориться с «сыновьями Мурашу» от имени Ситана, их давнего агента. Теперь следовало спешить, пока конкуренты не перехватили выгодное соглашение. До отправления оставалось всего два или три дня.

Вся зима прошла в сложных приготовлениях, и вот сейчас компаньоны торопили с выступлением. Многое все еще представлялось трудным, особенно в связи с необходимостью действовать в чужой стране. Очень важно было грамотно составить договор с «сыновьями Мурашу», иначе те, разузнав дорогу в Пунт, могли дальнейшую торговлю прибрать к своим рукам. А без их покровительства нечего и думать об успехе экспедиции.

– Нам потребуется подрядить пять кораблей, не меньше, – прервал его размышления один из купцов. – Хватит ли денег?

– Это забота «сыновей Мурашу», – ответил Кумик, – мы только первопроходцы. Можно взять на себя минимум расходов, ведь без меня поход вообще не состоится.

– А удастся ли нанять достаточно большие команды гребцов? – с беспокойством спросил другой купец.

– С этим трудностей не будет, в Уре много безработной голытьбы.

– Но одно дело нанимать их для плавания в страну Инд, – возразил собеседник, – а совсем другое – в неведомую страну, на целый год или два. Ты ручаешься за успех?

Кумик нахмурился, сжал кулаки, несколько раз глотнул. Чувствовалось, что он делает над собой огромное усилие.

– Ну что же, – ответил он после длительного молчания. – Если возникнут затруднения, мы всегда можем использовать в качестве гребцов… рабов!

[1] Здесь, по Ефремову, XI–X вв. до н. э. предложил им купить жизнь и свободу ценой участия в смертельно опасной охоте на африканского носорога. Зверя было необходимо захватить живьем для царского зверинца. Мятежники приплыли вверх по Нилу на территорию соседней Нубии, теперешнего Северного Судана. Половина рабов погибла в схватке, остальные поймали носорога и указом владыки Юга получили формальную свободу, но возвращаться в Египет и оттуда на родину им было запрещено под угрозой нового пленения. Им предстояло возвращаться домой неведомыми, неосвоенными путями через просторы Африки. Ефремов описывает кружной путь на запад части рабов – негров и ливийцев – от Среднего Нила до Гвинейского залива Атлантического океана через саванны, джунгли и горы (взгляните на карту Африки). Об этом пути им рассказал местный проводник‑нубиец, сочувствующий пленникам враждебного свободным народам Египта. Первая же ночь в африканской саванне, наполненная схватками с ночными хищниками, указала освобожденным людям на опасности чужой природы, не освоенной и не покоренной человеком. Нужно было пускаться в путь немедленно.

Преодолев все преграды, отважные путешественники добираются до мирного побережья океана, затем на финикийских торговых кораблях возвращаются на родину морем. Это море, точнее Атлантика, по представлениям древних людей, омывала Ойкумену – край всей известной земли. Интересно, что среди встречных разнообразных народов они всегда встречали гостеприимство и помощь, стоило рассказать об охоте на свирепого носорога и об освобождении из рабства. Таким образом, главными препятствиями на их пути были лишь тяготы похода да свирепые хищники Африки. Ефремов описывает даже схватку с реликтовым зверем вроде саблезубого тигра.

Вместе с нефами, аборигенами Африки, этим путем пошли и два главных героя романа – эллин Пандион и этруск Кави. Волею судеб они оказались вожаками, осуществившими неслыханный в те времена переход поперек Центральной Африки длиной в тысячи километров (совершить нечто похожее удалось лишь во второй половине XIX века нашей эры специальным экспедициям Ливингстона и Стэнли). На память потомкам они оставили возле Черного моря гемму – рисунок на прозрачном голубом камне с изображением их самих вместе с другом‑негром. Ефремов красиво описывает творческие искания Пандиона при создании рисунка, открытие способа передачи живого на мертвом камне. Талантливый эллин на века опередил своих соотечественников в вопросах творчества.

Плечом к плечу с описанными героями участие в охоте на носорога приняли и пленники‑азиаты. Они не пожелали идти на запад, повернувшись спиной к родине, а рискнули идти на восток, через Ливийскую пустыню, к Красному морю. Ефремов в последний раз упоминает об азиатах, уходящих от товарищей по плену с места битвы, возле Нила в его среднем течении (северней нынешней суданской столицы Хартум), в самом начале завоеванной свободы. Наличное оружие, выпрошенное у воинов‑египтян, обе группы поделили по‑братски, поровну. Постигнет ли ту или другую партию путешественников удача или гибель – этого не суждено узнать никому из них.