Мечты и реальности

Я нагнулась, чтобы рассмотреть это неожиданное явление. Обыкновенная «дворянская» кошка-подросток, худая, большеухая, с коротким угольным мехом и огромными внимательными глазами — такими же зеленущими, как мои… От середины носа к левому уху тянется тоненькая светлая полоска, придавая смышлёной мордочке загадочное и вместе с тем хитрющее выражение.

— И что ты тут делаешь? — глупо спросила я. — От каких соседей сбежала? Пойдём, я тебя отведу, а?

Кошка встала, грациозно потянулась и отрывисто мявкнула, а потом снова уставилась на дверь.

— Хочешь сказать, что решила поселиться у нас? А наше мнение учитывается?

Чернушка снисходительно фыркнула, явно поражаясь моей бестолковости. Если тебя хочет осчастливить такое сокровище, надо не стоять столбом, а немедля впустить будущую хозяйку в дом!

Я заколебалась. Мои родители не особенно любили всякую живность и в детстве позволяли заводить исключительно хомячков. А я мечтала о большой собаке… Постепенно желание завести домашнего любимца как-то заглохло, уступив желанию «завести» бой-френда и прочим подростковым глупостям. Что могут сказать мне папа с мамой, когда придут вечером с работы? Что их доченьку явно рано было выписывать…

Кошечка лукаво посматривала на меня, с ангельским терпением ожидая моего решения. Впрочем, было совершенно ясно, что характер у неё как раз не ангельский, а независимый и вполне себе шкодный. Так на кой мы ей вообще сдались, этой кисе?

На этом философском вопросе я вдруг решилась — эх, была не была! — и распахнула дверь.

Кошка с поистине царской неторопливостью переступила порог и уселась неподалёку в коридоре. На удивление безропотно позволила себя вымыть и подсушить феном (!), съела выловленный из супа кусок мяса и только потом с довольным видом растянулась на диване в комнате родителей.

Такой «сюрприз», естественно, не остался незамеченным и вечером подвергся всестороннему обсуждению. Кошка тоже решила поучаствовать (её ведь это касалось в первую очередь!): села рядом с мамой, безошибочно угадав в ней Главную, и внимательно смотрела на каждого «выступающего», муркая или иронично пофыркивая в нужных местах. Она казалась удивительно понятливой и не стеснялась это демонстрировать.

Первым сдался папа. Мама для порядка ещё поворчала — она-де рассчитывает, что обихаживать этого зверя будет исключительно моя прерогатива. А сама тут же устремилась на кухню: посмотреть, чем же ещё можно угостить маленькую худенькую кису.

— И как мы её назовём? — спросил папа.

— Мора, — ляпнула я.

— Да ну, что за дурацкое имя?! — возмутилась с кухни мама. — Тогда уж хотя бы Мура.

Кошка, соглашаясь, громко замурлыкала…

«Конечно, это дурацкое имя, — думала я. — Но я буду звать тебя именно так. Потому что ты напоминаешь мне одного человека, пусть его никогда и не было. Если бы он превращался не в птицу, а в кота, то был бы обязательно похож на тебя».

Мора-Мура повернула голову в мою сторону и с непередаваемой иронией усмехнулась себе в усы. Конечно же, она всё понимала…

В рекордный срок Мора стала для моих родителей любимой дочкой номер два и была забалована пуще дочки номер один. Она оказалась та ещё шкода, но, сделав какую-нибудь мелкую пакость, всегда так преданно и невинно таращилась на своих кормильцев, что они ей всё прощали. Я заметила, что это создание, помимо всего прочего, обладает завидной «женской интуицией». Так, познакомившись с Маринкой, она тут же запрыгнула к ней на колени, а назойливого Валенка безжалостно обшипела, что побудило меня тут же указать ему на дверь. С такой «подружкой» поневоле стало как-то веселее, самая глухая тоска стала потихоньку уходить…

Между тем жизнь неизбежно шла дальше. Начался весенний семестр, а с ним и какое-то повальное «леркопомешательство», как выразилась моя ироничная подруга. Другие девушки-однокурсницы были настроены гораздо менее лояльно, и во главе с «примой» Кристиной, той ещё стервой, дружно устроили мне бойкот. О, можно подумать, какое горе…

Мне вообще не хотелось быть в центре внимания. Джинсы и тёмные водолазки на время стали моей единственной одеждой, волосы я старательно прилизывала, а верной Маринке подарила всю свою косметику — но толку с того было чуть. Парни упорно не давали мне прохода, пялились на лекциях, норовили проводить, даже записки писали, как в школе. А однажды я услышала двусмысленный намёк от одного из преподавателей и окончательно пала духом. Мне не нужна была эта внезапная популярность, словно я проглотила какой-то дурацкий «привлекательный магнит», не нужны были косые завистливые взгляды бывших подруг — мне просто хотелось, чтобы все меня оставили в покое.

Однажды в мою сумку подкинули записку, которая гласила, что если я буду продолжать выпендриваться, меня ждут большие неприятности. Я легкомысленно выбросила её и тут же забыла, но вскоре заметила, что «случайные» гадости в мой адрес стали сыпаться как из рога изобилия. Испорченные конспекты, оговоры перед преподавателями, нелепые слухи о моей личной жизни, которой на деле вообще не было… Кристина опустилась даже до того, что якобы оступилась и нечаянно заехала мне локтем по лицу. Синяк под глазом вышел изрядный, вот уж бальзам ей на душу — но по какой-то странной причине исчез на следующее же утро.

Я и сама уже не раз замечала, что после достопамятного «сна» стала не только красивее, но и как-то крепче и, как ни странно, здоровее. В первый раз обошлась без своей «любимой» весенней простуды, а так же головной боли, тяжести в желудке и прочих житейских неприятностей, ни разу не подскользнулась в гололедицу и даже ноготь ни один не сломала, хотя были созданы все условия. Зато я обнаружила, что умею заваривать «по науке» травяные чаи, непонятно откуда знаю энергетически важные и болевые точки на теле, а шейный хондроз у мамы полностью «вылечила» за один сеанс интуитивно-авторского массажа.

…Я возвращалась домой от Маринки буквально на последнем поезде метро. Она уговаривала остаться, но я всегда предпочитала собственную кровать гостевой. В пасмурной питерской ночи почему-то было комфортно и удивительно спокойно. Я не торопясь шла по улице, любуясь брызгами мелкого дождика в освещённых фонарями лужах, и была уже недалеко от дома, когда из-за угла навстречу резко вывернули двое. Моего спокойствия как ни бывало — я сразу же ощутила, что они просто так мимо не пройдут. Что делать? Я оглянулась и заметила в отдалении только одного старичка с собакой, на них надеяться глупо. Выбежать на дорогу или рвануть дворами?

Молодые бритоголовые парни между тем стремительно приближались, причём с таким расчётом, что выскочить на проезжую часть я уже не успевала.

— Девушка, стойте! Давайте познакомимся!

Но я уже сорвалась с места и помчалась через тёмный двор, собираясь для начала попетлять по знакомым местам, а не вести их прямо к дому. Эх, почему я не попросила папу встретить?!

Я бегала быстро, но преследователи не отставали, я ясно слышала позади их топот и приглушённые ругательства. Ещё один двор, вдоль дома, поворот… А прямо за ним кто-то и зачем-то навалил кучу деревянных ящиков и поддонов. Я заметила их слишком поздно. Споткнулась, упала, сильно ударилась, попыталась в отчаяньи заползти за эту гору и спрятаться, понимая, что это глупейшая идея. Они меня сразу найдут…

Я скрючилась за ящиками и зажмурилась, как в детстве, когда веришь, что от этого всё страшное исчезнет само собой. Бритоголовые вылетели из-за угла и тоже, не рассчитав, врезались в ящики. Матерясь, встали, обошли их кругом, но меня почему-то не заметили.

— Куда она подевалась?

— Не знаю, может, в парадку забежала?

— Щас, тут везде домофоны…

— Давай тогда к её дому, подождём там.

— Давай. Хоть бы не проворонили, а то Кристи совсем плешь проест…

Голоса затихли, удаляясь, а я продолжала лежать ни жива, ни мертва. Так вот откуда ветер дует! Ну, если Кристина додумалась до такого, не лучше ли будет отчислиться из Универа нафиг?! Я медленно открыла глаза, распрямилась — и обнаружила, что ящики по-прежнему возвышаются надо мной высоченной тёмной грудой. Как такое возможно?? Я задёргалась, захлопала… крыльями и вдруг полетела! Точнее, неровно, истерически заметалась в воздухе, чуть не ударилась о стену дома, и вот тут-то, наконец, завопила от ужаса! Хриплым, пронзительно-противным вороньим голосом… Потом немного успокоилась, неуклюже забралась на подоконник чьей-то освещённой комнаты и уставилась на своё отражение. Встрёпанная светлая птица, одновременно похожая на ворону и чайку. Именно такая, в которую я умела превращаться. Там…