Страница 34 из 46
Из трех поколений семьи Харли двое — дед Харли и его сын — утонули, когда плыли на лодке от острова Кенгуру к Чаппелу.
Старый дом, построенный руками деда Харли, стоит до сих пор. Вокруг него разрослась живая изгородь, и, чтобы попасть в дом, надо на коленях ползти через колючие заросли. Изгородь уже проросла в открытую дверь и разбитые окна, и когда налетает стремительный ветер, он запутывается в кружевных занавесках ручной работы.
Когда Харли покидали остров, они оставили здесь всю обстановку. Теперь в стоящем в гостиной старом пианино, под звуки которого некогда танцевала Матильда Мейнард, птицы свили гнездо.
Ветер разбросал по полу десяток фотографий, на которых изображены усатые мужчины, женщины в кринолинах, мальчики в бриджах и девочки в платьях с пышными рукавами.
Почти на всех снимках стоял штамп лонсестонских фотографий. Я невольно подумала, что среди людей, изображенных на этих снимках, были и те, кто переправился через Бассов пролив на утлых суденышках, на которых, судя по описаниям миссионеров, «паруса были привязаны травой, а корпус зашпаклеван мылом».
На ферме предметом особой гордости госпожи Харли, безусловно, была колониальная печка, которой она очень гордилась, ведь большинство островитян в то время готовили еду на открытом огне и иногда пользовались железными походными печками.
Огонь в такой печке поддерживается одновременно и сверху и снизу, и женщины, которым доводилось на них готовить, считали, что в них можно прекрасно печь пироги, потому что можно регулировать равномерность накала, сгребая уголь или раскидывая его.
На кухне, как много лет назад, вы увидите чайники и сковородки. На столе нарядные керосиновые лампы стоят в ожидании огня, который никогда в них больше не загорится. В вазах уже больше не появятся цветы, да их и нет теперь на острове.
Обои на стенах облезли, обнажив грубо сколоченные колья, но дерево столь прочно, что продержится еще многие годы, когда все сгниет и истлеет.
Дом Хаммондов, еще одной семьи, некогда проживавшей на острове, зарос кустарником. Чтобы проникнуть в него, пришлось продираться через зеленую колючую изгородь. По внутреннему убранству дома нетрудно судить, какие люди здесь жили и были ли они довольны собой и счастливы, как, например, семья Харли.
Площадка перед домом, где, должно быть, когда-то был разбит садик, даже по прошествии стольких лет свидетельствует, что за ним присматривала хозяйка. Кирпичи и камни, теперь почти невидимые под травой, образовали забор, ограждавший сад от кустарника.
За домом забор оброс кустарником. Наверху на камнях греются на солнце ящерицы, а внизу обосновались «овечьи птицы».
До сих пор пользуются старым навесом для стрижки овец. Джордж Харли, внук того Харли, который утонул здесь, разводит на острове овец. Он регулярно наведывается сюда и стрижет овец под теперь уже историческим навесом. На перекладинах крыши сохранились высеченные имена многих стригалей и их комментарии.
Одним из них был Гарри Бойз, который впервые попал на остров в 1939 году. Рядом со своим именем он нацарапал: «Больше никогда».
Вспоминая теперь об этом своем посещении острова, Бойз сказал:
— Это произошло до второй мировой войны. Когда я нацарапал эти каракули, я не предполагал, что не так далек от истины. Не раз я готов был отдать все на свете, чтобы знать, что останусь жив и еще приеду на остров Кенгуру стричь овец.
Во время второй мировой войны Бойз служил в ВВС на Среднем Востоке. Теперь в нем трудно узнать того застенчивого юношу, который сумел найти на острове Кенгуру заброшенную могилу и перевезти останки девушки на остров Флиндерс. Однако в памяти это никогда не померкнет.
Когда далекой ночью Гарри вернулся домой, он спросил отца:
— Отец, у той девушки, что ты захоронил на Кенгуру, были рыжие волосы?
— Да, — сказал отец. — А ты откуда знаешь?
— Я видел ее сегодня, вернее, то, что от нее осталось, — рыжие волосы.
У кромки воды почти скрытый от глаз зарослями травы надгробный камень, на котором высечено: «Светлой памяти Матильды Джесси Мейнард. Умерла 9 апреля 1897 года восемнадцати лет от роду».
Как-то за обедом, когда я впервые приехала на остров Кенгуру, я подумала о пеликанах и о той бессмыслице, которую о них пишут. Мы сидели на скале, выжидая, когда поджарятся на костре молодые «овечьи птицы». Совсем недалеко от нас «рыбачила» группа пеликанов. Хлопая по воде своими огромными крыльями, они загоняли рыбу на отмель.
Гарри сказал, что колония этих птиц гнездится здесь неподалеку. Это удивило моих друзей, которые считали, что пеликаны гнездятся лишь на засушливых землях, и в доказательство процитировали какое-то стихотворение. По-моему, тот факт, что о пеликане написано много стихов, еще не доказывает, что эта птица уникальна, тем более что большинство стихов основано на ошибочных предположениях.
Поэты и даже некоторые древние ученые допустили две грубые ошибки, предполагая, во-первых, что пеликаны строят свои гнезда в недосягаемых для человека местах, и, во-вторых, будто самки вскармливают птенцов своей кровью.
Одно из таких стихотворений любят декламировать дети:
Это строки, основанные на представлении, что пеликан может гнездиться только в таинственных засушливых пустынях страны Никогда-Никогда (Never-Never), написаны в те времена, когда это предположение было общепринятым.
С той поры орнитологи уже доказали, что австралийский пеликан гнездится во всех уголках страны, причем не только возле внутренних водоемов, но и в заливах и на островах в океане. Тасманийские воды являются излюбленным местам гнездования птиц. Когда члены Австралийского Королевского общества орнитологов в 1912 году на корабле «Манавату» отправились на поиски излюбленных мест птиц в Бассовом проливе, они нашли процветающую колонию пеликанов на острове Пингвин.
У пеликана громоздкое туловище, короткие ноги и перепончатые лапы. На суше он ходит, забавно переваливаясь, а перед тем как взлететь, смешно подпры-гива>ет. Зато в полете это одна из самых грациозных птиц, умеющая красиво взмывать вверх и парить в воздухе.
Клюв пеликана весьма необычен по конфигурации, он длинный, плоский и на конце изогнут крючком. На подклювье большой кожистый «мешок», способный растягиваться.
Пеликаны — птицы общительные. Они часто большими группами ловят рыбу. Бродя по мелководью и хлопая большими крыльями, они загоняют рыбу на отмель и ловят добычу своими «мешками». Обычно они, подобно глупышам, пикируют в воду, хватают рыбу и тотчас отправляют ее в желудок. Пеликаны не только прекрасно плавают, но и быстро летают.
Австралийский пеликан (Pelecanus canspicillatus) — один из самых крупных представителей своего рода. Он напоминает пеликана в пустыне, о котором упоминается в Библии.
Во многих стихотворных произведениях, посвященных пеликанам, говорится, будто матери вскармливали птенцов кровью, порой разрывая свое сердце. Вероятно, истоки этого предположения стоит искать в третьей книге Ветхого завета, там перечислены птицы, чье мясо запрещено употреблять в пищу. В их числе упомянут и пеликан.
Француженка мадам Мишле писала о пеликанах по-матерински трогательно:
Следует, однако, заметить, если бы мадам Мишле увидела пеликанье гнездо, она бы не была столь сентиментальна. Из всех гнезд морских птиц гнездо пеликана пахнет отвратительнее всего. Обычно оно строится прямо на скалах и имеет примерно около метра в диаметре. В гнезде можно найти кроличьи кости и дохлую рыбу, гниющие водоросли и скелеты погибших пеликанов.