Страница 56 из 76
Больше месяца не было серьезных воздушных боев. Кое-кто совсем загрустил. Когда у человека много свободного времени и он находится далеко от родных и друзей, тоска начинает разъедать душу.
В конце марта прибыло еще пополнение — свыше тридцати истребителей. Группу возглавлял Георгий Нефедович Захаров, повоевавший уже в Испании. Вместе с группой прилетела и долгожданная почта. Письма от родных и близких были самым дорогим подарком для каждого. Настроение у летчиков приподнялось. Захаров привез отснятые фотопулеметом кадры воздушных боев летчиков-испанцев. Все смотрели их в кинозале с большим интересом и пользой.
И вот первый бой. Новички его ждали, но синий флаг затрепетал на мачте все-таки неожиданно. Летчики бегом занимали места в строю.
— Крупный отряд неприятельских бомбардировщиков в сопровождении истребителей перелетел линию фронта и идет в направлении нашего аэродрома. Будут здесь минут через 40! — объявил Благовещенский и, оперативно поставив перед каждым звеном задачу, скомандовал: — По самолетам!
Григорий Кравченко многие годы готовил себя к этому дню. Но почему по спине бегут мурашки? Почему нет обычной легкости в руках? Во рту сухость.
Он увидел японцев. Они шли клином. Нагло шли. Бомбардировщики и без прикрытия?! Истребителей не видно ни сверху, ни с флангов.
Но что это? Стройный клин начал вдруг разламываться.
Первое звено наших истребителей свалилось сверху и ударило по головному бомбардировщику. Он, завалившись на крыло, головней понесся к земле. Следом за ним уже чертил черную дымную линию еще один самолет врага. Бомбардировщики рассыпались и, сбрасывая куда попало свой смертоносный груз, удирали на полных скоростях.
Григорий помчался вдогонку вражеской машине. Дрожь прошла. Он действовал, как на учениях. Его курносый И-16 мчался стрелой. В тубусе прицела виден хвост, крылья удирающего бомбардировщика. Они увеличиваются, наплывают сплошным пятном. Кравченко нажимает гашетки и видит, как огненная струя трассирующих пуль шьет по хвосту, бежит к бензобаку. Окутанный огнем и дымом самолет рушится на глазах.
— Готов! — кричит, ликуя, Григорий. Но вдруг вспоминаются наставления Георгия Захарова: «Собьешь самурая — не засматривайся, как он валится к земле. Зевнешь, и сам окажешься в прицеле у японца».
Осмотрел горизонт. Далеко серебрится бомбовоз.
Дал полный газ. Нервы на пределе. Кажется, можно бить.
Кравченко жмет гашетку, а самолет продолжает лететь.
— Не спеши, Гриша, спокойнее. Не злись и не будь мазилой. Осмотрись.
Покрутил головой — никого. А японец — вот он. Теперь не уйдешь!
Бомбовоз, резко клюнув, падает вниз.
Но что это? Кравченко слышит, как сзади, за кабиной, по самолету стучат градины: тук-тук-тук. В тот же миг тускнеют стекла очков. Ничего не видно. Синева застилает и ест глаза. Лицо словно обожгло. Еще не поняв, что произошло, Кравченко увидел японский истребитель. Он резко взял ручку на себя, взмыл вверх и бросился на японца в атаку.
— Неужели не одолею? Неужели погибну в первом же бою? Нет, только вместе с тобой, самурай проклятый! Вместе с тобой!
А японец ринулся вниз и, прижимаясь к земле, бросился удирать восвояси.
Перед глазами вновь мелькнул самолет. Кравченко сбросил очки. На борту «ласточки» «девятка». Свой! Из груди вырвался вздох облегчения. Да это же Антон Губенко. Спасибо, дружище!
Из пробитых баков хлещет бензин и масло. Японец удрал, Антон тоже его не преследует. Показал на пулеметы: мол пустые. Руками дает совет идти на посадку и садиться на «пузо». Кравченко согласно кивает. Он уже и сам думал об этом. Его самолет несется над рисовым полем, плавно коснулся земли, разбрызгивая грязь, заскользил и остановился.
Антон еще сделал несколько кругов. Григорий помахал ему шлемом.
Губенко качнул крыльями, сделал круг и скрылся из виду. А Григорий Кравченко переживал состояние беспредельной радости, хотя у него кружилась голова — при посадке он ударился лбом о прицел, но в горячке не ощутил боли. Первый бой состоялся. И он победил!
А вокруг уже сбегались к месту посадки китайцы. Они вначале посчитали, что это японец сбит. Но, увидев широкую улыбку пилота и шелковый мандат добровольца, заулыбались и старались наперебой оказать услугу. Они проводили летчика к телефону.
Оставив у самолета охрану из крестьян, Кравченко отбыл в Наньчан. Пришлось ехать на поезде почти сутки. Только к вечеру 30 апреля он прибыл в Наньчан, явился в часть и… попал на вечер в честь Первого мая. Товарищи наперебой рассказывали подробности сражения. В этом бою было уничтожено 12 бомбардировщиков и 9 истребителей противника.
Воздушные бои стали частыми. Добровольцы успешно срывали попытки японцев нанести бомбовые удары по военным базам и промышленным объектам Китая.
Как-то разведка установила, что японское командование готовит массированный авиаудар по Уханьскому аэродрому, где было сосредоточено много наших самолетов «СБ». В разработке плана защиты авиабазы и города приняли участие Жигарев, Рытов и командиры истребительных групп: Иванов, Благовещенский и Захаров. Спланировали все до мелочей. К Ухани были скрытно переброшены более ста истребителей. Все экипажи находились в готовности № 1. Время тянулось медленно. Людей мучило сомнение: «Вдруг разведка ошиблась и японцы не прилетят?»
В 10 часов утра посты наблюдения донесли, что на Ухань идет несколько групп японских бомбардировщиков под сильным прикрытием истребителей. Авиагруппа Благовещенского поднялась в воздух первой, за ней остальные.
Внезапно на одну из наших групп из-за облаков начали пикировать японские истребители. Они подошли над облаками на высоте около 5000 метров, рассчитывая связать боем наши истребители, чтобы бомбардировщики прорвались к аэродрому.
Маневр был разгадан. Часть наших истребителей завязала бой, а основная группа под командованием Зингаева пошла наперехват двухмоторных бомбовозов и атаковала их. Два японских самолета были сбиты сразу же, в том числе ведущий группы — японский полковник.
Бой разгорелся жаркий. Как было задумано, в небо втягивались все новые и новые истребители. Строй японцев распался. Они, отчаянно отбиваясь, стремились уйти на свой аэродром, добровольцы отсекали им путь. С той и другой стороны в сражении участвовало не менее чем по сотне самолетов. Бой шел на всех высотах. Завертелась такая карусель, что даже с земли было трудно разобраться, где свои, где чужие.
Японцы потеряли тридцать шесть самолетов. Таких сражений и таких результатов не знала еще история авиации. Китайский журналист, наблюдавший за боем, писал:
«У англичан есть термин для определения жаркого воздушного боя — «дог файтинг», что означает собачья схватка. Нет, я бы этот бой советских летчиков назвал «игл файтинг» — орлиной схваткой!»
Результаты боя потрясли японское командование. И оно решило взять реванш за поражение. 31 мая 18 бомбардировщиков под прикрытием 36 истребителей попытались вновь совершить налет на Ухань. Но и на этот раз они получили сокрушительный удар. Японцы потеряли 15 машин.
Когда наши самолеты приземлились, то обнаружили, что нет Антона Губенко. Никто не верил, что такой ас мог погибнуть. И действительно, на горизонте показался самолет. Приземлился он неуклюже. Винт погнут, фюзеляж прострелен во многих местах. Летчики окружили его и спрашивали наперебой:
— Это кто тебя так, Антон?
— Немножко японцы, немножко сам.
А получилось вот что. В конце сражения Антон заметил одинокий И-96. Зашел к нему в хвост, прицелился и нажал гашетку. Пулеметы молчат: кончились патроны. Губенко стрелял азартно. Не экономя. Его за это уже критиковали товарищи. Но, видно уж, характер такой.
И японец не стреляет, видно, тоже патронов нет. Губенко и решил посадить самурая на наш аэродром. Прибавил газу, пристроился рядом, погрозил ему кулаком и несколько раз ткнул рукой вниз. Японец согласно закивал головой и спиралями пошел на снижение. Антон стал нажимать на него сверху. У самой земли И-96 вдруг рванулся в сторону, чтобы уйти. Губенко настиг его и подвел пропеллер под элерон левого крыла и рубанул. Японец посыпался вниз, а Антон чудом дотянул до своих.