Заговор на Нуич-стрит

– Джетро, сукин ты сын, вот и я! Сегодня ты наконец получишь свое! – Сильный грубый голос принадлежал Энтони Маккалоху, президенту профорганизации номер семьдесят три из Бостона. Он прибыл в сопровождении своих делегатов – рослых здоровяков, сложением напоминающих профессиональных футболистов.

Сам Маккалох был ростом под два метра и весил около ста тридцати килограммов, это Негронски знал совершенно точно, так как в прошлом году после совместной выпивки они поспорили, сможет ли Негронски угадать вес каждого с точностью до двух килограммов. Все по очереди взвесились, и Негронски выиграл пари.

Маккалох – в подпитии общительный и дружелюбный – в профсоюзном движении восточных штатов пользовался авторитетом, с его мнением считались. Если Джетро всерьез рассчитывал на президентство, ему необходимо было заручиться поддержкой таких ключевых фигур, как Маккалох.

– Привет, Зигги, – поздоровался Маккалох. – Кто же этот твой «голубой» приятель?

– Привет, Тони, – ответил Негронски.

– А, Энтони Маккалох. Спасибо, что пришли, – сказал Джетро.

– Пришли, но не для того, чтобы тебя поддерживать! Нам все известно об этом здании на окраине города.

Джетро улыбнулся.

– Ах, Энтони, Энтони. – Он вздохнул. – Ну почему вы всегда делаете именно то, что я от вас ожидаю? Почему мне с вами так легко, никакого настоящего соперничества?

Маккалох поднял глаза на трибуну, а затем оглянулся на своих компаньонов. Среди них Негронски заметил нескольких региональных профсоюзных лидеров и других активистов, пользующихся репутацией крутых ребят. Реплика Джетро их озадачила. «Если бы она содержала угрозу, они бы просто рассмеялись», – подумал Негронски. Но такое нахальство их слегка смутило, ведь они не воспринимали Джетро всерьез и не предполагали, что он может представлять опасность.

– Парень, – сказал Маккалох, – это на суде ты будешь рассказывать, что, мол, психически болен и не отвечаешь за свои поступки, но с нами этот фокус не пройдет. Ты украл у союза деньги, наши деньги, и выстроил какой-то дом. Без согласия совета, без письменного разрешения казначея ты крупно подставил наш союз, нагрел его на несколько миллионов – мы пока даже не знаем точно, на сколько. Финансисты еще не сосчитали.

– Так вы встречались с казначеем? – поинтересовался Джетро.

– Да, у нас был разговор, – ответил Маккалох.

– И как поживает казначей?

– К осени он, возможно, встанет на ноги, чего нельзя с уверенностью сказать о тебе. Перед тобой, мальчик, люди, которых не купишь, которых тебе не удастся облапошить. Мы прищучили тебя, парень, и вышвырнем твою задницу из нашего союза к чертовой матери.

Пришедшие с Маккалохом поддержали его речь одобрительными восклицаниями: «Так его! Правильно!» В зале, еще не нагретом дыханием толпы, было прохладно, однако лоб Негронски покрылся испариной, и ему пришлось вытереть платком выступившие капельки пота. Опять пересохли губы, и он не знал, куда девать руки.

– Ты с ним заодно, Зигги? – спросил Маккалох.

Негронски посмотрел на носки своих ботинок, затем на Маккалоха, потом на Джетро, склонившегося над микрофоном, словно рок-певец, и, наконец, опять уставился в пол.

– Ты за него, Зигги? – повторил вопрос Маккалох.

Негронски что-то пробормотал.

– Не слышу, – сказал Маккалох – Ты можешь слезть с крючка, Зигги. Мы знаем, что ты неплохой парень.

– Я с ним заодно, – тихо сказал Негронски.

– Что? – переспросил Маккалох.

– Я с ним! Я с ним! – заорал Негронски.

– Мне грустно слышать это, Зигги, – сказал Маккалох. – Мне тебя жаль.

Джетро рассмеялся и любовно погладил микрофон.

– Хотите увидеть, на что пошли деньги? – спросил он язвительно.

– Не слушайте этого фрукта, ему нельзя доверять, – обратился Маккалох к спутникам. – И он еще хочет стать президентом нашего союза!

Все захохотали.

Но сорока минутами позже, когда их «кадиллаки» подъехали к сверкающему стеклом и алюминием зданию на Нуич-стрит, устремленному в безоблачное небо, они больше не смеялись. Солнцезащитные стекла в окнах, сияющие бронзовые арки – от такого зрелища у многих раскрылись рты.

Не смог удержаться даже Рокко Пигарелло по кличке «Боров» из Нью-Джерси, известный своей силой и жестокостью в разборках с конкурентами.

– Во здорово! – сказал он. – Во здорово-о-о!

– Вам должно понравиться, ведь вы за это заплатили, и заплатили в три раза дороже из-за скорости, с которой велось строительство.

– Здорово-о-о! – снова протянул Боров.

– Нам эта красота нужна не больше, чем лейкемия. К чему все это? Деньги истрачены на то, что нам вовсе не нужно, – сказал Маккалох.

– Ага, не нужно, – сказал Боров. – Во здорово-о-о!

– Это только внешний вид, а вы взгляните, что там внутри, – предложил Джетро. Так представители Новой Англии стали первыми делегатами, посетившими дом на Нуич-стрит.

Рокко-Боров по подсчетам Тимми Райана, Джо Волцыза и Прага Коннора произнес «Во здорово-о-о!» еще сто сорок семь раз.

– Слушай, Боров, – не выдержал наконец Коннор, – если ты еще раз прогундосишь свое «Во здорово-о-о», то останешься без зубов.

– Ага, – отвечал Боров, – а ты останешься без башки.

– Перестаньте, хватит, – вмешался Маккалох, – не ссорьтесь! Сперва разберемся с этим фруктом.

Негронски удалось незаметно спрятать под пиджаком обрезок трубы. Надвигалась развязка.

– Зайдем ко мне в кабинет все сразу, или вы предпочитаете беседовать один на один? – спросил Джетро.

– Сначала поговорю с тобой я. Потом никому это уже не понадобится. Боров, Прат, Тимми! Приглядите за Зигги, ребята, – сказал Маккалох.

– Заходите в лифт и поднимемся ко мне, – предложил Джетро.

– Разберемся прямо здесь, – ответил Маккалох.

– Мой кабинет – самый большой сюрприз, – настаивал Джетро.

– А что, давайте поглядим, – сказал Боров. – Ничего плохого от этого не будет.

Маккалох бросил на Борова сердитый взгляд.

– Ладно, поехали. Посмотрим, что это за кабинет, где все так «здорово-о-о!».

Его спутники засмеялись.

Разместить в кабине лифта, рассчитанной на двенадцать человек нормального сложения, девять бывших и настоящих водителей грузовиков оказалось так же непросто, как засунуть в шляпную картонку шестикилограммовый окорок. Из-за тесноты немедленно была обнаружена свинцовая труба, спрятанная за пазухой у Негронски, и извлечена оттуда довольно неучтиво, при этом был содран кусочек кожи с подбородка Зигги. По шее потекла кровь. Негронски ничего не сказал. «Все кончено», – думал он.

– Зигги, малыш, кто это тебя? Запомни этого человека, мы после разберемся. Я никому не позволю обижать моих людей, – послышался голос Джетро.

Негронски не мог в этой компании разглядеть своего шефа, тот был ниже всех ростом, и его не было видно, хотя Джетро должен был быть где-то рядом, раз он заметил, что произошло с Зигги. В поисках Джетро Негронски попытался повернуть голову, но пощечина вернула ее в прежнее положение. «Может, нас просто побьют, – с надеждой подумал Негронски, – а потом отправят за решетку. Может, так и случится». Негронски старался уверить себя в этом, пока лифт опускался вниз, на один из подземных этажей.

Двери лифта открылись, и компания, вывалившись из кабины, оказалась в просторном помещении.

Маккалох презрительно взглянул на громадную карту с никому незнакомым названием профсоюза под ней и потребовал показать ему, где кабинет Джетро.

– Там, – ткнул пальцем Джетро.

Маккалох ухватил его за воротник и потащил к двери.

– Дверь заперта, – сказал Джетро.

– Ничего, пробьемся, – сказал Маккалох и швырнул Джетро прямо на дверь. Она не поддалась.

– Дайте мне по крайней мере открыть ее, – попросил Джетро. Еще не оправившись от удара, он тем не менее аккуратно повернул ручку сначала направо, потом налево и, наконец, еще раз направо, на полный оборот.

Маккалох втолкнул его в кабинет.

– Подождите минут пять, друзья! – крикнул он, прежде чем закрыть дверь. – Следите за Зигги и пока что его не трогайте, он еще должен нам кое-что рассказать.