Страница 6 из 36
Смит тщательно продумал этот вопрос. Были образованы специальные фонды, о которых знал президент, – прекращение взносов в них автоматически вело к прекращению существования КЮРЕ. Но это была лишь одна из дополнительных мер предосторожности. Смит не только был готов распустить организацию по первому слову президента, но и несколько раз был на грани самостоятельного решения о ее роспуске – когда чувствовал, что организации грозит рассекречивание.
Ибо рассекречивание являлось единственным, чего КЮРЕ никак не могла допустить. И вот теперь организация вновь оказалась лицом к лицу с этой опасностью.
Доктор Смит вновь посмотрел на пролив, затем обернулся к экрану компьютера на столе.
Зазвонил красный телефон. Именно этого звонка он и ждал. Смит снял трубку.
– Слушаю, сэр, – произнес он.
– Это ваши люди наследили в Майами-Бич?
– Да, господин президент.
– Что ж, значит, пора закрывать лавочку. Вы готовы?
– Сэр, это приказ?
– Вы отдаете себе отчет, кто окажется замазанным во всей этой истории больше всего? Конечно, я!
– На какое-то время – да. Итак, вы отдаете приказ?
– Не знаю. Вы нужны стране, но только не в виде открытого государственного учреждения. А что вы сами бы мне посоветовали?
– Мы уже начали сворачивать деятельность. Так сказать, собираемся впасть в спячку. В семь вечера эта линия будет отключена. Система субсидий, которые нас питали, практически прекратила существование. К счастью, ни одно отделение Лиги не было нами задействовано, только в Майами-Бич. Компьютеры там уже стирают из памяти всю накопленную информацию. Они постоянно делали это выборочно, на крайний случай. Теперь мы готовы исчезнуть по первому слову.
– А ваш особый агент?
– Я еще не говорил с ним.
– Вы бы могли перевести его в какое-нибудь государственное учреждение. В какое-нибудь военное ведомство.
– Нет, сэр. Прошу прощения, но это исключено.
– Как же вы собираетесь с ним поступить?
– В подобной ситуации в мои планы входило его устранить. Думаю, вам бы не понравилось, если бы он стал разгуливать по улицам, предоставленный самому себе.
– Так у вас уже был план на его счет?
Смит вздохнул.
– Да, сэр. Но он был разработан, когда это еще было возможно.
– Вы хотите сказать, что его нельзя убить?
– Именно так, сэр. Конечно, можно попытаться, но я не позавидовал бы тому, кто промахнется.
Воцарилась долгая тишина.
– Даю вам неделю на то, чтобы все уладить, – сказал наконец президент. – Иначе придется вас распустить. Завтра я улетаю в Вену и вернусь только через семь дней. Надеюсь, до моего возвращения здесь не успеет разбушеваться скандал. Так что у вас есть ровно неделя. Уладьте все либо распустите организацию. Как я смогу связаться с вами, когда эта линия будет отключена?
– Никак.
– А что мне делать с телефонным аппаратом?
– Ничего. Положите его обратно в ящик стола. С семи часов вечера по нему можно будет напрямую связаться с садовником Белого дома.
– Но как я узнаю?.. – начал было президент.
– У нас есть неделя, – перебил Смит. – Если мы справимся, я с вами свяжусь. Если же нет… для меня было большой честью служить вам!
На том конце провода повисла тишина.
– Прощайте и удачи вам, Смит!
– Благодарю вас, сэр. – Доктор Харолд В. Смит, директор санатория Фолкрофт в Рае, Нью-Йорк, опустил трубку на рычаг. Ему очень понадобится удача, ибо самым важным звеном, которое, возможно, придется уничтожить через неделю, был он сам. Такова уж его работа. Не он первый прольет кровь во имя родной страны. Не будет он и последним.
Нервно зажужжал селектор. Смит нажал кнопку.
– Я же просил меня не беспокоить, – произнес он.
– Здесь двое из ФБР, доктор Смит. Хотят с вами поговорить.
– Попросите их минуту подождать. Ровно через минуту я сам выйду к ним.
Значит, расследование уже началось. Компрометация КЮРЕ идет полным ходом. Смит снял трубку другого телефона и набрал номер лыжного курорта в Вермонте, закрытого по случаю окончания сезона.
Когда на другом конце сняли трубку, Смит мрачно произнес:
– Здравствуйте, тетушка Милдред!
– Здесь нет таких.
– Извините! Прошу прощения! Должно быть, я ошибся номером!
– Все в порядке.
– Да, я набрал совершенно не тот номер, – повторил Смит. Он хотел что-то добавить, но побоялся, что линию уже начали прослушивать.
Впрочем, сказанного было достаточно. Последняя надежда КЮРЕ, этот особый агент теперь знал, что для всей организации наступил критический момент. Он получил сигнал тревоги.
А добавить Смит хотел вот что: «Римо, вы наш единственный шанс. Вам удавалось справляться с трудностями раньше, постарайтесь справиться и сейчас».
Возможно, было достаточно услышать голос Смита, чтобы понять, о чем именно он хочет попросить. А может, и нет, потому что Смит мог бы поклясться, что на том конце провода явственно послышался смех.
Глава 4
– Свободен, свободен! Слава Богу, я наконец-то свободен!
Римо Уильямс положил трубку н пустился в пляс. Пританцовывая, он вышел из комнаты в охотничьем домике в устланный коврами пустой коридор, где еще несколько месяцев назад то и дело грохотали тяжелые лыжные ботинки.
Теперь здесь звучали легкие шаги одного-единственного человека, танцующего от счастья.
– Наконец я свободен! – напевал он. – Я свободен, свободен наконец! – Продолжая танцевать, он оказался у лестницы и спустился вниз, перепрыгнув не через две и даже не через три ступени. Подобно кошке, он преодолел лестницу одним прыжком и, приземлившись, продолжал кружиться в каком-то неведомом танце.
За исключением, пожалуй, утолщенных запястий, это был вполне обычный человек около шести футов ростом, среднего веса. У него были темно-карие глаза и высокие скулы – делавший пластическую операцию хирург случайно вернул им первоначальный вид. Примерно таким был Римо десять лет назад, до того, как все это началось.
Продолжая свои пируэты, он впорхнул в просторную гостиную домика, где перед телевизором в позе лотоса расположился хрупкий азиат в парчовом кимоно.
Лицо азиата оставалось невозмутимым: не шелохнулся ни один волосок его бороды, не блеснули глаза. Он тоже казался вполне обычным человеком, этот старый, почти древний кореец.
Римо взглянул на экран – убедиться, что идет реклама. Увидев, как таз наполняется пеной и домашние поздравляют хозяйку дома с необычайно чисто выстиранным бельем, он принялся танцевать прямо перед телеэкраном.
– Свободен, наконец-то свободен, – пропел он.
– Свободен бывает только дурак, – сказал азиат, – да и тот только от мудрости.
– Свободен, папочка! Я свободен!
– Когда дурак радуется, мудрец дрожит от страха.
– Свободен! Ура-а-а! Я свободен!
Заметив, что реклама вот-вот сменится телесериалом «Пока вертится Земля», Римо поспешил отойти от телевизора, чтобы не загораживать экран Чиуну, последнему Мастеру Синанджу. Ибо когда показывали американские «мыльные оперы», никому не дозволялось мешать Чиуну наслаждаться любимым зрелищем.
Вне себя от радости, Римо выбежал наружу босиком, прямо в весеннюю вермонтскую грязь. Он получил долгожданный сигнал тревоги; все связанные с ним инструкции прочно засели у Римо в мозгу за десять лет, прошедшие с его первого задания.
Именно тогда эти ублюдки завербовали его, нью-аркского полицейского, сироту, не имевшего близких, которые бы стали о нем горевать. По сфабрикованному обвинению в убийстве его отправили на электрический стул, который не сработал. А когда Римо пришел в себя, ему объявили, что они организация, которой на самом деле как бы нет, и он, Римо, должен стать ее карающим мечом, которого на самом деле тоже как бы нет, потому что для всего света Римо только что умер на электрическом стуле. А на тот случай, если он вдруг столкнется с кем-то из прежних знакомых, ему с помощью пластической операции изменили внешность, и периодически продолжали проделывать это заново.