Ят

Очевидно, я чего-то понял, или здесь за прошедшее время куда-то сильно сместились акценты.

– Давай возьмём его с собой, – произнёс Том, за прошлое время не вымолвивший ни слова, – он ведь хорошо знает эти места.

Я подозрительно посмотрел на Тома. По своей ли инициативе он так говорит? Тут надо держать ухо востро: что, если Гид подбросил ему какую-нибудь жалость? Я окинул взглядом одежду Тома, волосы, но колючек не обнаружил. Да Гид и не вызывал жалости. Стоял перед нами в полной уверенности, что его возьмут.

– Хорошо, пошли, – кивнул я.

И мы пошли. Уверенность Гид взял с собой. Просто повесил на плечо – как бы неглубокий пластмассовый тазик, в котором собакам после прогулки моют ноги.

– С чего начнём? – спросил Гид.

Я хотел увидеть многое. Главное – что изменилось и в какую сторону. Тому же лучше смотреть с самого начала и понемногу. Он, словно уловив мои мысли, так и сказал:

– С начала!

– С начала? – задумчиво произнёс Гид. – Начало продаётся далеко отсюда…

– Как, и начало стали продавать? – изумился я.

– А как же? – подтвердил Гид. – Помните: доброе начало полдела откачало… Незаменимо для перекачки жидкостей. Высокопроизводительная штука.

– Ну, тогда давайте пройдёмся по рядам прямо отсюда… хотя бы по часовой стрелке… и посмотрим, что у вас есть, – влез Том, не подумав.

Я решил поправить его, наказав:

– Разве можно пройти прямо – и по часовой стрелке? – уколол я его. Той самой стрелкой.

– По стрелке можно, – огрызнулся-откололся Том. – Это по ходу стрелки нельзя прямо пройти.

– А вам надо что-нибудь конкретное? – поинтересовался Гид.

– Да много чего… – протянул я. И вдруг выпалил: – Том смысл жизни потерял. Вы не подскажете, где…?

– Т-с-с! Это же запрещённый товар… – Гид быстро огляделся. – За торговлю им можно попасть под… – он замолчал и старательно оглянулся ещё два раза.

Мы с Томом добросовестно повторили его упражнения. С тем же успехом, то есть безрезультатно.

– Вообще говоря, – продолжил Гид, немного успокоившись и убедившись, что никаких последствий упоминание о смысле жизни не вызвало, – он – эСЖэ, – пояснил Гид, – не существует отдельно от жизни. Он составляет её часть…

И Гид изучающе посмотрел на Тома:

– И я не знаю, как лишить человека СЖ так, чтобы тот ничего не почувствовал.

Он обошёл Тома кругом, внимательно осмотрев со всех сторон и с головы до ног. А потом ещё и с ног до головы: вдруг что-то упустил?

– Поразительно! – воскликнул он. – Никаких следов! О, каким замечательным мастером был вор! Хотел бы я с ним познакомиться поближе…

Том сжал кулаки:

– Я тоже хочу познакомиться с ним поближе… или познакомить мой кулак с его носом!

– Неужели вы думаете, что можно что-то сделать кулаками? – удивился Гид. – Даже с добрыми намерениями.

– Гвоздь забить… – пробормотал я.

Гид услышал.

– Рука-молот? Да, это возможно.

– Нет, я пошутил. Просто мой юный друг (Том недовольно поморщился) потерял вкус к жизни, или жизненный интерес… В общем, нечто подобное. И теперь хочет найти и вернуть потерянное.

– Понятно… – пробормотал Гид.

И Мечту, – подал голос Том. – А вообще-то мы пришли сюда, как всегда в сказках: за счастьем.

«Браво, Том! – подумал я, – с должной дозой иронии… но правду. И ничего, кроме правды».

– Может, вы нам подскажете какое-нибудь частное детективное агентство? – спросил я. – Чтобы поискали Томов эСЖэ…

Гид молча пошевелил губами, словно трудно соображая.

– Так, я понял, откуда, куда, и зачем идти… Но учтите: из всего, что вы увидите, из всего, что продаётся, могут встретиться не только истинные понятия, но и подделки. Иногда их гораздо больше половины. А если учесть, что сама видимость обманчива, то… То есть на самом деле вы видите одно, а по сути оно не совсем то, или совсем не то, что вы видите. Чаще именно так и бывает.

– Как же различать их? – спросил Том.

– Опыт нужен. И глаза. Думать тоже надо.

– Мыслеглаз… – пробормотал я, но меня никто не услышал. И хорошо.

– Пойдём? – просто предложил Гид, кивнув.

Мы двинулись вслед за Гидом.

Чисто внешне окружающее очень напоминало восточный базар. Или блошиный рынок. Или праздничную ярмарку. Или блошиный рынок на восточном базаре во время праздничной ярмарки – пожалуй, самое точное определение.

Мы прошли мимо длинных прилавков, за которыми стояли продавцы, разложив перед собой образцы товаров, основная масса коего лежала под прилавками в мешках, ящиках, чемоданах и коробках. Образцы лежали по-разному – красиво или некрасиво, в зависимости от вкуса владельца и совпадения или несовпадения его представления о красоте с нашими.

Мы прошли мимо длинных ларьков, где товар размещался в витринах за стеклом или под парниковой плёнкой.

«Учитывается ли парниковый эффект? – подумал я. – И сказывается ли на качестве товара?»

Мы прошли мимо крытых павильонов – открытых и закрытых на замок; больших и небольших магазинов в виде пассажей, вернисажей и многоэтажий.

На некоторых торговых местах товар валялся грудами на земле, и продавцы стояли над ним, как над душой.

Покупатели бродили, ходили, прогуливались, прохаживались, дефилировали, вышагивали, фланировали, перемещались (если хотите узнать, что ещё, возьмите синонимический словарь и просмотрите весь список) между рядами продавцов и товаров. А также протискиваясь поперёк, внося сумятицу и вызывая лёгкую перебранку – что, очевидно, делали специально, в угоду своим целям. Однако их поведение устраивало и продавцов: некоторые, я видел, хватали и сумятицу и перебранку – и прятали в опустошённые мешки и ящики. Мешки после этого раздувались, а ящики… ящики просто становились тяжелее, на вид.

Покупатели разглядывали то одно – товары, то другое – продавцов, то третье: друг друга. Иногда чаще всего. Потому что уж чего-чего, а подобного добра на Ярмарке хватало с избытком!

Места Ярмарка занимала много: сколько охватывал глаз, а остальное скрывалось за павильонами и магазинами, а уж сколько скрывалось, оставалось неясным – может, и побольше, чем охватывал глаз.

Но имелось здесь ещё кое-что, чего никогда не встречалось ни на колхозном рынке, ни на блошином, ни на восточном базаре, ни тем более на вернисаже, но что всегда, постоянно присутствовало на старинных российских ярмарках: бродячие разносчики-офени. Они ходили среди покупателей и предлагали свой товар – громко или тихо, в зависимости от характера товара и разносчика.

– Приветы, приветы, горячие приветы! – громко расхваливал один торговец.

Том удивился:

– Неужели они есть на самом деле?

– Но вы же видите, – показал Гид, одновременно подзывая разносчика.

Тот подошёл. На большом прямоугольном лотке лежали такие же прямоугольные пирожки, или булочки, с поджаристой румяной корочкой.

– Так это пирожки у вас приветами называются? – разочарованно спросил Том.

– Да нет же, – спокойно отвечал Гид, – это приветы. Ими не насытишься. Хотите попробовать? – Он обратился к торговцу: – Два тёплых, пожалуйста. Сам понимаешь: лето – не зима. – Он сунул что-то разносчику в руку и вручил по булочке нам.

Том откусил кусочек.

– А как же… – произнёс он растерянно, глядя на пустую ладонь, из которой пирожок исчез едва ли не раньше, чем Том поднёс его ко рту.

– Но это же не пирожки! Это приветы, – повторил Гид.

– А зачем они?

– Чтобы человеку стало теплее и светлее.

– А-а… – сначала увял Том, но потом приободрился. – Действительно, теплее. И в глазах вроде как ясность появилась.

– Вот и хорошо! – обрадовался Гид и у него даже уши немного покраснели. – Я специально выбирал для вас самые светлые.

– А чьи это приветы? – спросил Том, видимо, вспомнив мультфильм «Привет для удава».

– Ничьи, – замотал головой Гид. – Вернее, ничьи, пока у разносчика. Как только я купил их, они стали моими, и я передал их вам.

– Спасибо, – сказал Том. – Но вы их купили, а за что?