Жребий брошен

— Нет, Любовод, у реки Смородины ты меня дождешься не скоро, — выпрямляясь, вздохнул ведун, огляделся. — Ксандр, валун за соснами видишь?

— Который?

— Ну, бурый, мхом обросший. Сажени четыре в высоту.

— То же не валун, то скала будет…

— Да хоть обелиск, какая разница? Давай, помоги друга моего поднять, да к камню подвести. Будута, веревку не потерял? Урсула, а ты?

— Нет, господин, — провела девушка рукой себе по поясу.

— Отлично, тогда вперед. Давай, друже, на плечо мне обопрись.

— Какой же ты упрямый, колдун, — поморщился новгородец. — Не нужно мне плеча, сам дойду, коли недалеко. Но хоть там ты мне покоя дашь?

— Дам, дам. — Середин отпустил купца и пошел вперед. — Догоняй, все там отдохнем. Будута, веревку разматывай!

Взятый холопом конец имел в длину саженей шесть, может, чуть меньше. Олег привязал к нему веревку, снятую с девушки, удлинив примерно до десяти, небрежно приладил поднятый из-под ног камень, швырнул вверх. Первая же попытка принесла удачу — снаряд перелетел через валун, звонко цокнув обо что-то с той стороны.

— Отлично, держи, — отдал Олег конец веревки холопу. Сам обогнул гранитный монолит, без труда выпутал камень, отбросил в сторону, потом натянул веревку.

Послышался шорох, стук, испуганный женский визг. Ведун, ругнувшись, кинулся обратно:

— Что случилось?

Урсула указала себе под ноги. Там валялся почерневший от непогоды и въевшейся в кость грязи человеческий череп.

— Он упал сверху, господин…

— Сверху? — Олег поднял голову, погладил гранитный отвес. — Многозначительное начало. Ладно, может, еще что интересное там найдется. Ксандр, давай тогда ты первым наверх забирайся. Осмотришься, остальным подняться поможешь. Друже, как твоя нога? Подняться сможешь?

— Э-э, на мачту в бурю лазил, а уж тут… — обиделся купец.

— Тогда мы с Будутой с той стороны конец придержим. А то вы каждый, как мы двое, весите. Потом Урсула.

— Понятно, — кивнул кормчий, поворачивая пояс так, чтобы меч болтался позади, и взялся за веревку.

Середин с холопом обогнули валун, натянули конец с другой стороны. Вскоре он задергался в такт рывкам поднимающегося Коршунова. Небольшая передышка, и веревка задергалась снова, потом еще раз.

— Урсула, ты наверху?

— Да, господин!

— Давай теперь ты, — послал Будуту ведун.

Тот кивнул, убежал за камень. Веревка натянулась, задергалась. Ослабла.

— Залез? Ксандр, теперь ты держи.

Олег рванул конец, убеждаясь, что он не проскользнет под нагрузкой, потом подпрыгнул, упершись ногами в стену. Перебирать руками не пришлось — веревка сама устремилась наверх, и через несколько секунд он ступил на почти плоскую вершину валуна. Кормчий, полностью вытянув веревку, привычными движениями смотал конец в бухту, бросил на камень и посторонился:

— Ты их искал, колдун?

Посередине площадки, раскинувшись, словно загорая, лежали два человеческих костяка. Лежали, похоже, очень давно. Никаких следов одежды не осталось. Чахлая травка, вылезающая из зеленого влажного мха, проросла между ребрами, да и мох успел высоко подняться на кости, почти полностью скрыв ноги и руки.

— Вот тебе и дикие места… — пробормотал Олег. Его внимание привлекла черная палочка длиной в ладонь, впившаяся изнутри в ребро одного из скелетов. Ведун осторожно просунул руку снизу, через бывшую грудину, потянул палочку к себе. Костяк легонько зашелестел, словно сползающая со стола бумага, и рассыпался, оставив в ладони Середина холодную стрелку, остро заточенную с одной стороны и имеющую небольшую прорезь с другой.

— Что это? — придвинулся купец.

— Обсидиан, — зачесал в затылке ведун. — Ну-ка, давайте еще пошарим.

Разворошив мох, они нашли еще три такие же стрелки под другим скелетом, а также множество черных стеклянных осколков. Один из них сохранил в своей прорези полусгнившую деревянную пластинку.

— Оперение… — ошеломленно пробормотал Олег, приложив осколок к комельку уцелевшей стрелы.

— Как же ими стреляли? — не понял Ксандр. — Они же хрупкие, что глина. Для лука коротки, в самостреле рассыплются при выстреле-то.

— В самостреле их тетивой, само собой, расколет, — согласился ведун. — А вот коли с высоты большой сбросить, то разгонятся не хуже камня из пращи. О камни или дерево, конечно, разобьются. А вот в тело человеческое войдут. Оно ведь, Ксандр, мягкое. Его и стеклом порезать не трудно.

— Сказывали купцы греческие, — вспомнил Любовод, — в морях их острова есть, на коих птицы живут с крыльями бронзовыми, а перья из меди растут. Коли корабль близко к тем островам подплывает, перья свои птицы сии с высоты на моряков бросают. А как всех побьют до смерти, то спускаются и насыщаются мясом теплым.

— И голоса у птиц этих сладкие, что мед, — кивнул Середин. — Я про пичуг этих тоже слыхивал, сиренами их кличут. Правда, здешние стрелы не совсем медные. Но идея явно отсюда в Элладу приехала. Интересное, однако, открытие…

Он поднял глаза к небу, прикрыв от солнца глаза ладонью, словно ожидал увидеть голубей с каменными крыльями и обсидиановыми перышками, отмахнулся:

— Времени заполдень уже. Коли не ошибаюсь, седьмой день сегодня идет?

— А вроде как шестой, — негромко усомнился кормчий.

— Тогда еще поживем, — усмехнулся Середин. — Ну что, бедолаги. Надеюсь, путь ваш через Калинов мост был простым и быстрым, никто вам пути не преграждал, за грехи прежние расплаты не требовал. Так и вы на нас зла не держите. Мертвым — мертвое, живым — живое.

Он вздохнул и осторожно подтолкнул скелеты к самому краю площадки. Ксандр перекрестился:

— Имени, жаль, не знаю. Поминальной молитвы не прочитать.

— Как вернешься, службу заупокойную закажешь, — утешил его ведун.

— А вернемся ли?

Олег промолчал, вытянувшись на жестком камне. У него тоже изрядно болели истоптанные, многократно вывихнутые ноги. Что бы там друзья торговые про его бродяжничество ни сказывали, но скитался-то он не пешком, верхом катался. А потому и от долгих пеших прогулок отвык.

— Дров для костра надо было припасти, — уселся рядом Любовод. — Тоскливо без очага на отдыхе.

— Зачем лишняя морока? — пожал плечами ведун. — Камень и так теплый, а готовить нам нечего. Сегодня я еще потерплю, а завтра придется кого-нибудь за грибами посылать…

— А почто за грибами? — встрепенулся Будута. — Нетути тут грибов! Камни одни кругом! За весь путь ни единого не встретил!

— Значит, на охоту отправишься, — решил купец.

— Какая охота, боярин? — затряс Олега за ногу холоп. — У нас ни луков, ни коней, ни рогатин нету…

— Никак идет кто-то? — повернулась назад, к отрогу, Урсула.

Все мгновенно замолчали. В наступившей тишине стало слышно мерное поскрипывание.

— Да то деревья от ветра хрустят, — нервно хихикнул Будута.

Словно в ответ, застучали, перекатываясь, камешки, что-то жалобно затрещало, секундой позднее — снова.

— Идет… — только и смогла выдавить из себя девушка.

Опять треснули, раскалываясь под огромной тяжестью, мелкие камушки, меж чахлых сосен, кое-как зацепившихся за здешний негостеприимный грунт, мелькнуло красноватым отливом нечто золоченое, тут же скрылось за скальным уступом, появилось снова. Еще несколько шагов, и из-под крон к валуну вышел страж Раджафа — воин, полностью выкованный из красновато-золотистой бронзы, ростом немного выше человеческого, непропорционально широкий в плечах. В его не знающей усталости длани был зажат меч размером с двуручный, вместо глаз из-под медной личины смотрела бездонная мертвая чернота.

Страж остановился перед гладкой стеной валуна, провел по ней левой ладонью, словно хотел убедиться — действительно ли перед ним непреодолимый гранитный монолит. Повернул, обошел убежище путников по кругу. В том месте, где наверх поднимался Середин, опять потрогал камень. Двинулся дальше. Дважды обогнув валун, медный воин вскинул голову, затем вернул ее в обычное положение, глядя прямо перед собой, перехватил рукоять меча обеими руками, вскинув лезвие вверх перед лицом, и замер недвижимо, даже не сделав попытки подняться.