Разведчик Пустоты

– Мы все идем, – поправила его Вуларай, положив руку на рукоять драгоценного меча легиона, висевшего у нее на бедре.

– Как хотите, – отозвалась Октавия, хотя в глубине души ее порадовала их преданность.

Стая таких же оборванных обитателей палубы кинулась врассыпную от ее группы – уже третья, которая предпочла сбежать, а не остаться. Несколько человек наблюдали за тем, как Октавия и ее слуги проходят мимо, шипя проклятия на готике, ностраманском и других языках, неизвестных навигатору, – она не знала даже их названий, не говоря уже о том, чтобы понимать смысл слов. Одна свора даже попыталась заступить ей дорогу и ограбить.

– Меня зовут Октавия, – сказала она вожаку с лаз‑пистолетом.

– Это совершенно ничего для меня не значит, девчонка.

– Это значит, что я навигатор этого корабля, – сказала она, выдавив улыбку.

– И это значит ровно столько же, сколько твое имя.

Октавия перевела дыхание и покосилась на Вуларай. Большая часть человечества, особенно та его часть, что состояла из темных, непросвещенных масс, могла быть не в курсе существования навигаторов. Однако у Октавии не было ни малейшего желания рассказывать о своей генетической линии – или, что еще хуже, демонстрировать ее возможности – прямо здесь.

И тут вожак допустил ошибку. Пистолет, который болтался у него в руке, мог представлять собой проблему, но вряд ли угрозу. Но когда человек махнул им в сторону Октавии, ее служители напряглись. Их шепот слился, превратившись в шипение десятков змей: «Госпожа, госпожа, госпожа…»

Главарь банды не сумел скрыть тревогу. Его людей превосходили числом, и, как он понял секунду спустя, когда из‑под грязных роб показались дробовики, перевес в оружии тоже был не на его стороне. Железные прутья и цепи, которыми вооружилось большинство его соратников, внезапно показались куда менее внушительными.

– Ты не из палубной швали, – сказал он. – Сейчас я это вижу. Я не знал.

– А теперь знаешь.

Вуларай опустила огромный гладиус на плечо, где кромка клинка отразила скудный свет коридора.

– Просто убирайся, – велела ему Октавия.

Неосознанно она опустила руку к животу.

– На этом корабле и без того хватает смертей.

Хотя ее служителей пропустили с миром, их боевой дух теперь взыграл. Они больше не прятали оружие, спускаясь ниже, в глубь корабля.

Больше никто не бросил им вызов.

Она обнаружила Талоса в одной из пыточных камер, как и ожидала.

Прежде чем войти, девушка прижала ладонь к закрытой двери.

– Не смотри на меня так, – огрызнулась она на Вуларай. – Навигаторы хранят сотни секретов, Вуларай. Что бы ни было за этими дверьми, оно несравнимо с тайнами, укрытыми в субуровнях шпилей Навис Нобилите.

– Как скажете, госпожа.

Дверь распахнулась под скрип гидравлики. На какой‑то миг она увидела Талоса, а потом все исчезло. Запах, ударивший в ноздри, был так силен, что причинял почти физическую боль, – он чуть не сбил ее с ног, когда открылся люк. Девушка зажмурилась – глаза защипало, как открытую рану, куда сыпанули соли. Вонь пробралась под веки, сжала горло, сдавила легкие и мерзкой, влажной плетью хлестнула по коже. Даже выдохнутое ею проклятие стало ошибкой – стоило открыть рог, как запах дополнился вкусом.

Октавия упала на четвереньки и извергла на палубу содержимое желудка. Ей надо было выбраться из комнаты, но глаза не открывались, а сжатые судорогой легкие и бунтующий желудок не давали вздохнуть.

Талос любовался этим спектаклем, стоя рядом с хирургическим столом. Он с любопытством продолжал наблюдать, как ее вырвало во второй раз.

– Я так понимаю, – протянул он, – что для женщин в твоем… положении… тошнота – часть естественного процесса.

– Не в этом дело, – выдохнула она, прежде чем желудок снова сжался и изо рта полилась жидкая кислая дрянь.

– У меня почти нет опыта в таких делах, – признал Талос. – Мы мало изучали человеческий процесс деторождения.

–  Не в этом дело, – просипела она.

Тупая нелюдь.Он понятия не имел, что происходит. Несколько ее служителей, пораженные видом и запахом, тоже рухнули на пол, задыхаясь и борясь с приступами рвоты.

Она выползла из комнаты, повиснув на руках Вуларай и еще одной рабыни. Только когда она оказались снаружи, Октавия сумела встать. Она перевела дыхание, протирая слезящиеся глаза.

– Закройте дверь… – пропыхтела навигатор.

– Госпожа? – удивленно спросил один из ее служителей. – Я думал, вы хотели туда войти?

–  Закройте дверь!– прошипела она, чувствуя, что желудок снова сжимается.

Трое других служителей тоже еще не пришли в себя, хотя сумели выбраться из камеры.

Ее приказ исполнила Вуларай. Люк, ведущий в пыточную камеру, с грохотом захлопнулся. Несмотря на закрывавшие лицо повязки, служительница сама задыхалась и с трудом могла говорить.

– Те люди на столах, – пробормотала она, – почему они еще живы?

Октавия сплюнула последние капли желчи и подняла руки, завязывая хвост.

– Кто‑нибудь, достаньте мне респиратор. Я возвращаюсь туда.

– Нам надо поговорить, – сказала ему Октавия.

Человек на операционном столе замычал. Он был чудовищно изувечен и слишком выдохся, чтобы кричать. От несчастного осталось так мало, что Октавия даже не сумела определить его пол.

Талос посмотрел на нее. С влажных клинков в его руках стекало красное. Четыре освежеванных, истекающих кровью тела висели на грязных цепях вокруг центрального стола. Пророк заметил, как взгляд девушки метнулся к телам, и нечеловечески спокойным голосом объяснил, зачем они здесь.

– Они все еще живы. Их боль просачивается в разум вот этого. – Повелитель Ночи провел окровавленным ножом по ободранному лицу пленника. – Она вызревает, настаиваясь на муках. Они уже не могут просить о смерти с помощью языка, горла и легких… но их шепот щекочет мой череп изнутри. Осталось недолго. Мы почти подошли к финалу. О чем ты хотела поговорить, навигатор?

Октавия втянула воздух сквозь маску респиратора, закрывающую рот и нос.

– Я хочу услышать от вас правду.

Талос вновь взглянул на нее. Кровь с тел звучно капала на пол. Кап, кап, кап.

– Я никогда не лгал тебе, Октавия.

– Никогда не понимала, как вы можете рассуждать с таким праведным видом, стоя посреди бойни, Талос.

Она протерла глаза – омерзительное тепло, источаемое изорванными телами, заставляло их слезиться.

– Я то, что я есть, – ответил он. – Ты меня отвлекаешь, так что я прошу тебя: говори побыстрее.

– И эти рыцарские манеры, – мягко сказала она, стараясь не смотреть на висящие тела.

Кровь стекала в канализационную решетку под столом. Октавии не хотелось думать, куда вела труба. Невольно казалось, что этими стоками кормится какая‑то тварь на самой нижней из палуб.

– Октавия, – предостерегающе сказал пророк.

– Мне надо знать кое‑что, – отозвалась она. – Правду обо всем этом.

– Я сказал тебе правду, включая то, что требуется от тебя.

– Нет. Вам втемяшилось в голову, что мы должны прилететь сюда. А теперь вся эта… бойня. Вы знаете больше, чем говорите нам. И вы знаете, что, если Империум явится отплатить за ваши зверства, он явится во всей своей мощи.

Талос кивнул:

– Вполне вероятно.

– И возможно, нам не удастся спастись.

– И это вполне вероятно.

Респиратор Октавии щелкал при каждом медленном вдохе.

– Вы делаете то же самое, что и он, да? Ваш примарх умер, чтобы доказать свою правоту.

– Я не планирую умереть здесь, терранка.

– Нет? Вы не планируетеумереть здесь? Ваши планы ничего не стоят, Талос. И никогда не стоили.

– Рейд на станцию Ганг прошел вполне удачно, – заметил он. – И мы обратили Саламандр в бегство у Вайкона.

Его насмешки только разожгли гнев Октавии.

– Предполагается, что вы наш вождь. У вас в подчинении тысячи душ, а не только горстка воителей.

Он хрипло расхохотался.

– Трон в огне, неужели ты и вправду думаешь, что меня заботит каждая живая тварь на этом корабле? Ты спятила, девочка? Я легионер Восьмого легиона. Не больше и не меньше.