Страница 87 из 122
Увы, «Начала» и сам Рикардо явились слишком поздно, чтобы спасти Англию от драконовского «хлебного закона» 1815 года. В ответ на трактат Мальтуса, защищавший «хлебный закон», Рикардо написал свой памфлет «Эссе о влиянии низкой стоимости зерна на доходы на бирже». В нем он указал, что главное преимущество «реальной» Англии (в противовес Англии гипотетической, описанной в «Началах») заключается в механизации производства. «Хлебные законы», утверждал он, препятствуют закупке импортного зерна и заставляют Англию растрачивать драгоценные трудовые ресурсы на малопродуктивную работу. Это не идет на пользу никому, кроме земельной аристократии. Этим памфлетом Рикардо ничего не добился. Его «Начала» оказали большее влияние, но они не публиковались до 1817 года, а сам Рикардо не был членом парламента до 1819 года.
Английскую рабочую бедноту вдохновляла мысль о немецких, польских и датских складах, полных дешевого зерна. Сила толпы оказалась действеннее, чем научные диспуты, но действие это устремилось не в том направлении. В марте 1815 года на улицах Лондона бушевал мятеж против «хлебных законов». Протестующие врывались в дома тех, кто поддерживал законы, в том числе к известному своей жесткостью министру иностранных дел лорду Каслри и к Фредерику Робинсону, который и выдвинул этот закон. После наполеоновских войн голодные рабочие бунтовали, требуя свободной торговли, точно так же, как сейчас более благополучные рабочие бунтуют, выступая против нее. Их бесчинства оказали разрушительное действие, заставив газеты и политиков, которые также выступали за отмену «хлебных законов», отказаться от союза с бунтовщиками.
В 1815 году все определяли интересы землевладельцев. В том году злополучное законодательство, которое обеспечивалось не только большинством голосов в обеих палатах, но и примкнутыми штыками за их стенами, совершенно запретило импорт зерна, если цены на пшеницу упадут ниже 80 шиллингов за кварту.{533},[67] Вскоре, на короткое время, цены упали значительно ниже 80 шиллингов. Тогда Рикардо с помощью памфлетов и речей в палате общин несколько раз успешно выступил против землевладельцев, призывавших к еще более суровым протекционистским мерам.{534} Он умер в 1823 году, в возрасте 51 года, его мечта о свободной торговле так и не сбылась.
Протекционистские законы обычно больнее всего бьют по слабым и беззащитным, и «хлебный закон» 1815 года не был исключением. Поскольку в мирное время цены на пшеницу редко поднимались выше 80 шиллингов за кварту и поскольку Англия быстро утрачивала самообеспеченность продуктами сельского хозяйства, закон прочно отгородил Англию от импортного зерна, а бедняки расплачивались за хлеб насущный по искусственно вздутым ценам. Позднейшее ужесточение этого закона уже не вызывало таких вспышек насилия, как во время его подписания, но в списке недостатков политических реформ послевоенной Англии все еще фигурировало дорогое зерно. Усилия правительства часто оборачивались откровенным, как во время «побоища Питерлоо» в Манчестере, в 1819 году, оголтелым нападением перепуганной полиции на мирные демонстрации[68].{535}
В конце XIX столетия богатеющие промышленники, которым было нужно дешевое зерно, чтобы прокормить своих голодных рабочих, встали в оппозицию земельной аристократии. В 1828 году ланкаширцы продавили законопроект, который заменил жесткий восьмидесятишиллинговый барьер плавной, подвижной шкалой, наподобие той, что существовала в 1804 году.[69] К 1840 году общественное мнение сформировалось в пользу свободной торговли, тем более что новый закон, хотя и не был таким жестким, как в 1815 году, все же обрекал английских бедняков на голодную жизнь. Зловещий провидец, Ричард Кобден, нанес законам последний удар, и его успехи до сих пор отзываются громким эхом в сегодняшних спорах о глобализации и о демократических процедурах в целом.
Кобден родился в 1804 году в бедной семье мелких фермеров. В политику он вошел в удачный момент — перед реформой избирательной системы 1832 года. Когда Ричарду было десять лет, его отец лишился семейной фермы. Его дядя — торговец тканью — упрятал мальчика в своего рода приют, вроде того, что описан у Чарльза Диккенса. (Когда, впоследствии, Кобден прочитал «Жизнь и приключения Николаса Никльби», он был потрясен, узнав описанную в романе школу Дотбойс-Холл.{536}) Когда Ричарду исполнилось пятнадцать, дядя, торговавший ситцем, устроил его клерком, и до двадцати лет молодой человек разъезжал по стране, продавая набивной ситец. К тридцати годам он вместе со старшим братом Фредериком открыл собственный красильный заводик в Манчестере и обрел самостоятельность.
Хотя у Кобдена имелись все способности и задатки, богачом он так и не стал, предпочитая торговле ситцем интеллектуальные ценности, путешествия и политику. К тридцати трем годам он побывал в континентальной Европе, на Среднем Востоке и в Соединенных Штатах, о которых писал: «Если знание это сила, а образование дает знания, то американцы неуклонно становятся самым сильным народом на земле».{537}
Во время путешествия он понял, что Англия может процветать, если будет способна продавать свои ткани дешевле, чем другие страны. Военные действия требуют расходов, налоги растут, в результате растут цены на экспортируемый Англией товар. Питание английских рабочих дорогостоящим отечественным зерном также приводит к росту цен, находящимся под охраной протекционистов. И то и другое вредит стране.{538},[70]На этом основывались его пацифизм, вера в содружество народов и, самое главное, в свободную торговлю. К 1840 году Великобритания третью часть экспорта отправляла в Соединенные Штаты — в основном, одежду и ткани в обмен на хлопок-сырец из южных штатов. Молодому владельцу красильного завода было очевидно, что эта торговля требовала недорогой поддержки со стороны флота.
В своих чувствах Кобден был далеко не одинок. К 1830-м годам мысль о том, что «хлебным законам» надлежит кануть в прошлое, возникла у двух очень странных союзников: у манчестерских дельцов, вложивших капиталы в хлопок, и у чартистов — группы обычно не признававших власти радикалов, стремившихся к тому, чтобы итоги выборов были полезны не только земельной аристократии. В сентябре 1838 года представители этих групп встретились в Манчестере и основали Лигу против «хлебных законов». В том же году Кобден, как известнейший в Европе фритредер, стал ее предводителем.{539}
В 1838 году Лига заняла удачное место в удачный момент. До 1830-х годов связь и транспорт были довольно дороги. В мире, где писать письма и путешествовать могли только богачи, просто не давалось право выбора тем, кому это было недоступно. В Англии это означало, что занявшие сильную позицию богатые землевладельцы в борьбе за протекционизм в отношении зерновых легко одерживали верх над бедными потребителями.
В эпоху быстро развивающихся технологий, в особенности паровых, этот дисбаланс значительно снизился. Лига против «хлебных законов» уже могла для организации и поддержки шествий рассылать по всей стране своих харизматичных ораторов — обаятельного, убедительного Кобдена и пылкого, эмоционального Джона Брайта.
Лига разработала множество хитроумных методов, которые применяются большинством сегодняшних политических партий и отдельными заинтересованными группами: массовые почтовые рассылки, передвижные агитационные бригады с хорошей сценической подготовкой, использование религиозного подтекста, способы тщательного подсчета голосов и оспаривание законности процедур.
67
Антипатию министра иностранных дел к рабочему классу обессмертил Шелли после избиения в 1819 году, которое прозвали «Питерлоо»:
И вот гляжу, в лучах зари,
Лицом совсем как Кэстельри,
Убийство, с ликом роковым,
И семь ищеек вслед за ним.
(Пер. с англ. К. Бальмонта)
68
Более сотни лет среди специалистов по истории экономики шли оживленные споры о том, служили ли «хлебные законы» основ ной причиной высоких цен на зерно и могла ли их отмена привести к падению цен. Наконец они пришли к согласию и ответили на оба вопроса утвердительно. Для сравнения по этому вопросу см. Fairlie. Р. 562-575.
69
Закон 1828 года устанавливал налог в 34 и 2/3 шиллинга при цене ниже 52 шиллингов. Налог постепенно снижался, и при цене 72 шиллинга он достигал одного шиллинга. См. Barnes. P. 200-201.
70
Протекционисты всегда упускают из вида этот момент: огромные пошлины на импорт и установление торговых барьеров повышают цены на импортируемое сырье, что в результате делает более затратной отечественную продукцию и снижает ее конкурентоспособность.