Страница 8 из 33
– А ну пусти, олень! Чмо бородатое! Права не имеешь! –
То, что жертва Фомича орала во весь голос, нисколько Николеньку не удивило. Он и сам в подобной ситуации… А вот содержание этих воплей было по меньшей мере загадочным. Да и голос кричавшего был , вроде бы, знаком….
Николенька, приглядевшись, с ужасом узнал в мальчишке своего спасителя, Ваню – это ему Фомич с упоением крутил ухо!
ГИмназист заверещал так, что дворник тут же опустил свою жертву. С воплем – "Как ты смеешь, немедленно отупусти, это ко мне пришли…" – мальчик храбро кинулся спасать жертву произвола.
Недоразумение разрешилось достаточно быстро. И, стоило Фомичу удалиться в свою каптерку (он так и не признал поражения, и отступил, недовольно бурча что-то себе под нос и бросая на Ваню настороженные взгляды), как Ваня накинулся на своего избавителя:
– Слушай, мне домой надо, и поскорее. Где этот твой портал… ну, калитка ? Та, через которую ты… мы…. за которй 21 век, в общем? Пошли скорее, меня отец ждет! –
– Так ведь нет ее. Вот, сами посмотрите, – и Николенька подвел мальчика к стене: – Вот тут она была, а теперь – нету. И следов никаких… –
Это был удар – Ваня сразу как-то сник. Он стоял перед стенкой, бессмысленно ковыряя ее пальцем. Даже пару раз, в отчаянии, пнул безответную штукатурку ногой. Бесполезно – стена стояла как… стена. Никакой волшебной подворотни не было, не нашлось даже трещинки – сплошная преграда.
– Во я попал…. И что дальше делать –снимать штаны и бегать? –
– Нет, ну зачем же – Николенька растерялся от такого странного предложения. Он понимал, что теперь они с Ваней поменялись ролями, и его давешний спаситель сам оказался в ужасном положении. – Давайте пойдем к нам домой, я вас чаем напою, а там что-нибудь придумаем… –
– Слушай, что ты мне все "выкаешь?" Давай уже на ты, сколько можно… – Николка обрадованно кивнул, а Ваня оглядел двор, сплюнул и решительно заявил:
– Ну ладно, пошли. Все равно тут ловить нечего. По ходу ты не гонишь, портал и правда накрылся медным тазом… – И выдав эту загадочную сентенцию, Ваня отправился вслед за Николенькой – по лестнице вверх, в квартиру Овчинниковых.
А Николенька поднимался и думал – кого, собственно, он должен был гнать, и при чем тут медный таз?
Ну, в общем, дела мои были плохи – и это еще мягко сказано. Нет, Николка оказался отличным малым и рад был бы мне помочь …. но что он мог сделать? Проклятая подворотня взяла и исчезла, не оставив мне никакой надежды. Стена старинного (хотя какой он старинный – всего лет десять как построен!) дома на Гороховской надежно отрезала меня как от родного 21 века – и от всех, кого я там оставил.
Когда мы поднялись в квартиру, мальчик, перво-наперво, представил меня своей тетке. Та оказалась образцом радушия, хотя в глазах ее нет-нет, да и проскальзывало недоумение. Понять ее, впрочем, можно – племянничек ни с того ни с сего приводит в дом неизвестно кого, причем этот самый "неизвестно кто" одет мягко говоря, предосудительно, да еще и лепечет что-то невнятное.
Нет, на бомжа, конечно, не тянул, но вопросы наверняка возникали. И лищб воспитаниие не позволило Тете Оле поинтересоваться – а кто я, собственно, такой и с чем пожаловал? В общем, путаные объяснения насчет "товарища одного мальчика из нашей гимназии" пока что прокатили – и мы с Николкой оказались за обеденным столом.
Не сразу, впрочем – здесь, как оказалось, в обычае семейные обеды, так что пришлось дожидаться возвращения Николкиного отца. Тот, как выяснилось, преподавал в гимназии. Услышав об этом, я внутренне сжался – ну все, сейчас будут ВОПРОСЫ.
И точно. Нет, расспрашивали меня вежливо и даже деликатно. Причем – без малейшего подвоха, и о самых что ни на есть безобидных вещах: кто я, где учусь, кто родители, где живем, и кем служит отец.
Значит так… спалиться я мог в первые же 10 секунд застольной беседы. Спасли меня два обстоятельства: во первых, обед был очень вкусный, ничего подобного я не пробовал. Так что я вполне заслуженно отдавал должное стряпне кухарки Овчинниковых и делать вид, будто бы я не расслышал очередной неудобный вопрос. А во-вторых – перед самым обедом, мы с Николкой успели на четверть часа заскочить к нему в комнату. И там, среди прочего, я увидал на письменном столе журнал "Вокруг света". Вы представить себе не можете, что я испытал! Будто – встретил доброго знакомого в далеком уголке мира, где русских, а то и европейцев вообще никогда не было. Мы выписывали "Вокруг света" сколько я себя помню – но я и понятия не имел, что этот журнал выходил и в 1886 году!
Дизайн издания с тех пор сильно изменился – в 1886 году это была невзрачная серая брошюра с черно-белым штриховым риснком – но название никуда не делось!
Так вот. Раскрыв журнал, я наткнулся на большую статью о Русской Америке. Читать я ее, разумеется, не стал, не до того было – хозяин комнаты засыпал меня вопросами, – но пару названий запомнил. Например, город Ново-Архангельск. Ну и когда Василий Петрович, отец Николки повторил вопрос "Так откуда вы, молодой человек?", – я возьми да ляпни – "Мы с отцом неделю как приехали из Русской Америки, из Ново-Архангельска".
Это произвело впечатление – Николка даже поперхнулся. А Василий Петрович поправил пенсне (прикольный такой аксессуар – и как они тут ухитряются носить эту фиговину, чтобы она не падала с носа?) и переспросил: "Вот как? Из Русской Америки, значит? Интересно, интереесно… расскажите-ка поподробнее!"
Короче, я сделал верный ход. Прежде всего – переключил внимание Николкиных родичей с рода занятий моего отца на более безопасные темы. На счастье, Василий Петрович преподавал не географию, а словесность (ну, по-нашему – русский и литературу с лингвистикой), а Джека Лондона тут еще не издавали. Он-то мне и помог – следующие полчаса я заливался соловьем, пересказывая то немногое, что я помнил из "Смока Белью" и клондайкских рассказов. Меня хватило до конца трапезы, а когда я подустал и взял тайм-аут, Василий Петрович поведал, что в их гимназии устраивают "географические вечера" для учениц и приглашенной публики – и взял с меня слово пригласить на ближайший моего отца, с рассказом о Русской Америке. Пообещать-то я пообещал, а вот как выполнять обещанное? Ну да ладно, будем решать проблемы по мере из возникновения….
Когда подали чай (именно подали, я не оговорился; похоже это был своего рода ритуал – с пузатым, пахнущим костром самоваром, пышками и вареньем трех видов), Николка попросил у дяди разрешения оставить меня на ночь. Мол, живем мы в гостинице при Николаевском вокзале – бог знает, где это! – добираться мне далеко, через всю Москву, а отец допоздна задерживается у знакомых и в курсе, что я могу переночевать у товарища… Нравы здесь оказались простые, возражений просьба не вызвала. Николкина тетка тут же засуетилась на предмет того, где бы мне постелить (решено было уложить меня в Николкиной комнате, на топчане), а мы, тем временем, под шумок слиняли на улицу – проветриться перед сном.
Признаться, я надеялся, выйдя во двор, увидеть спасительную подворотню – и тут же вернуться домой, в 21 век. Увы, надежды оказались тщетны – магической подворотни в стене не было. Пора было смириться с очевидным, хотя и грустным фактом: я застрял здесь навсегда. Один, в далеком прошлом, о котором я, к томуже, почти ничего не помню! И единственный союзник – 13 летний пацан, для которого все происходящее – не более чем приключение, о котором можно только мечтать!
На самом деле я несправедлив к Николке – мальчишка изо всех сил хотел мне помочь. Но что он может? Разве что фонтанировать идеями одна причудливей другой. Как вам, например, предложение: завтра с утра сбежать из Москвы и ехать в Африку? Причем вариант "честно рассказать обо всем дяде и тете" даже не рассматривался.
Перебрав с десяток столь же разумных предложений, мы остановились на варианте бегства. Но не в Африку, а немного поближе – в Севастополь. Николка рассказал, что отец его служит офицером на Черноморском флоте , и должен, как моряк, поверить моей удивительной истории. Честно говоря, я в этом сомневался, но выбора-то все равно не было! Рассказывать обо всем дяде и тете Николка не хотел категорически, и я его, признаться, понимал – Василий Петрович и тетя Оля люди, конечно, милейшие, но, судя по всему, напрочь лишенные воображения. А там, в Севастополе, можно было надеяться, что нас после первых же слов хоть в дурдом не сдадут.