Страница 73 из 85
– И к тому же… – мрачно прервал Арнольд молчание, наступившее после слов ткача, – и к тому же – этот нерешительный папа.
С помощью Катрин
Спустя два месяца граждан Лиона разбудил в ночи звон шпор. По ночному городу зловещим призраком двигалась колонна королевских сыщиков. Это произошло 13 октября 1307 года, в день, который до конца мира остался в памяти людей как «черная пятница» или «приносящее несчастье число тринадцать». Полные мрачных предчувствий, испуганные жители Лиона вскакивали со своих соломенных тюфяков, быстро одевались. На улицах не было видно ни зги, лишь перед городским домом тамплиеров факелы освещали площадь, Уже издалека слышались глухие удары и крики. Мощная королевская команда брала приступам городские ворота.
На городской стене появился комтур.
– Что вам нужно? Как это следует понимать? – обратился он к собравшимся внизу сыщикам.
– Именем короля откройте!
Поскольку комтур даже не пошевелился, они закричали:
– Хотя бы спуститесь со стены вниз! Теперь с высокомерием тамплиеров покончено!
К воротам с криками ужаса сбежалась толпа народа, привратников оттеснили, и ворота были взломаны. Сыщики ворвались в дом тамплиеров. Звенели цепи, раздавались вопли. Далеко в городе по‑призрачному глухо звучал крик ночного стражника:
– Слушайте, люди, я говорю вам, что наши часы пробили двенадцать! Следите за огнем и свечами, чтобы не возникло пожара!
В толпе послышался стон: там, в тамплиерском доме, бушевал страшный пожар. В страхе жители города, услышав вновь приближающийся звон шпор, кутались в покрывала и отступали в тень домов.
С грубыми возгласами сыщики выгоняли босых, полуодетых тамплиеров на улицу. Жители Лиона опустили глаза. Стыд за все, что происходило у них в городе, запечатал им уста. Люди понимали, что любые слава бессильны перед творящимися здесь беззакониями. Тамплиеров выстроили в колонну и погнали в сторону порта. Звон цепей удалялся, и все же люди остались стоять как вкопанные в надежде, что все происходящее представляет собой страшную ошибку. Но тут перед толпой появился епископский герольд на коне.
При свете высоко поднятого факела он начал читать воззвание:
– «Граждане Лиона! – все устремились к нему, чтобы не пропустить ни слова. – По решению французского короля с сегодняшнего дня все тамплиеры во французских провинциях и в дружественных землях считаются арестованными в их домах! Для высших иерархов ордена исключения не делается. То же касается и королевских советников, если они являются тамплиерами. Орден обвиняется во многих преступных деяниях и понесет за них ответственность. Уже с сегодняшнего дня по всей Франции начнут проводиться предварительные расследования. Король написал всем коронованным особам Европы и призвал их последовать его примеру и арестовывать тамплиеров.
Граждане Лиона! Избегайте этого братства изменников, виновных в том, что Святая Земля попала в руки неверных! Тамплиеры – богохульники, об этом вам не было известно, так как они искусно скрывали это. Теперь всеобщим достоянием стало то, что при вступлении в орден требовалось плевать в нашего Спасителя и отрицать Его. Кроме того, тамплиеров нужно было целовать в рот, в пупок и в задницу. Итак, скажите сами, можно ли их уважать!
Теперь идите заниматься своими обычными делами. Начнется новый день, который освободит страну от тамплиерской чумы! Я, епископ ваш, повелеваю вам соблюдать спокойствие и порядок! Да не прикоснется к богатствам тамплиеров ни один человек, не имеющий на это полномочий; только король Франции имеет право ставить на них свою печать!»
Не сразу разошлись испуганные люди. Но позже улицы и площади опустели, словно город целиком вымер. Всех терзали тягостные предчувствия, страшила мрачная неизвестность, из воззвания епископа было ясно одно: Лиона как вольного города больше нет. Слишком рьяным было послушание церковных властей французскому королю.
Фридольф положил руку на плечо Жакобу:
– Отныне я буду доверять тебе более ответственную работу. Когда настанут тяжелые времена, ничто не сможет опечалить обученного человека.
– Мастер, – спросил Жакоб хриплым голосом, – А почему эти опытные бойцы не сопротивлялись? – он пытался подавить в себе рыдания.
– Ах, мальчик, – печально ответил Фридольф, – ведь у них в уставе записано, что они не смеют направлять свое оружие против христиан. Все гораздо сложней, чем нам кажется. Давай‑ка теперь пойдем работать. Наши рассуждения им не помогут.
И более тяжелая работа не могла отвлечь Жакоба от размышлений. Он стал молчалив, замкнут и при любой возможности бродил вокруг епископского дворца. С Катрин Жакоб встречался очень редко, не замечая ее вопросительных взглядов. Но если ему где‑либо попадался епископский слуга, Жакоб подходил к нему и всегда задавал один и тот же вопрос: «Куда увезли Великого магистра?»
– Великого магистра, – сказал наконец Жакобу какой‑то слуга, – запрятали в темницу его же тамплиерского замка в Париже. Стены там такие толстые, что никто не сможет выкрасть магистра – это сокровище тамплиеров, ха‑ха‑ха!
Однажды друзей ордена тамплиеров поразил слух, подобный удару грома: Великий магистр признал вину ордена тамплиеров перед комиссией в Парижском университете, состоявшей из монахов, епископов и магистров.
В народе началось неописуемое смятение. Значит, все эти двести лет были обманом? Значит, тамплиеры s все‑таки изменники? Люди больше ни во что не верили. Ведь разве не смешно говорить о невиновности ордена? Для Жакоба это известие послужило сигналом, – которого он уже давно ожидал. Он пошел искать Катрин и нашел ее в саду. Некоторое время Жакоб молча стоял рядом с ней и наблюдал, как она сыпала золу на грядку.
Не видя Жакоба, Катрин почувствовала его появление.
– Весной должен вырасти хороший лук, – сказала она, и голос у нее задрожал. Затем прошептала: – Я знаю, тебе нужно уходить.
Жакоб кивнул. Да, теперь дела обстояли именно так: он должен был ехать в Париж, поближе к своему «крестному отцу» – Жакобу де Молэ. Жакоб ощущал себя призванным, он не мог оставаться в Лионе.
– Не проходит и дня, Катрин, чтобы я о тебе не думал.
Катрин в молчании машинально просеивала в пальцах золу. Она сказала:
– Приходи после второй ночной стражи к задним городским воротам. Я приготовлю дорожную сумку и запру за тобой ворота на засов. Собак я привяжу заранее, – и продолжила разбрасывать золу на грядку.
Жакоб с нетерпением ждал второй ночной стражи. Затем он пробрался к задним городским воротам. Катрин ждала его с дорожной сумкой – тяжелой и туго набитой. Собаки выли, сидя на цепи.
– Сегодня среда, и очередь старшего слуги плыть вверх по реке, – тихо сказала Катрин.
– Об этом я уже думал, поскольку хочу доплыть до Шалона‑на‑Соне.
– Ни в коем случае не попадайся на глаза старшему слуге, а то он вернет тебя к моему отцу!
Затем за Жакобом заскрипел засов, и он оказался на дороге.
Корабль был не до конца нагружен; много тюков еще стояло у причала. В воде отражался мерцающий свет двух факелов на железных подставках с внешней стороны бортов. Двое носильщиков поднимали тюки, рывком забрасывали себе на плечи и, пригнувшись под тяжестью, шаркая ногами, спускались по мосткам на корабль.
С колотящимся сердцем Жакоб прокрался следом.
Пока они сбрасывали со спин тюки, он проскользнул на судно и спрятался среди груза. Затем носильщики тяжело затопали по мосткам, уходя с корабля. Пока они не вернулись, Жакоб хотел найти убежище, где ему предстояло провести все путешествие.
Почти вся палуба уже была заполнена грузом. Жакоб осмотрелся, и взгляд его остановился на скамье для гребцов. Под ней находилось не очень много тюков. Он отодвинул их так, что между ними образовалась своего рода пещера.
Носильщики уже спускались обратно по мосткам. Жакоб поспешно заполз в свое убежище и закрыл тюком лазейку. Прислушиваясь к звукам, он прижал руку к бешено стучавшему сердцу.