Симулакры

Но ведь перед ним были не немцы. Перед ним были американцы!..

Эта мысль отрезвила Ната. Разве можно считать «Сыновей Иова» всего лишь порождением нескончаемого и неизменного психического расстройства немецкой ментальности? Нет, это было бы слишком просто. Ведь сейчас и здесь маршируют его, Ната, соотечественники. Он бы и сам мог оказаться в этих рядах, кабы потерял работу в ЭМЭ или страдал бы от какой-нибудь другой унизительной социальной несправедливости…

— Посмотрите-ка на них, — сказала Молли.

— Я как раз на них и смотрю, — ответил Нат.

— И думаешь: «Тут мог бы быть и я». Верно? Вообще-то, я сомневаюсь, чтобы у тебя хватило мужества публично высказывать свои убеждения. Я весьма сомневаюсь, что у тебя вообще есть хоть какие-то убеждения… Ой, смотрите! Здесь сам Гольц.

Она была права. Бертольд Гольц, вождь, находился сегодня здесь. Этот человек появлялся и исчезал совершенно непонятным образом — никогда нельзя было предугадать, где и когда он может объявиться.

Наверное, Гольц использовал принцип фон Лессингера. То есть путешествовал во времени.

«Это дало бы Гольцу, — подумал Нат, — немалое преимущество перед харизматическими лидерами прошлого, которое заключается в том, что он мог бы сделаться в некотором смысле бессмертным. Его нельзя убить общепринятым, тривиальным способом. И этим, наверное, объясняется факт, что правительству никак не удается уничтожить движение».

Кстати, интересно, почему это Николь допустила такое. А допустила она такое скорее всего потому, что вынуждена была допустить.

Технически Гольца, конечно, можно убить, но тогда в будущее отправится Гольц более раннего образца и заменит убитого. И Гольц будет жить, не старея и не меняясь внешне, и это принесет движению ни с чем не сравнимую пользу, потому что у него будет руководитель, который не пойдет по стопам Адольфа Гитлера, и у него не разовьется парез[13] или другое ведущее к деградации личности заболевание.

Джим Планк, поглощенный разворачивающимся зрелищем, пробормотал:

— Красив, сукин сын, да?

На него, похоже, Гольц тоже произвел впечатление. Человек этот мог бы запросто сделать карьеру в кино или на телевидении. А еще больше ему бы подошла роль эстрадного конферансье. У Гольца, несомненно, был стиль. Высокий мужчина, со слегка затуманенным взором… Но чуть тяжеловат, Лак показалось Нату. На вид Гольцу было лет сорок пять, и стройность и мускулистость юноши уже не были ему присущи. Маршируя, он изрядно потел. В общем, никаких особенных физических качеств у этого человека не было, как не было в нем ничего призрачного и эфирного. Да и особой духовностью это волевое, мясистое лицо не отличалось…

Демонстранты повернули, голова колонны приблизилась к такси.

Машина остановилась.

— Он командует даже тачками, — язвительно заметила Молли. — По крайней мере, местными, — Она коротко рассмеялась, но в смехе ее прозвучала тревога.

— Нам бы лучше убраться с дороги, — сказал Джим Планк, — а то они просто промаршируют по нам, как колонна марсианских муравьев. — Он сунулся к пульту управления такси. — Черт бы побрал эту развалюху, она мертва, как могильная плита.

— Поражена ужасом в самое сердце, — съязвила Молли.

В первом ряду демонстрантов, в самом центре, шагал Гольц, держа в руках многоцветное, развевающееся по ветру знамя. Увидев их, он что-то прокричал. Нат ни слова не понял.

— Он советует нам убираться прочь, — сказала Молли. — Может, нам и вправду позабыть о записи Конгросяна и присоединиться к нему? Взять и вступить в его движение… Что ты там бормочешь, Нат? Вот твой шанс. Ты даже сможешь на законных основаниях заявить, что тебя к этому принудили. — Она отворила дверцу и легко спрыгнула на тротуар. — Я не намерена рисковать своей жизнью из-за сбоя в системах автомата двадцатилетней давности.

— Хайль, могущественный вождь! — коротко сказал Джим Планк и присоединился к Молли на тротуаре, не мешая двигаться демонстрантам, которые теперь, как единое целое, что-то гневно кричали и оживленно жестикулировали.

— А я остаюсь здесь, — сказал Нат, окруженный со всех сторон звукозаписывающим оборудованием.

Рука его механически легла на драгоценную систему «Ампек Ф-а2», он не намерен был оставлять ее на произвол судьбы даже перед угрозой встречи с самим Бертольдом Гольцем.

Приблизившись к машине, Гольц вдруг усмехнулся. Это была вполне сочувственная усмешка, как будто Гольц, несмотря на всю серьезность своих политических намерений, оставил в своем сердце местечко и для сочувствия.

— У тебя тоже неприятности? — спросил Гольц Ната.

Первый ряд демонстрантов — включая и самого вождя — уже поравнялся со старым драндулетом. Шеренга разделилась на две части, которые неровной волной обтекали машину с обеих сторон. Гольц, однако, остановился. Он вынул из кармана красный носовой платок и вытер им вспотевшую шею и лоб.

— Извините за то, что оказался у вас на дороге, — сказал Нат.

— Черт возьми! — ответил Гольц. — Я ждал вас. — В его темных умных глазах засветились тревожные огоньки. — Нат Флайджер, заведующий отделом репертуара и исполнителей фирмы «Электроник мьюзикал энтерпрайз» из Тихуаны. Оказался здесь, на земле папоротников и лягушек, чтобы записать Ричарда Конгросяна… потому что вам не посчастливилось вовремя узнать, что Конгросяна нет дома. Он в нейропсихиатрической клинике «Франклин Эймз» в Сан-Франциско.

— О Господи! — ошеломленно сказал Нат.

— А почему бы вместо Конгросяна не записать меня? — дружелюбно спросил Гольц.

— Что сделать?

— О, я могу для вас покричать или даже произнести речь, включив в нее несколько очень актуальных лозунгов. Минут на тридцать… Этого хватит, чтобы заполнить маленькую пластинку. На нее не будет хорошего спроса ни сегодня, ни завтра, но очень скоро… — И Гольц подмигнул Нату.

— Нет, спасибо, — сказал Нат.

— Ваше существо с Ганимеда слишком чисто для моих речей?

Улыбка Гольца была начисто лишена тепла, она будто приклеилась к его лицу.

— Я еврей, мистер Гольц, — сказал Нат. — Поэтому мне трудно проявлять энтузиазм, глядя на неонацистов.

Повисла недолгая пауза. Потом Гольц сказал:

— Я тоже еврей, мистер Флайджер. Или, точнее, израильтянин. Можете проверить. Это общеизвестный факт. Его может подтвердить информационная служба любой приличной газеты.

Нат взглянул на него с удивлением.

— Наш общий враг, и ваш, и мой, — сказал Гольц, — это система Дер Альте. Вот они действительные наследники нацистского прошлого. Задумайтесь над этим. Они и картели. Все эти «АГ Хеми», «Карп унд Зоннен Верке» и тому подобные… Разве вы не знаете этого? Где вы, Флайджер? Вы не слышите меня?

— Слышу, — ответил после некоторой паузы Нат. — Но почему-то меня ваши слова не убеждают.

— Тогда я расскажу вам вот что, — произнес Гольц. — Николь и ее окружение, наша Mutter[14], собираются воспользоваться принципом путешествия во времени фон Лессингера, чтобы вступить в контакт с Третьим рейхом, а точнее — с Германом Герингом. Это произойдет очень скоро. Вы не удивлены?

— Я… слышал кое-какие слухи, — пожал плечами Нат.

— Вы ведь не гехт, Флайджер, — сказал Гольц. — Вы такой же, как я и все мои люди. Нас всегда держат в стороне. Нам не положено слышать даже слухи. Утечки информации не должно быть ни малейшей. Ведь нам, бефтам, никто ничего не собирается говорить… Вы согласны со мною? Но переправить жирного Германа из прошлого в наше время… Это уж, пожалуй, слишком! Разве не так бы вы выразились? — Он внимательно вглядывался в лицо Ната, ожидая, какой будет реакция.

— Если это правда… — начал было Нат.

— Это правда, Флайджер, — кивнул Гольц.

— Тогда это показывает ваше движение в несколько ином свете.

— Приходите ко мне, — сказал Гольц. — Когда эта новость будет обнародована. Когда вы убедитесь, что это правда. О'кей?

13

Парез — неполный паралич.

14

Мама (нем.).