Разведчик Пустоты

– Вариил…

Повелитель Ночи на соседнем столе сглотнул кровь, прежде чем заговорить. Его пальцы сжались сильнее.

– Вариил, прирасти мне к обрубкам новые ноги, и покончим с этим. Не держи меня здесь – нам еще надо покорить этот мир.

– Тебе понадобится больше, чем просто пара ног, – ответил Вариил. – А теперь убери руку.

Воин только вцепился еще крепче.

– Я должен быть на Тсагуальсе. Не держи меня здесь.

Апотекарий взглянул сверху вниз на раненого легионера. Лицо воина почти невозможно было различить под коркой крови и обгоревшей плоти. Под мясом просвечивал череп. Одна из рук была отсечена по бицепс, а вместо ног два толстых кровоточащих обрубка высовывались из рассеченного керамита там, где раньше были его колени. Орден Генезиса, несомненно, практически добил его.

– Убери руку, – повторил Вариил. – Мы уже обсуждали это, Мурилаш. Мне не нравится, когда меня трогают.

Пальцы лишь сжались сильнее.

– Послушай меня…

Вариил перехватил руку воина. Он оторвал пальцы от перчатки и крепко сжал. Не сказав ни слова, апотекарий выдвинул из нартециума костную пилу и лазерный резак. Пила впилась в плоть.

Воин завопил.

– Какой урок ты только что получил? – спросил Вариил.

– Ты проклятый ублюдок!

Вариил швырнул отрезанную кисть другому сервитору.

– Сожги это. Подготовь бионический протез левой руки вместе с остальными запланированными для него аугментациями.

– Слушаюсь.

В углу апотекариона, где воины Первого Когтя, прислонившись к стене, наблюдали за этим организованным хаосом, Кирион усмехнулся и передал по воксу Меркуцию:

– Ты был прав. Вариил действительно один из нас.

– Я бы вырезал Мурилашу сердце, – отозвался Меркуций. – Всегда его терпеть не мог.

Оба воина на некоторое время замолчали.

– Делтриан сообщил, что они снова работают над пробуждением Малкариона.

Меркуций в ответ вздохнул. По вокс‑линку это прозвучало как смешанный и сипением треск.

– Что? – спросил Кирион.

– Он не поблагодарит нас за то, что мы разбудили его во второй раз. Я многое отдал бы, чтобы узнать, почему атраментар Малек оставил ему жизнь.

– Я многое отдал бы за то, чтобы узнать, где, во имя бездны, сейчас сами Чернецы. Ты веришь, что они погибли вместе с «Заветом»?

Меркуций покачал головой:

– Ни на секунду.

– Я тоже, – согласился Кирион. – Они не эвакуировались ни вместе со смертными, ни на одном из катеров легиона. Они так и не добрались до «Эха проклятия». Что оставляет лишь одну версию – они высадились на вражеский корабль. Они телепортировались на судно Корсаров.

– Возможно, – признал Меркуций.

В его голосе задумчивость граничила с сомнением.

– Но они ни за что бы не захватили корабль Корсаров в одиночку.

– Ты в самом деле настолько наивен? – Кирион усмехнулся под маской наличника, рыдавшей нарисованными молниями. – Посмотри, как Кровавый Корсар дорожит своей терминаторской элитой. Они – его Избранные. Я не говорю, что Чернецы атаковали Корсаров, глупец. Они предали нас и переметнулись к ним. Присоединилиськ ним.

Меркуций фыркнул:

– Никогда.

– Нет? Сколько воинов разорвали связь с Первыми легионами? Сколько посчитали, что эта преданность изжила себя, когда годы стали десятилетиями, а десятилетия превратились в века? Сколько легионеров остались легионерами лишь номинально, после того как нашли другой путь в жизни, более удовлетворяющий их стремления, чем бесконечное нытье о так и не воплощенной мести? У каждого из нас своя дорога. Кое для кого власть – искушение более сильное, чем высокие древние идеалы. Некоторые вещи значат больше, чем старые узы братства.

– Не для меня, – после долгого молчания отозвался Меркуций.

– Как и не для большинства из нас. Я просто говорил…

– Я знаю, что ты говорил.

– Но за исчезновением Чернецов стоит какая‑то история, брат. И возможно, мы ее никогда не узнаем.

– Но кто‑то знает.

– О да. И я бы с радостью пытками вырвал у них правду.

На это Меркуций ничего не ответил, и Кирион позволил дискуссии сползти в неловкое молчание. Узас, стоявший в нескольких метрах от них, разглядывал свои красные перчатки.

– Что с тобой опять не так? – спросил Кирион.

– У меня красные руки, – ответил Узас. – Красные руки у грешников. Закон примарха.

Узас поднял голову, обернув окровавленное и покрытое синяками лицо к Кириону:

– В чем я провинился? Почему мои латные рукавицы покрашены в багрянец грешников?

Меркуций и Кирион переглянулись. Очередной момент ясности, посетивший их слабеющего рассудком брата, застал воинов врасплох.

– Ты убил многих из команды «Завета», брат, – сказал ему Меркуций. – Месяцы назад. Одним из них был отец Рожденной‑в‑Пустоте.

– Это был не я. – Узас прикусил язык, и кровь, полившаяся с губ, начала медленно стекать по мертвецки белому подбородку. – Я его не убивал.

– Как скажешь, брат, – ответил Меркуций.

– Где Талос? Талос знает, что я этого не делал?

– Успокойся, Узас. – Кирион опустил руку на наплечник брата. – Успокойся. Пожалуйста, не нервничай.

– Где Талос? – переспросил Узас.

Он начал растягивать слова.

– Скоро он будет здесь, – ответил Меркуций. – Живодер позвал его.

Узас полуприкрыл черные глаза тяжелыми веками. С губ его стекала кровь, в равной пропорции смешанная со слюной.

– Кто?

– Талос. Ты только что… только что спрашивал, где он.

Узас покачивался, отвесив челюсть. В углах его тонких губ пузырилась кровь. И без модификаций, совершенных хирургами легиона, – даже останься он простым человеческим мальчишкой, а не превратись в это сломленное живое оружие, покрытое заплатами после сотен битв, – Узас был бы исключительно непривлекателен на вид. Все, что произошло за время его жизни в легионе, сделало его лишь отвратительнее.

– Узас? – настойчиво повторил Меркуций.

– Хм‑м?

– Ничего, брат.

Он переглянулся с Кирионом.

– Ничего.

Минуты утекали, а три воина стояли в молчании. Северные двери вновь и вновь распахивались на визжащих направляющих. Группа за группой в апотекарион вваливались члены команды, волоча с собой своих раненых.

– Странно, что сюда набилось столько смертных, – задумчиво произнес Меркуций.

Учитывая, что на многих палубах были медицинские части, это было действительно странно. Экипаж знал, что главный апотекарион – логово Живодера, и очень немногие добровольно согласились бы попасть под его ледяной взгляд и беспощадные лезвия.

– Смертные знают, что они просто расходный материал, – кивнул Кирион. – Их гонит сюда лишь отчаяние.

Талос вошел с последней группой. Пророк, не обращая внимания на суету смертных у его ног, направился прямиком к Вариилу. Септимус и Октавия следовали за ним. Оружейник немедленно свернул к одному из столов и принялся помогать работавшему там медику.

– Септимус, – приветственно проворчал хирург, – начинай зашивать эту рану на животе.

Октавия наблюдала за его работой, понимая, что лучше не вмешиваться и не лезть с предложениями помощи. Смертные всегда сторонились навигатора, независимо от ее намерений. Проклятие третьего глаза, даже когда он был спрятан под засаленной банданой. Все они знали, что она такое и что делает для их господ и повелителей. Никто из них не хотел даже глядеть в ее сторону, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться. Так что она продолжала ходить следом за Талосом, держась на почтительном, с ее точки зрения, расстоянии.

Талос подошел к Вариилу. В резком свете апотекариона повреждения его брони были еще заметнее.

– Где труп Ксарла? – спросил апотекарий.

Талос протянул ему запечатанный криоконтейнер.

– Вот все, что тебе нужно, – сказал он.

Когда Вариил принял сосуд, пальцы его слегка дрогнули. Живодер не любил, когда другие неумело делают ту работу, которую он мог выполнить идеально.

– Очень хорошо.

– Это все?

Талос оглянулся на Кириона, Узаса и Меркуция, готовый присоединиться к ним.