Дверь обратно

Ясень пень, потенциальной расхитительнице чужих пирожков самое место здесь, среди старых объявлений, досок информации и тому подобной чешуи. Я решительно отодвинула весь хлам в сторону, готовая в любой момент с визгом отскочить, но тут ноги мои приросли к полу.бsterday!!! Если эта тварь и была мышью, то какой-то явно обожравшейся радиоактивных экскрементов! Такую дырищу в стене простому грызуну лет сто прогрызать, а может, и больше! Я легла на пол и заглянула в отверстие. Там не было помещения, потому что перед глазами явственно зеленела трава! Так вот он где, мой лес!

Слегка покряхтев, я протиснулась наружу. Дааа… Это тебе не картины художника-передвижника Шишкина Иван Иваныча. Это просто какие-то опыты параноидального последователя Мичурина. Неба видно не было! Все окружающее пространство было оккупировано тесно сплетенными ветвями деревьев, и только кое-где сквозь практически непроницаемую листву пробивались лучи солнца. При этом я точно знала благозвучное имя деятеля, которому за такие художества руки оторвать надо бы. Единственное, что успокаивало, так это довольно утоптанная дорожка, которая начиналась прямо от стены. Я прошлась немного дальше, земля приятно пружинила под ногами. Нет. Она и не думала кончаться в ближайшие двадцать метров. Я вернулась обратно.

Собственно, чего мне просто так торчать на уже слегка поднадоевшем пляже, когда можно совершить променад по такому лесочку? Вот только не полный же я дебил, чтобы шлепать по летнему лесу в валенках на босу ногу.

Я быстро вылезла назад. Мухой шмыгнула в комнату. Надела джинсы, футболку и кроссовки. Откопала в тумбочке хорошо пожившую бейсболку. Ушла, вернулась опять, взяла оленячий свитер и покрывало с кровати. Ну вроде все. Вот разве еще расческу с зубной щеткой. А рюкзака у меня отродясь не было.

В своих апартаментах я свалила все прихваченное с собой на кресло и начала упаковываться. Кроме саквояжа, складывать имущество было некуда, поэтому в его кожаное нутро полетели и пирожки, и свитер, и плед. Так же были не забыты и его старые знакомцы: альбом с карандашами, часы и расчлененные ножницы. Ну пора, а то, как говорится, асфальта бояться — вообще не ходить. Я вытолкнула через дырку саквояж и вылезла следом.

ЧАСТЬ II

Какой же здесь волнующий воздух! Я шевельнула ноздрями: пахло прелой листвой, недавним дождем, мхом, ягодами и — приключениями. Подхватив саквояж, я бодро потрусила по тропинке.

…Часа через три я начала крепко сомневаться в разумности путешествия, потому что флора радовала завидным постоянством. Дорожка, заросли — и все. Черт его знает, может, передвигаться я могу только в пределах нарисованного мной же? Меня ведь никто не посвятил в правила игры.

Ноги с непривычки гудели. Но только было я собралась возвращаться, несолоно хлебавши, как изменения наметились. Не ахти какие, надо сказать, но все же… Тропинка, которая до этого вела себя довольно прилично, вдруг кинулась в разудалый пьяный пляс. Она скакала из стороны в сторону, загибалась под странными углами и круто меняла направление. Вот уж такого я точно не рисовала. Я покорно шла по ней, а что еще прикажете сделать? Сойти возможности не было. Тут уж я постаралась на славу, ретушируя зеленью альбом!

Наконец издевательства кончились. Деревья стали потихоньку расступаться, сверху мелькнуло синее небо, и дорожка, перестав выкидывать коленца, явно пошла в гору. Уклон становился все круче и круче, трава — выше и выше. И вдруг деревья кончились. Совсем. Враз. Пройдя по инерции еще несколько шагов, я поняла, что поднимаюсь на холм. Возвышенность — это всегда неплохо, можно попытаться хоть как-то оглядеться и понять, что творится в округе. Цепляясь за траву, чтоб не упасть, я полезла наверх. Еле-еле, чувствуя себя законченной клячей, одолела в конце концов подъем. На вершине холма стоял плоский высокий камень. Памятуя, что в приличных местах именно на таких скальных обломках и бывают прописаны наставления уставшему путнику, я обошла менгир вокруг. У подножия бил родник. Припав на колени к живительной влаге, напилась и намочила голову и лицо. Странно, что пар не повалил, — я пыхала жаром, как самовар. Обошла камень еще раз, но никаких надписей на нем не наблюдалось. Кругом, насколько хватало взгляда, сплошной стеной стоял лес. Пот струйками стекал по спине. Вот уж точно народ подметил, что не стоит бегать от снайпера — умрешь уставшим! Придется возвращаться обратно. Ладно хоть я не просто по лесу буреломила, а, как белый человек, шла по дорожке. Ну ничего, вернусь, в море искупаюсь, на песочке поваляюсь!

Решив, что перед обратной дорогой неплохо бы подкрепиться, я потянулась за саквояжем и вдруг увидела в траве еще одну тропинку. Подползла к ней… ба! Еще одна! Через шаг — еще одна. Я быстро оббежала верхушку холма и поняла, что место это чем-то очень популярно, так как в разные стороны разбегалось не меньше десятка тропинок. И которая из них моя — я уже и не знаю! Весь ужас происходящего медленно проходил перед моим остекленевшим взглядом. Чтобы исследовать тропинки на предмет того, какая из них оканчивается обломком стены, времени понадобится немало. А на оставшихся у меня трех пирожках долго не протянешь. Это ж только в умных немецких сказках дети в лесу всяческие предметы кидали, чтоб найти дорогу к родному очагу. А у нас, в России, все просто. Всенепременно в сказке очередному придурку, которого понесло незнамо куда, встретится вот такой булыжник-переросток с четкими указаниями. Что, так сказать, справа происходит, каких подлянок слева ждать, да и насчет прямо — рекомендации всегда имеются. Твою ж мать!

Тихо матерясь и поскуливая, я носилась вокруг менгира, лелея-таки надежду, что указание с надписью: «Детдом, дура, там (стрелка)» должно где-то обнаружиться. Когда вся тщета поисков стала очевидна даже умалишенным сиротам, я упала в траву. Да-а… можно было бы найти и более легкий способ свести счеты с жизнью, незачем было обрекать себя на голодную смерть незнамо где. Ну ладно, чтоб не сойти с ума, я опять вскочила и стала размышлять вслух. Даже если я начну по очереди исследовать все тропы, то как их, просмотренные то бишь, метить? У меня есть ножничный огрызок, может, знаки какие-нибудь вырезать? А можно распустить свитер и привязывать ниточки в траву? А можно…

Так! Мне показалось или из травы неподалеку раздался хриплый смех? Я прислушалась… Неее, блазнит. И только я опять сорвалась в бег, как…

— Ну что ты мечешься, как старая омлетчица?

Ну точно! Хриплый голос из травы. Я опустила голову ниже и отпрянула — прямо на меня смотрел глаз. Оранжевый глаз с вертикальной щелью зрачка.

— Ты кто? — спросила я у глаза (сюрреализм какой-то, чесслово!).

— Мужик в дерматиновом пальто. — Зашелся смехом глаз.

Я осторожно раздвинула траву и увидела, что глаз не сам по себе, а вовсе даже и с туловищем. А туловище у него моего старого знакомца — саквояжа! Он пару секунд пялился на меня молча, потом опять зашелся в смехе. Нет, у него не было рта, да и вообще из всех частей тела, присущих живым существам, наличествовал только глаз, располагавшийся на месте замка. Но складки кожи собирались так причудливо, что явно проступали очертания и носа, и рта.

— А ты че потащилась в лес без компаса-то? — отсмеявшись, спросил он. — Главное, пирожки взяла, а компас — нет! Или ты по мухоморам собиралась направление определять?

Мне показалось, что как-то глупо оправдываться перед большой сумкой, и в ответ я просто пожала плечами.

— Меня, главное, еще когда ты за пирогом полезла, подмывало сказать что-то типа: «Не садись на пенек, не ешь пирожок», — но не хотелось раньше времени пугать! — зевнул он. — Дальше-то чего делать собираешься?

Я медленно, не веря самой себе, что отчитываюсь сейчас перед обыкновенной сумкой, сбиваясь и заикаясь, начала пересказывать свой план про постепенное исследование всех тропинок. Убеждая себя и его в том, что необходимая может найтись, и быстро. Подойдя к последнему этапу изложения операции по собственному спасению, я закончила оптимистично: