Страница 22 из 84
– Там стреляли, – кивнул я в ту сторону, где должен был находиться локомотив. – Надеюсь, никто не пострадал?
– Машинист корчил из себя героя, – усмехнулся Роджер. – Он мертв. – И пояснил: – Нам нужны заложники, а не герои.
– Где мы остановились?
Роджер счел меня слишком назойливым.
– Сядь и заткнись.
Он был вдвое ниже меня, но оружие давало ему абсолютное преимущество.
Я пожал плечами:
– Может, машинисту нужна помощь?
– Помощь? – удивился Роджер. – Какую помощь можно оказать мертвецу?
Двери раздвинулись, вошли еще два малайца с автоматами. Они удовлетворенно оглядели заклеенные окна, а потом рассадили всех пассажиров парами, заодно связав створки раздвижной двери тяжелой железной цепью, извлеченной из саквояжа. На цепь, работая осторожно и вдумчиво, они подвесили на растяжках три рубчатых медных цилиндра, видимо начиненные взрывчаткой. Я поежился – заряд был немалым. Подтверждая мои подозрения, Роджер беззлобно объяснил: «Если сунетесь к двери, если попытаетесь их открыть, весь вагон разнесет в щепы».
Сказанное не дошло только до усатого франта.
– Куда мы едем?
– Мы стоим, – ухмыльнулся Роджер.
– Это Спрингз-9?
– Нет, – смиренно ответил один из мормонов, поскольку Роджер отошел в сторону.
– Спрингз-8?
– Эй, ты! – не выдержал кто-то из малайцев. – Заткнись!
– Но почему мы стоим? Где мы?
Один из мормонов смиренно пожал плечами, остальные промолчали.
– Мы стоим, я же вижу. – Франт здорово поддал накануне. Никого не слушая, он поднялся, опираясь на трость. – Я, пожалуй, прогуляюсь.
– Сядьте, – негромко подсказал я франту. – Вы ведете себя неправильно.
– Эй, ты! – Малайцы уже не шутили. – Сядь и заткнись! Вы – заложники. Если наши требования будут приняты, мы вас отпустим. Если этого не случится, всех расстреляем.
– Расстреляете?
– Не задумываясь, – твердо пообещал Роджер. Ни один мускул не дрогнул на его коричневом лице. – Мы просто вынуждены будем это сделать.
– Кто вы? – спросил я.
Роджер взглянул на меня без улыбки:
– Южные Молукки. Приходилось слышать?
Я наморщил лоб. Фикусы, мимозы, дурацкие древовидные папоротники. Кажется, обезьяны, похожие на собак, жемчуг и пряности. Ну, вулканы и землетрясения. Вслух я этого не сказал, но удивился:
– Южные Молукки? Но это же Индонезия!
– Вот именно – Индонезия, – с отвращением произнес Роджер. – А Южные Молукки должны быть Южными Молукками. Республика Южных Молукк – независимая и свободная, вот за что мы боремся. Мы требуем только своего, мы не покушаемся на чужое. Индонезия – это Индонезия, а Южные Молукки – это Южные Молукки!
– Но почему вы боретесь за свободу Южных Молукк так далеко от архипелага?
– Мы ищем ее не только здесь. Мы ищем ее в Индонезии, в Голландии. В конце концов, – нехорошо усмехнулся Роджер, – все началось с Голландии. Пришла пора дать свободу Южным Молуккам. Сейчас, в это время, – он глянул на наручные часы, – наши люди в Амстердаме штурмуют представительство Индонезии. Мы хотим, чтобы весь мир узнал о наших проблемах.
– Поэтому вы застрелили машиниста? Он, наверное, никогда не слыхал о Молукках.
– Мы ни перед чем не остановимся.
– Я вижу.
– Заткнись!
Это крикнул Пауль.
Он смотрел на меня, его маленькие кривые зубы были крепко стиснуты. Я невольно вспомнил слова шефа: «Все, что от тебя потребуется, – это терпение». И еще: «Ты будешь гулять по улицам, заходить в аптеки и лавки, бродить по перрону, думать о вечности». Вот и пришла пора думать о вечности.
– Послушайте, – спросил я Роджера, – вы христианин?
– Да, – ответил он, – я католик.
Мормоны неодобрительно переглянулись.
– И аккуратно посещаете воскресные обедни?
– Конечно.
– И искренне верите в рай и ад?
Роджер выглядел озадаченным.
– Я верю всему, чему учит святая церковь.
– И любите ближних своих, как нам завещал Иисус?
Вытянув шеи, пассажиры и малайцы внимательно прислушивались к нашей беседе.
– Ну да, – озадаченно подтвердил Роджер.
– Почему же вы преступаете все христианские заповеди?
– Нас вынудили, – возразил малаец. – Нашу страну угнетают.
– Разве это делаем мы?
Малаец промолчал.
Зато где-то послышался рев автомобильного мотора, потом истошно взвыла сирена.
– Это солдаты, – сказал я. – Они окружают поезд.
Теперь все смотрели на малайцев. И надо отдать им должное, услышав про солдат, они сразу повеселели.
– Прекрасно, – сказал Роджер, и впервые неровный шрам на его щеке дрогнул. – Этого мы и хотели.
Он добавил еще какое-то словцо, прозвучавшее как тодью, но я его не разобрал.
– Иди сюда. – Роджер поманил меня к двери.
Я приблизился.
Пауль незамедлительно привязал меня капроновым шнуром к цепи, на которой, как на растяжках, висели цилиндры со взрывчаткой. Попробуй я вскочить, от нас ничего бы не осталось. Хорошо еще, что я мог сидеть. Не самое лучшее быть привязанным к взрывному устройству, но я мог сидеть, это утешало.
– Ослабьте узлы, у меня затекут руки.
Пауль засмеялся, но Роджер кивнул, и узлы были ослаблены.
– Пауль! Йооп! – приказал Роджер. – Вы останетесь в вагоне. Если кто-то захочет уйти или сорвать газету с окна, стреляйте без предупреждения. – И увел своих людей в тамбур.
Только сейчас я увидел еще одного человека.
Раньше его скрывала высокая спинка кресла. Но теперь он сидел напротив меня. Он был тощ и нескладен. Плащ, а скорее, пальто он, свернув, держал на коленях. Больше при нем ничего не было – ни сумки, ни чемодана. На бивера он не походил. Невыразительный, весь какой-то серый, но не бивер, не бивер. И он ни на что не обращал внимания.
За окнами ударило несколько выстрелов. Стреляли поверх вагона, ни одна пуля не влетела в салон, но кто-то из малайцев крикнул из тамбура:
– Приведите того, что с усиками!
Пауль сдернул с сиденья усатого франта.
Тот чуть не упал, но все же удержался на ногах. Вид у него был униженный и больной – наверное, он расплачивался за недавнее пьянство. Опасливо прислушиваясь к длинной пулеметной очереди, он прошел к выходу и исчез вместе с Паулем за сомкнувшимися дверями. Йооп из угла настороженно следил за пассажирами, но никто не шелохнулся. В соседнем вагоне резко ударили три выстрела.
«Это первый…» – мрачно подумал я.
Кисти рук были связаны, но пальцами я шевелить мог.
Вот ими я и шевелил – чем еще заняться? На сиденье рядом со мной валялась дешевая авторучка – из тех, что заправляется баллончиками. Наверное, ее оставил кто-то из малайцев. Я дотянулся до нее. Надо было чем-то заняться. Жизнь вообще занятие не из самых приятных, а нам, судя по всему, предстояло долгое ожидание.
Я посмотрел на своего соседа – опора малая, ненадежная. Столь же ненадежными выглядели и остальные. Я машинально вертел в пальцах ручку. Все, что мог, – дотянуться ею до светлой кожи кресла. Ну да, оставлю имя… Джек Берримен поймет… «Прогулка!» – фыркнул я не без презрения, будто шеф был в чем-то виноват. И машинально вывел на светлой коже правильный круг, снабдив его мелкими лучиками.
Солнце – золото.
Тело пурпурное, муж зрелый, свет горний.
В центре круга можно было поставить жирную точку, и я поставил ее.
Солнце… Золото… Утешил бы меня сейчас блеск алхимического золота, дотянись я до него?
Я усмехнулся.
Я не мог дотянуться до золота.
Возможно, запасы его велики у алхимиков, но у меня не было ничего, кроме авторучки. Я вдруг вспомнил: совсем недавно Консультация выгодно сбыла запас устаревшего оружия, совсем за малые деньги добытого шефом с одного из военных складов. Кому оно было продано? Не знаю, но не исключено, что патриотам Южных Молукк…
Ладно.
Я настраивался на долгое ожидание.
Светлая кожа кресла отвечала каждому движению.
Кольцо… Я прорисовал его отчетливо… И снабдил полумесяцем – рогами вверх… А снизу – прямой ручкой, отчего кольцо сразу стало похожим на ручное зеркальце… Впрочем, ручку я тут же превратил в крест, пририсовав короткую прямую перекладину… Алхимический символ ртути…