Страница 22 из 33
В общем, не прошло и получаса, как высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению. Ройзман согласился взять всю партию оптом ("гамузом", как он выразился, снова перейдя на одесское наречие) по 35 рублей за экземпляр, вместе с браслетами. Олег Иванович, вымотанный беседой с радостью согласился – и, увидев, как радостно вспыхнули глаза Ройзмана, Ваня понял, что на этот раз он с отцом крупно просчитались.
Напоследок Олег Иванович оставил в лавочке экземпляр письма и визитку, ничем совершенно не рискуя: трудно было представить себе, что в Москве в ближайшие несколько лет объявится представитель хоть какой-нибудь канадской фирмы.
Притворив дверь за необычными посетителями, часовщик обернулся к приказчику, все еще недоуменно выглядывавшему из задней комнаты лавочки.
– Лёва, что вы мне тут стоите, как памятник дюку? Ноги в руки – и скажите позвать Яшу! И пусть хватает свои гимнахзические бебехи! Бикицер, Лёва, и не делайте мне нервы, их есть кому испортить!
Двумя минутами позже любой, кто взял бы на себя труд понаблюдать за лавкой Ройзмана, увидел бы следующее: дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просочился молодой человек характерной наружности. Он был в старенькой гимназической тужурке, которую вместо положенных, серебряных, украшали желтоватые роговые пуговицы – так донашивали форму исключенные гимназисты и экстерны. Голову молодого человека украшала гимназическая же фуражка без кокарды.
Вслед за ним из двери лавки выглянул и сам Ройзман; что-то втолковывая молодому человеку, часовщик тыкал пальцем в сторону двоих пешеходов, неспешно удалявшихся в сторону Никольской. Юноша несколько раз мелко кивнул часовщику, и, перейдя на другую сторону улицы, тоже двинулся к Никольской, вслед за недавними гостями часовщика.
Главва двенадцатая
Из часовой лавки отец с сыном выщли, они вышли, разбогатев на 500 рублей. Олег Иванович кряхтел и без нужды потирал переносицу – он понимал, что сделка прощла совсем не так, как он планировал. Иван видел, в каком состоянии отец – и счел за лучшее воздержаться пока от комментариев.
Олег Иванович заглянул в бумажник – деньги, тоненькая пачка бледных, разноцветных купюр разного размера еле-еле поместились в его просторное отделение. Спрятав доходы от первой торговой сделки в карман, Олег Иванович снова потер переносицу и смущенно взглянул на сына:
– Да, брат, что-то я тут недодумал. Нет, а лавочник-то каков, оценил? Акула бизнеса, подметки на ходу режет…
– Знааешь, пап, – сказал Ваня. – сдается мне, мы сейчас подарили этому Ройзману небольшое состояниие. В часах , что ты ему продал, наверное, много нового –ведь так? Он же из-за этого так удивился? –
– Точно! – Олег Иванович с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть от досады под ноги. – Ах я, олух самоуверенный! Ведь читал про такие коллизии, так нет, не пошло впрок… –
– Небольшое, говоришь? – продолжал Олег Иванович, виновато глядя на сына. – Как бы не так! Готов спорить на что угодно – через пару лет этот самый Ройзман станет миллионером. Если он не будет зевать и запатентует в Европах хотя бы половину того, что он подглядит в этих часах….. – мужчина снова сокрушенно помотал головой, хмыкнул и неожиданно добавил:
– Чтобы я хоть раз связался с мелочной торговлей – да ни в жизнь! Не хватало еще до челноков скатиться! – И Олег Иванович решительно зашагал к стоящей инеподалеку громаде Верхних городских рядов – иначе говоря, к будущему ГУМу. – Пошли, нам еще надо обеждой приличной обзавестись…. –
В Верхних, Рядах Олег Иванович и Ваня не задержались. Николка покинул х еще до визита в лавку Ройзмана; слава богу, гимназист не стал свидетелем позорной торговли со старым венско-одесским евреем и конфуза Олега Ивановича. Оказалось, что Николеньке кровь из носу, надо было попасть в 4-м часам дня в уже знакомую нашим путешественникам женскую гимназию. Его дядя ставил со своими ученицами спектакль к окончанию учебного года – и взял с племянника слово, что тот не опоздает на репетицию. Так что Николке пришлось оставить друзей; они договорились о встече через 2 часа, все там же, на углу Гороховской и Малого Демидовского.
Потратив около часа на закупку готового платья, Олег Иванович с Ваней преобразились. Ваня приобрел вид заправского гимназиста – правда, без положенной фуражки с кокардой. Отец же выбрал себе 2 костюма; один – нечто вроде охотничьего то ли сюртука то ли френча и бриджи с жилеткой, а второй – приличный партикулярный костюм темно-коричневой английской шерсти. К о всем уэтому – две пары туфель и габрадиновый макинтош. На все было потрачено около восьмидесяти рублей – и, судя по тому, как заискивающе суетились вокруг клиентов приказчики, наши герои изрядно переплатили.
Пора было отправляться на встречу с Николкой, и наши попаданцы, окинув тоскливым взглядом витрину магазина "Все для охоты и путеществий. Крупнейший в России склад оружия А. Биткова", отправились в сторону Лубянской площади.
А на часах была половина шестого. До встречи с Николенькой оставалось чуть более часа, и путешественники решили прогулятьс, и, заодно, перекусить. Остановившись возле первого же лотка с горой аппетитно дымящихся пирожков, Олег Иванович с Ваней принялись разглядывать его поджаристо-румяное пахнущее содержимое. Лучше бы они этого не делали!
Во первых, выяснилось, зачем местные разносчики выпечки прикрывают свои лотки тряпицами. Иначе пирожки, булочки, бублики и бог знает как еще именуемые вкусности, распространяющие свой аромат на ближайшие пол-квартала, наверняка скрылись бы под жужжащим слоем мух. А так, эти отливающие вороненой зеленью насекомые ползали по засаленным тряпицам; стоило разносчику сорвать ее со своего товара – мухи взмывали, образуя вокруг торговца и его лотка отвратительное, гудящее облако.
А во вторых – руки продавца! Одного взгляда на них вполне хватило и Ване, и даже Олегу Ивановичу, привыкшему, вообще-то к бродячей жизни и походному отношению к гигиене (быстро поднятое не считается упавшим), для того, чтобы забыть об аппетите. То, что находилось под ногтями уличного торговца, не стоило оскорблять банальным и скучным словом "грязь". Нет, это был настоящий культурный слой, по которому ученые 21-го века смогли бы, наверное, установить все грязные лужи, по которым владелец ногтей ползал в течение последних пяти лет, а так же и безошибочно идентифицировать все подгоревшие сковородки, которые он этим ногтем ковырял. Ваня привык к тому, что даже таджики из привокзальных палаток с шаурмой, вручая клиенту свой сомнительный товар, надевают на ладонь одноразовую прозрачную перчатку, или, в крайнем случае, полиэтиленовый пакет. И когда мальчик представил, что он мог, ни о чем не подозревая, взять в рот что-то, побывавшее вот в ЭТИХ руках – его замутило и он поспешно отошел от лотка. Владелец торговой точки, (в отличие от того, на Гороховской, не ражий детина а плюгавый, скособоченный мужчонка в засаленном фартуке), проводил мальчика взглядом, и, пробурчав что-то вроде: "видать сомлел барчук", предложил Олегу Ивановичу пышущий жаром пирог. "Ископаемые" ногти при этом впивались в румяную корочку многострадального лакомства.
В итоге, отец с сыном, не сговариваясь двинулись по Никольской, в сторону Лубянски, смущенно поглядывая друг на друга. Оба в общем-то понимали, что подобная брезгливость в 19-м веке смешна – но тем не менее, решили поискать, в Москве 1886-го года не столь экстремальный образчик фаст-фуда "а-ля-рюс".
Искомое нашлось быстро – на углу Никольской и Лубянской площади имело место нечто вроде то ли кофейни, то ли кондитерской… в общем, вполне респектабельное заведение, где не зазорно было появиться приличному мужчине с сыном. В самом деле – не в трактир же им идти?
Вход в кофейню представлял из себя изящное крылечко, украшенное ажурной железной решеткой. Над крылечком красовался полотняный навес в широкую бело-синюю полосу, отделанный витым шнуром с тяжелыми кистями. Справа от наполовину застекленных дверей висела вывеска "ЖОРЖЪ COFFEUR" , Варшава, Киев, Санкт-Петербург". Видимо, наши герои набрели на далекого предка сети "Кофе-Хаус".