Зеленый гамбит

— Кто? — коротко каркнул князь.

— Полагаю, жрица Ружена, — тут же ответил комиссар. — Титул ей достался благодаря Всеславе, но королева уже разочаровалась в ставленнице: едва освоившись, Ружена начала демонстрировать серьёзные амбиции, а с полгода назад едва ли не открыто примкнула к Мирославе и Любаве, которые традиционно составляют в Круге оппозицию.

— Почему бы Ярге не поддержать одну из них?

— Ружена моложе, энергичнее… Ей будет проще подмять под себя Зелёный Дом — её точно примут. Две другие слишком давно в оппозиции, и в них не верят.

— Допустим… — Повелитель Нави вновь помолчал, после чего осведомился: — Если Ярга и в самом деле помогает Ружене, что мешает тебе поддержать Любаву или Мирославу?

— Вероятность, что продалась одна из них.

— И ты поможешь врагу…

Князь крайне редко обращался к интригам Тайного Города, полностью перепоручив их Сантьяге, и ему приходилось прикладывать усилия даже для того, чтобы припомнить имена действующих в соседних Великих Домах персонажей.

— Если бы в Зелёном Доме назревал заурядный дворцовый переворот, я обязательно поиграл бы с претендентами, но фактор Ярги требует осторожности, я вынужден стоять на стороне консерваторов, что существенно снижает мои возможности.

— Трудно быть охранителем?

— Ещё как трудно.

Князь неожиданно откинул капюшон, поднял голову и долго, почти минуту, не отрываясь, смотрел на Сантьягу. Убедился, что не заставит его отвести взгляд, и медленно, очень медленно произнёс:

— Так вот какие неприятности предрекает Зеркало Нави… Ты не хочешь помогать Всеславе, чтобы не спугнуть Яргу… Собрался превратить в кусочек сыра весь Тайный Город?

Отрицать очевидное не имело смысла.

— Он всё время повышает ставки и должен высунуться, — спокойно ответил комиссар. И его антрацитово-чёрные глаза сверкнули пламенем Тьмы. — Если не сейчас, то после очередной победы.

Еще немного тишины, во время которой повелитель Нави сосредоточенно просчитывал рискованный план Сантьяги, после чего последовал хмурый вопрос:

— Не боишься, что Ярга поломает мышеловку?

А капюшон вернулся на место.

— В этом случае он сдохнет от отравленного сыра.

— То есть ты готов пожертвовать Всеславой…

— Её величество — не пешка, не надо её обижать, — тонко улыбнулся Сантьяга. — Вы говорите так, словно я лично обязан хранить трон Зелёного Дома, в то время, как королева — умная, сильная и волевая женщина, которая давно находится у власти. У неё есть Дочери Журавля, есть «секретный» полк, есть верные жрицы… Наверное, есть… Я не в состоянии пожертвовать Всеславой, если она сама не пожертвует собой. Я всего лишь тот, кто стоит рядом, но я ей не служу.

— Не всякий гамбит ведёт к победе.

— Я вырежу вашу мудрость на ближайшей скрижали.

Стало понятно, что Сантьяга принял решение и не отступит, а значит, надо или назначать нового комиссара, или положиться на опыт нынешнего.

— Переоденься в чёрное! — пробурчал владыка Нави, откидываясь на неудобную спинку деревянного кресла.

— Только на ваши похороны.

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь.

Москва, Лосиный остров,

23 июня, четверг, 10:23.

За тысячи и тысячи лет королевские покои видели многое: и горе, и слёзы, и надежду, и радость, и смех, и стоны — все эмоции, на которые способны люды, от слабых, едва заметных, выраженных движением бровей, до яростных вспышек, в пожаре которых могли дотла сгореть звёзды. Стены королевских покоев Зелёного Дома давно перестали удивляться и разучились чувствовать, смирились с ролью сторонних наблюдателей и равнодушно впитывали и восторги, и переживания, оставаясь при этом невозмутимыми, холодно-безучастными. Дворец всё видел, всё помнил, но молчал. И горе несчастной королевы стало для него лишь очередным эпизодом вечной смены белого и чёрного, не более.

Смерть Мечеслава не поколебала непробиваемое безразличие дворца.

А вот Всеславу она придавила тяжким прессом, и с того времени цвет её покоев стал чёрным. Шторы, гардины, занавесы, драпировка стен, покрывала, ковры, мебель, бельё и даже цветы — вот уже два месяца королевское крыло было горестно-мрачным, как будто несчастная Всеслава щедро поделилась с ним заполонившей душу тьмой. Но это касалось лишь личных покоев Её величества, поскольку остальной дворец давно избавился от траурного убранства, и даже рабочий кабинет, в котором королева принимала наиболее доверенных подданных, выглядел обыкновенно: изящные золотые светильники, игривый, радостно-зелёного цвета шёлк на стенах, элегантная мебель, драгоценные, но при этом очень милые безделушки на полках. И маленькая рамка с портретом любимого на столе. Рамка без траурной ленточки — Всеславе не требовалось дополнительно напоминать себе, что Мечеслава больше нет.

— Звонил Сантьяга. — Ярина помолчала, не удержалась и скривилась, в очередной раз продемонстрировав королеве отношение к самому неугомонному наву. — Не мог дождаться совещания глав Великих Домов.

Невысокая и худенькая Ярина занимала должность воеводы дружины Дочерей Журавля — элитного боевого подразделения Великого Дома Людь, основу его армии и, соответственно, являлась высшим боевым магом Зелёного Дома, коллегой Сантьяги. Именно по этой причине Ярина терпеть не могла комиссара — слишком уж часто приходилось им пересекаться по служебной необходимости. Враждовать, правда, пока не доводилось, но несколько язвительных колкостей воевода уже пропустила.

— Чего хотел Сантьяга?

— В последнее время он хочет только одного: поймать «четвёрку с Выселок». Все его мысли вертятся вокруг них.

— Сантьяга позабыл о Ярге? — притворно удивилась королева.

— Сомнительно, — поддержала шутку воевода. — О Ярге Сантьяга вспоминает каждый раз, когда смотрится в зеркало, а в зеркало он глядит постоянно.

Учитывая отвратительное душевное состояние Всеславы, подданные использовали любую возможность для того, чтобы улучшить её настроение, и на этот раз Ярине удалось чуть-чуть развеселить повелительницу Люди.

— Я слышала другое, — тихонько рассмеялась королева: — Сантьяга принципиально не смотрится в зеркала, поскольку и так уверен, что красивее Спящего.

— Спящий красив?

— Не важно. — Взгляд Всеславы упал на портрет барона, и улыбка соскользнула с её губ. — Мы говорили о четвёрке с Выселок.

— Совершенно верно. — Ярина подобралась. — Как вы помните, Ваше величество, считается, что четверо уже в Тайном Городе и вновь изображают из себя челов.

— Помню, — спокойно подтвердила королева. — Навы считают, что четверо наблюдают за нами.

— Именно.

— За прошедшее время мы получили хотя бы косвенные доказательства в пользу этой теории?

— Нет.

— Но навы в неё верят…

— Полагаю, потому, что лучше нас знают, с кем мы имеем дело. Или догадываются об этом.

Естественно, лучше, ведь многие из тех тёмных, что принимали участие в двенадцатисекундном полуночном истреблении Знающих Выселок, были ещё живы. В частности, Сантьяга, который лично планировал ту атаку.

Навы не просто «лучше знали», они помнили и Выселки, и их обитателей, а потому замечание Ярины было несколько… странным. Даже учитывая её личную неприязнь к Сантьяге.

Однако указывать на это королева не стала.

— Допустим… — кивнула она, поддержав, таким образом, заявление воеводы. — Так что комиссар?

— Сантьяга предлагает возобновить процедуру тотальной проверки челов, которую мы запускали во время поиска Мстителя. Идея такая: объявить, что у Мстителя был напарник, и рассмотреть под микроскопом всех вассальных челов, включая немагов. — Ярина выдержала короткую паузу и с нажимом продолжила: — Особенно немагов, поскольку Сантьяга предполагает, что четвёрка будет скрывать свои способности.

— Комиссар в своём репертуаре. — На губах королевы появилась слабая улыбка. — Взяв след, идёт по нему, не считаясь ни с расходами, ни с потерями.