Среди роз

Карета оказалась не только красивой, но и удобной; в ней с избытком хватило места Женевьеве, Эдвине, Мэри и малышке. Стояла весна, все вокруг цвело. Выехав за пределы Лондона, путники увидели в полях крестьян, занятых севом. Дикие цветы пестрели на лугах, слышалось гудение пчел.

Время от времени Джон садился в карету, иногда его сменял Томас. Путешественники перекусили на постоялом дворе, где им подали сметану, хлеб и форель, только что выловленную в ближайшем ручье. Снова сев в экипаж рядом с Женевьевой, Томас пояснил:

— Отсюда начинаются владения эрла Бедфорд-Хита, миледи.

Близилась ночь, и праздничное настроение вдруг покинуло Женевьеву. Она нервно прижала Кэтрин к груди, убаюкивая ее. Темнота наступила неожиданно. Молодая женщина видела только, что земли, по которым они проезжали, на редкость обширны. Им все чаще попадались строения — большей частью крестьянские дома с освещенными окнами, кузницы и мастерские. Вдалеке показалось несколько величественных кирпичных особняков.

Томас указал на широкую подъездную аллею и двор.

— Это дом Тристана. Унаследовать его должен был старший брат Тристана. Это поместье было построено через пять лет после битвы при Тьюксберри.

Экипаж остановился перед входом. Томас вышел первым, опустил подножку и помог спуститься Женевьеве. Пока остальные высаживались, Женевьева с любопытством разглядывала огромный особняк — не дом, не замок, а нечто среднее между ними.

Внезапно, увидев, что в окне второго этажа мелькнула тень, она вдруг почувствовала тревогу. Но почему? В доме наверняка полным-полно слуг. И Тристан, должно быть, здесь. Но вдруг Женевьева поняла, в чем дело: тень двигалась крадучись.

— Женевьева! — окликнула ее Эдвина. Двери распахнулись, из дома выбежали слуги. Томас заговорил с коренастым мужчиной в ливрее, молодые парни начали вносить в дом сундуки. Поднимаясь по ступеням, молодая женщина нервничала все сильнее. Муж так и не вышел встретить ее.

Между тем Джон радостно обнял коренастого мужчину, а Томас рассмеялся и представил его Женевьеве и Эдвине, назвав Гейлордом. Джон заверил дам, что Гейлорд исполнит любое их желание. Женевьева улыбнулась, увидев, что Гейлорд пристально разглядывает ее. Он спросил о ребенке. Этот вопрос удивил ее, но Джон объяснил, что Гейлорд помнит детьми и его самого, и Тристана. К радости Женевьевы, ее дочь ничуть не испугалась, когда Гейлорд взял ее на руки и понес в дом.

Последовав за ним, Женевьева зацепилась за дверной косяк. Томас быстро пришел ей на помощь. Она взглянула поверх его головы в темноту и вновь ощутила страх. За поместьем, прямо за строениями, начинался лес. Там, среди вековых дубов, Женевьева снова заметила тень — она медленно удалялась, унося крохотный огонек.

— Томас!

— В чем дело?

Но огонек уже исчез за деревьями.

— Кажется, я видела… впрочем, не важно. — Женевьева решила промолчать. Если в округе и вправду считают, что в доме есть привидения, не стоит говорить о тени никому, кроме Тристана. — Томас, а где же Тристан?

— Улаживает земельные тяжбы.

— Сегодня он вернется?

— Да, поздно ночью, как сказал Гейлорд. И это к лучшему. Иначе он спустил бы с меня шкуру, застав вас здесь. Пойдемте, я покажу вам дом. — Томас взял ее за руку и ввел в великолепный холл. Слева размещались столовая и галерея, справа — кабинеты и кухня. Войдя в большой зал, Женевьева ахнула от восторга. На широких подоконниках лежали бархатные подушки, на полах — экзотические ковры. На стенах висели изысканные гобелены, мягкие кресла стояли у камина.

— Как он может ненавидеть этот дом? — удивилась Женевьева.

Гейлорд, державший на руках Кэтрин, нахмурился. Малышка расплакалась, напомнив Женевьеве о том, что она голодна и измучена — в экипаже девочке не спалось. Улыбнувшись, Женевьева взяла дочь. — Будьте любезны, покажите, где мне уложить ребенка.

— Миледи, — почтительно отозвался Гейлорд, переглянувшись с Томасом, и Женевьева поняла: старый слуга считает что Тристан не захочет видеть ее здесь.

— Гейлорд, мне надо покормить дочь, — спокойным и властным тоном добавила она. Он быстро кивнул одному из лакеев.

— Я провожу вас…

— Нет, Гейлорд, я сам. Иначе его светлость убьет меня, — вздохнул Томас.

— Благодарю. — Женевьева улыбнулась Эдвине и Джону. Ей показалось, что они слишком бледны. Джон пожелал ей спокойной ночи, и мысленно Женевьева назвала его трусом: он спешил улечься с женой в постель, прежде чем Тристан вернется домой. Но разве она вправе винить Джона? Приезд в поместье — не его затея.

Второй этаж дома был отделан так же изысканно, как и первый. Комнаты и коридоры были отделены друг от друга высокими арками, на стенах висели портреты. Томас доказал Женевьеве двери библиотеки и музыкального салона, прилегающих к кабинету хозяина. Наконец он остановился у одной из дверей, взялся за медную ручку и пропустил Женевьеву вперед. Затрепетав, она переступила порог.

И застыла, разглядывая пушистые ковры и плотные шторы на окнах. Посреди комнаты возвышалась огромная кровать с четырьмя резными столбиками: с каждого свешивались занавески из плотного Дамаска. В таких домах супруги предпочитали иметь отдельные спальни, но, судя по всему, Лизетта и Тристан проводили ночи вместе.

— Я пришлю Мэри и лакея с вашими вещами, — сказал Томас. — Хотите выкупаться?

Женевьева кивнула. Да, она мечтала о ванне! Ей не терпелось смыть дорожную пыль и пот, а потом соблазнить того, кого она ждала. Томас направился к двери, а Женевьева, вновь устремив взгляд на окна, вдруг поняла, что именно за этим окном заметила промелькнувшую тень.

— Томас, подождите. Вы уверены, что Тристана здесь нет?

— Разумеется. Гейлорд не мог ошибиться. А почему вы спрашиваете?

Она смущенно улыбнулась, похлопывая Кэтрин по спинке.

— Просто так, Томас. Идите.

Едва он ушел, Женевьева прилегла на постель имеете с малышкой. Пока девочка с жадностью сосала молоко, молодая женщина еще раз обвела глазами комнату. Здесь было так чудесно, тепло, уютно. Она попыталась представить себе Лизетту — грациозную, стройную, в шелестящем шелке, загадочную красавицу, сидящую за туалетным столиком. Вновь вспомнив про тень, Женевьева почувствовала, как по ее спине пробежал холодок, но постаралась отогнать пугающую мысль. Она не верила в то, что злые духи являются на землю и мстят живым. Более того, Лизетта была добра. Женевьева не сомневалась, что эта женщина поняла бы ее и стала бы ей лучшей подругой.

Наконец Кэтрин уснула. Появилась Мэри, а следом за ней — лакеи с тяжелой медной ванной и ведрами горячей воды. Женевьева мылась долго и тщательно, стараясь избавиться от тревоги. Как поступит с ней Тристан? Этот вопрос она задавала себе множество раз. Отошлет обратно? Но даже если, он будет недоволен, застав ее здесь, едва ли откажется повидаться с дочерью.

Мэри расчесывала волосы хозяйки, пока они не заблестели. Женевьева надела белую ночную сорочку из тончайшего шелка, отделанную воздушным кружевом. Ванну унесли, в комнате убрали. Затем зашел Гейлорд, чтобы показать Мэри ее комнату на верхнем этаже, и Женевьева опять осталась одна.

Она взглянула на свою обожаемую дочь, мирно спящую на большой кровати, и прикусила губу. Спросить она не догадалась, а ни Гейлорду, ни другим слугам и в голову не пришло найти колыбель для Кэтрин. Разумеется, их здесь никто не ждал.

В глубине комнаты виднелась еще одна дверь, вероятно, ведущая в детскую. Если бы Женевьева собиралась провести ночь одна, она оставила бы Кэтрин рядом с собой. Но сегодня она ждала Тристана.

Взяв дочь на руки, молодая женщина направилась к двери. Судя по чистоте, которой блистала комната, слуги Тристана были трудолюбивы и расторопны. Но не успела Женевьева сделать и нескольких шагов, как в дверь постучали.

На пороге стоял Томас. Он держал в руках поднос с графином, наполненным вином, и бокалами.

— Я думал, это вам понадобится, — смущенно проговорил он, и Женевьева улыбнулась, понимая, как он встревожен.