Страница 42 из 43
С точки зрения дальнейшей консультационной и психотерапевтической работы данный тип представлений о семье наименее благоприятен, что связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, в его основе лежит предположение о фактическом бессилии человека перед обстоятельствами, побуждающими его к поступкам, вредным для семьи: не индивид управляет обстоятельствами, а они им. Из этого следует представление о естественности антисемейного поведения во многих, причем отнюдь не слишком драматичных, семейных ситуациях. Во-вторых, данная модель «близорука»: предпринимая какие-либо действия, ее носители предвидят только ближайшие последствия, не учитывая более отдаленных. Мать с субъективными представлениями такого типа резко возражает против увлечения подростка техникой, так как оно создает беспорядок в доме, совершенно не думая о том, что это увлечение может оказаться полезным, поскольку удерживает его от контактов с неблагоприятно влияющими на него друзьями. В-третьих, «антипсихологичность» взглядов членов семей с такой моделью, пониженная рефлексивность их семейных представлений, создало серьезные трудности в ходе семейного консультирования и семейной психотерапии. Члены таких семей, обращаясь к психотерапевту, верят, что существует один-единственный способ действия против любого явления семейной жизни, которое их не устраивает. Типичная для них постановка вопроса: «Что нужно делать, если сын не хочет учиться, муж злоупотребляет спиртными напитками и т. п.?» Указание психолога на то, что для ответа на этот вопрос надо разобраться в психологических особенностях сына или мужа, вызывает (в полном соответствии с их теорией «стимул – реакция») представление о нереалистичности, чрезмерной научности, теоретичности подхода психотерапевта, ощущение того, что он «все усложняет», уходит от прямого ответа. Для лиц с таким представлением о семейной жизни, как правило, является наиболее приемлемой и вызывающей наименьшее внутреннее сопротивление индивидуальная поведенческая психотерапия. В тех же случаях, когда и она неприемлема, перед психологом или психиатром возникает необходимость немалой работы по усложнению, обогащению субъективного представления членов такой семьи.
«Борьба со злыми силами, искушающими члена семьи». В основе модели лежит представление о том, что внутри человека таятся, стремясь вырваться наружу, некие «злые силы». Они-то и становятся источником различных неблагоприятных, с точки зрения семьи, видов поведения. Лица, склонные к типовым сценариям такого рода, представляют себе человека – члена семьи – существом, осаждаемым многочисленными и мощными силами, направленными против семьи. Это сексуальные и гедонистические влечения (нежелание тратить силы на семью, трудиться, например в домашнем хозяйстве), неприятие ограничений, неизбежно связанных с жизнью в семье (отказ от «свободной», «беззаботной жизни» и т. п.). Сообразно со своим представлением носители этой модели ищут в объективных особенностях ситуации и субъективных качествах героев предложенных им заданий то, что может сдержать действие «злых сил», и предлагают свой прогноз поведения – в зависимости от того, находят или нет. Многие испытуемые с представлениями данного типа рассматривают отсутствие у индивида опыта противосемейного поведения как сдерживающий момент. Иначе говоря, по их мнению, труднее всего оторваться от семьи, утаить часть денег, наказать подростка физически в первый раз, после этого происходит как бы «утрата нравственной невинности», и в следующий раз уже значительно легче совершить соответствующий поступок.
Понятно, что вопрос о том, совершал ли герой ранее подобные нарушения, встречается наиболее часто: «А раньше он когда-нибудь обманывал жену? Если да, то обманет и на этот раз», «А раньше он бил сына? Если да, то и на этот раз так сделает». Носители этой модели проявляют заметный интерес к нравственным качествам героя, их интересует, настолько ли они выражены, чтобы противостоять «злым силам»: «А герой – человек с совестью?», «Есть ли у него чувство долга перед семьей?» Комментарии к вопросам также показывают, что в их представлениях действует правило «первого раза»: если герой однажды поступился совестью или чувством долга, то в следующий раз они уже оказывают значительно меньшее сдерживающее влияние.
Рассмотрим структуру данной модели. Набор элементов, из которых состоит модель «наличие злых сил», невелик, хотя он и несколько больше, чем в «стимульной» модели. Ведущую роль играет представление о «злых силах». Это – константа, «присущая всем людям». Соблазн изменить, или избежать неприятностей семейного труда, или утаить часть денежных средств присущ каждому человеку, в чем испытуемые настолько уверены, что не задают на этот счет никаких вопросов. Второй обязательный элемент – факторы, сдерживающие действие «злых сил». Третий – внешние обстоятельства, способствующие тому, чтобы «злые силы» вырвались наружу. Для других аспектов ситуации и психологических особенностей личности в модели не находится места. Модель явно антипсихологична, моралистична по своему характеру. В ней практически полностью игнорируются психологические особенности различных людей, их семейное поведение рассматривается исключительно в категориях нравственной борьбы с соблазнами.
Значение данной мыслительной модели двойственно. С одной стороны, она направлена на укрепление стабильности семьи – в частности, то, что подчеркивается исключительная важность «первого раза», в какой-то мере оберегает носителей такой модели от опасных для стабильности семьи поступков. По-видимому такое субъективное представление может выполнять определенную роль по сдерживанию на первой стадии развития ряда неблагоприятных особенностей и нарушений в личности членов семьи, в частности алкоголизации, психопатизации. С другой стороны, данная модель стимулирует формирование жестких моральных норм у индивида в семье благодаря тому, что именно они рассматриваются как единственный фактор стабильности семьи.
В то же время антипсихологичность такого представления создает семье целый ряд дополнительных трудностей, в немалой степени осложняющих решение различных психологических проблем. Это следующая из «моралистичности» установка на подавление психологических особенностей индивида: именно он должен приспосабливаться к семье, а не семья к его психологическим особенностям. При проведении психотерапии также создаются определенные трудности, связанные с ориентацией на чисто этическое решение психологических ситуаций. Носители подобного представления уверены, что единственный путь решения любой психологической проблемы – это установить, кто в данном случае прав или виноват. Говоря в ходе психотерапии о своих чувствах, они более всего интересуются вопросами: имеют ли они право испытывать такие чувства и не являются ли такие чувства нравственно осуждаемыми? Трудность в психотерапии и психологическом консультировании этих лиц создает и характерное для них сопротивление психологическому объяснению поступков людей, чье поведение они считают неправильным. Это сопротивление в значительной мере (осознанно или неосознанно) связано с их представлением о том, что «понять – значит простить», и, следовательно, объясняя поступок человека его психологическими особенностями, мы тем самым оправдываем его поведение, так как оно признается независимым от его воли.
Склонность к нравственной интерпретации и к поиску моральных причин различных нарушений у таких лиц необходимо учитывать на различных этапах консультирования. Так, отец, обратившийся с жалобами на трудности в поведении подростка с акцентуацией демонстративно гиперкомпенсаторного типа (истероидной), во время второй консультации, преодолевая значительное внутреннее сопротивление, сказал, что считает себя виновным в нарушениях поведения подростка. Свою вину он видел в том, что поздно женился; сын родился, когда отцу было уже за 40, поэтому он и стал «таким ненормальным»; это мнение поддерживает и жена. Рациональные разъяснения (со ссылкой на специальную литературу) того, что нет никаких оснований усматривать связь между возрастом отца и какими-то нарушениями поведения сына, не дали результата. Тогда консультант изменил тактику и обсудил вместе с отцом, что тот мог вообще не обзаводиться сыном, сэкономив немало здоровья и реализовав многие свои планы. Вместо этого, жертвуя собой, он взял на себя этот труд, несмотря на то что в таком возрасте уже тяжелее воспитывать сына. Иначе говоря, консультант помог отцу понять нравственную ценность его поступка. В результате чувство вины было снято, отец почувствовал себя оправданным и с этого момента был психологически готов к поиску реальных причин нарушений в поведении подростка.