Страница 7 из 10
Очистив стол от всего ненужного, ведьма нарисовала травяным соком прямо на столешнице нечто, похожее на карту. В середине рисунка из плошки, заполненной песком, торчала толстая сухая ветка, изображавшая дуб, рядом расположился комок глины, формой напоминающий ведьмину избушку. А поодаль, почти на краю стола, выстроились другие глиняные домики — это была та самая деревня, куда вчера забрел Дори.
Остро заточенной человеческой костью Цестинда медленно двигала от «деревни» к плошке с веткой семь маленьких кукол. Уродливо сплетенные из соломы и тряпочек, они тем не менее удивительно напоминали детские фигурки. Ведьма беспрестанно бормотала, что-то подсыпая на стол, водила над фигурками руками, дула, капала всякие отвары…
— Ванька, вон ты где схоронился! Вижу, вижу, за пнем сидишь! Вылазь! Теперь тебе водить! Только, чур, не подглядывать, а то знаю я тебя! — кричала Танюшка, прячась за можжевеловый куст.
— Только ты быстрей нас находи, а то боязно одному сидеть, в лесу-то, — промычал толстый Влас.
— Домой бы пора, — рассудительно проговорила Катька, самая старшая из ребят. — А то бабка Свекла мне все косы повыдергивает.
— Так все равно ж повыдергивает! А домой всегда успеется, — по-взрослому махнул рукой Тишка.
— Я есть хочу, — захныкала маленькая Дуня.
— Ну, еще разок спрячемся — и мигом домой! — заключил Федя, бывший у ребят за главного. — Дунька, не реви! Иди, я тебе покажу, где схорониться можно — Ванька тебя ни в жисть не найдет.
Отряд мужиков, наконец, собрался. Вооружившись кто чем мог — дрекольем, топорами, вилами, запасшись факелами, крестьяне двигались вдоль ручья. Кузнец шел впереди. В одной руке у него был самый большой молот, в другой он нес ларец. Митрофан шагал уверенно, тяжело ступая, пудовый молот в его руке казался невесомым. Два нательных крестика — свой и покойной Любаши — блестели на его груди в распахнутом вороте рубахи. Он надеялся только на защиту любви, своего молота и волшебного ларца, принесенного странным маленьким незнакомцем. Лицо кузнеца выражало мрачную уверенность. Было ясно, что он или победит ведьму, или останется в лесу навсегда.
Остальные повесили на себя чеснок, перевязали волосы нитками (считая, что это отпугивает ведьм), взяли с собой иконки. Кое-кто запасся и склянками со святой водой.
Шли молча, лишь изредка переговариваясь. Темнело, свет факелов отбрасывал на лица крестьян резкие тени. От этого лица мужиков казались еще решительнее.
Дорн почти бежал рядом с Митрофаном, не успевая за его широкими шагами. Ему тоже передалась от кузнеца уверенность в победе, и он только изредка вспоминал, что в случае неудачи так и останется в этом мире навеки. Если не случится еще чего похуже. Однако сын правителя гнал от себя такие мысли и изо всех сил старался не отстать от своего могучего товарища.
— Скоро уже придем! — сказал он кузнецу.
Митрофан молча кивнул.
А Цестинда острой костью подталкивала детские фигурки все ближе и ближе к избушке.
— Ну куда вы все спрятались? — чуть не плакал Влас. — Ну вылазьте, боязно мне тут одному!..
— И впрямь пойдемте домой, смеркается уже, — поддержала его Танюшка.
— Сдаешься? — крикнул откуда-то Тишка.
— Да сдаемся, сдаемся, только пойдемте отсюда быстрее! — кричала Катя. — Совсем заигрались, вон уже ночь на дворе… Ох, и попадет же нам!..
— А куда идти-то? — спросил Ваня. — Вы знаете дорогу?
— По светлу-то яснее было. Но, наверное, туда. Айда за мной! — Федя решительно направился к кривой березке, ребятня побежала следом.
И впрямь стемнело, да как быстро! Только что был белый день, и солнечные лучи пробивались сквозь листву, как вдруг весь лес погрузился во мрак. Стало страшно, да не просто страшно — жутко! Где-то ухала сова, деревья в темноте казались невиданными чудищами, которые тянут к тебе свои руки-ветви и вот-вот схватят. Дрожа от страха, дети все теснее жались друг к дружке.
Вдруг впереди хрустнула ветка, густые кусты раздвинулись, и детские глаза резко ослепил непонятно откуда появившийся яркий свет.
— А-а-а-а-а! — дружно заорали дети не своими голосами.
Цестинда услышала вопль ребятишек и довольно потерла руки. «Дело почти сделано. Еще чуть-чуть.» — злорадно усмехнулась она. Острая человеческая кость в ее руке начала расти, превращаясь в подобие длинного ножа. Поправив косу, ведьма направилась к двери.
— Вот они где! А ну, пострелята, марш домой! Бабка Фекла уже вся извелась, — донеслось вдруг снаружи.
Это еще что? От изумления Цестинда даже выронила нож. Такого поворота событий в ее колдовстве не предполагалось.
— Выходи, ведьма! — доносились снаружи громкие мужицкие голоса, звучавшие совсем рядом с избушкой.
— Выходи и сдохни, убийца наших детей! — крикнул кто-то.
— Ведьма! — зычный крик кузнеца Митрофана перекрыл остальные голоса. — Выходи и ответь за свое черное колдовство! За мою жену!
— За моего отца! — добавил Прохор.
— За мой скот!
— И за моего сына!
Ведьма резко повернулась к столу. Детские фигурки сами собой разлетелись, и теперь их нигде не было видно. Вот досада! Как же не вовремя приперлись эти глупые людишки!.. Впрочем, кого-кого, а уж их Цестинда не боялась. Вышла на порог посмотреть, в чем дело, и увидала, что перед ее избушкой собралась толпа мужиков. Одни держали пылающие факелы, другие — острые вилы, третьи — какие-то дубины. Рваные, грязные, неотесанные — как же она ненавидела этот сброд!
Оглядев толпу зловещим взглядом, ведьма скрипуче проговорила:
— Видно, у вас была веская причина, раз вы явились сюда среди ночи.
И засверкала глазами, захохотала зловеще, точно зная, что от ее вида и смеха у этих жалких козявок сразу со страху душа в пятки уйдет.
Так и вышло. Мужики испугались, отпрянули. Дори спрятался за спину кузнеца и задрожал. На Петьку злобный взгляд ведьмы подействовал сильнее всего, он замер, словно вкопанный, и не мог сдвинуться с места. Кое-кто из мужиков уже собрался было дать деру, но голос Митрофана их остановил:
— Стой, ребята! Не время трусить! Мы пришли сюда убить ее! Смерть ведьме!
— Сожжем ее живьем! — закричал дед Антип.
— Смерть ведьме! — вторил ему Прохор.
— Мужики, зажигай!
— Зажигай, мужики!
— Сдохни, колдунья! — доносились голоса.
На эти вопли Цестинда злобно рассмеялась. Она подняла руку, и тут же ее длинная коса зашевелилась. Вокруг волос поднялся куб дыма, и вся толпа замерла, ожидая чего-то страшного. Коса извивалась, словно змея, и вот уже у нее появились большие желто-зеленые глаза. Еще мгновение, и длинный противный язык показался из открытого рта и, раскачиваясь, словно подзывая добычу, скрылся в пасти. Змея ползла на мужиков, а проклятая ведьма в рваном черном балахоне с болтающимся на груди ожерельем из черепов застыла на месте. Змея подползла ближе к толпе и начала забираться по ноге Петра. Вот она уже коснулась его живота, вот уже обхватила его за пояс… Мгновение — и с резким взмахом ведьминых рук змей поднял Петьку высоко над собой, держа его за одну ногу.
Дори отпрыгнул в сторону, но споткнулся и упал. Среди мужиков началась паника. Кто-то бросил факел на землю, кто-то стоял как вкопанный и глядел в оцепенении на висевшего над ними Петра, кто-то пытался перекричать страх. Один только Митрофан справился с одолевавшим его ужасом. Держа ларец на вытянутых руках, он отчаянно рванулся к ведьме. И тут случилось чудо — ларец ожил!
Орел вдруг раскрыл клюв, и оттуда выбился яркий свет. Семь ослепительных лучей осветили черный мрачный лес, и змея застыла на месте, а потом упала наземь, освободив орущего Петьку. Ведьма вышла из транса и растерянно уставилась на ларец. На мгновение лес охватила гробовая тишина, а затем колдунью стало бить сильной дрожью, словно в лихорадке. Она вся тряслась, издавая непонятные шипящие звуки, и под конец, окинув ненавидящим взглядом всю толпу, закрутилась на месте, шипя и выкрикивая: «Навеки проклинаю это место! Отныне здесь будут царить только страх и зло! Проклинаю всех, кто станет жить на этой земле, дышать этим воздухом…» Она не успела договорить, потому что пришедшие в себя мужики подняли факелы и начали забрасывать колдунью огнем. Один из факелов попал прямо в нее, и одежда Цестинды загорелась. Еще одна огненная полоса чиркнула над ее головой, и вспыхнула ведьмина изба.