Седьмое чувство. Дилогия

– Ах, давайте я сам покажу… Нет-нет, краски еще не высохли, картина не закончена: видите, она неподвижна, словно и не мной нарисована? – Марл, ломая руки, выглядывал из-за плеча Повелителя. – О, мои краски! Их нельзя открывать просто так – они от этого портятся. Только под специальным защитным колпаком. Да, это кисточка из беличьего хвоста… Нет, только не руками, она от этого пожирнеет!.. Поздно.

– Я всего лишь проверил ее мягкость, – виновато сказал Повелитель, оставляя кисточку в покое.

– Может, все-таки посмотрите на картины? – спросил Марл, мягко подталкивая гостя в нужную сторону.

– Ладно, – сдался Повелитель и сел, наконец, в кресло.

Художник облегченно вздохнул и исчез в проходе между сундуками и ящиками. Вернулся мастер уже тяжело нагруженный коробками.

– Я очень плодовитый художник, – признался он Повелителю. – Хотя вряд ли все мои работы можно назвать настоящими произведениями искусства. Портреты, пейзажи, батальные сцены – здесь все вперемешку. Коробки оказались не подписаны. Все никак руки не доходят.

– А разве люди, изображенные на твоих портретах не хотели оставить их у себя? – удивился Повелитель.

– Кто как… – Марл пожал плечами, аккуратно снимая крышку. – По-разному бывает. В некоторых людях вдруг просыпается дремавшее ранее суеверие, и они спешат вернуть мне картину, считая, что она забирает их жизненную силу, хоть это и заведомая чепуха. От зеркала например, вреда намного больше – это признает любой маг, но модницы не устают крутиться перед ним часами. Другим вообще нет до них никакого дела. Картины их не интересуют. У третьих я покупаю право оставить работу у себя, если она мне нравится. В основном это небогатые люди. Итак, – он убрал бумагу, лежащую сверху, – утренний пейзаж. Не самое лучшее мое творение, но ничего не поделаешь – пейзаж лежал сверху.

Повелитель недоверчиво смотрел, как на холсте, заключенном в простенькую раму, величаво восходит солнце. Его золотые лучи прорывались сквозь затянутое облаками небо, освещая летний луг. Вот луг из зеленого становится пестрым – это спешат раскрыться полевые цветы, затем поднимается сильный ветер, сметающий облака…

– Ну как? – спросил Марл. – Я не зря потратил пятьдесят лет своей жизни и несколько тонн краски?

– Это… – Повелитель ошеломленно посмотрел на художника: ему стоило немалых усилий оторваться от картины, – это невероятно. Я никогда не видел ничего более замечательного, сделанного человеком.

– Вы мне льстите. – Марл кашлянул. – На самом деле она небезупречна. И краски подобраны не те, и исполнение неряшливое. В тот раз я сильно спешил.

– Покажите мне еще что-нибудь! – с жаром попросил Повелитель.

– Хорошо, – согласился художник, пряча усмешку. Владыка оказался не таким уж ограниченным воякой, каким его описывали в соседних землях. Ему не чуждо чувство прекрасного.

– Следующая работа – портрет. – Марл отложил пейзаж в сторону и поставил перед Повелителем новую картину.

Повелитель Ужаса посмотрел на нее и, тихонько охнув, схватился за сердце. Женщина с цветком элтана приветливо улыбнулась ему и помахала рукой. Красивая женщина, но ее красота была ничто по сравнению с красотой ее глаз. Серые, глубокие, манящие, поглощающие без остатка… Слиться с ними было бы наивысшим счастьем. Повелитель затаил дыхание и словно завороженный протянул руку к картине. Женщина погрозила ему пальцем и покачала головой.

– Что с вами? – встревожился Марл. – На вас лица нет.

– Кто это? – спросил Повелитель, не отрывая от женщины напряженного взгляда.

– Предсказательница. Хозяйка храма Четырех Сторон света. Очень милая женщина.

– Да, я вижу, – упавшим голосом сказал Повелитель. – Она… Она… – он стал задыхаться, – необыкновенна. Ее глаза… я видел ее где-то. Я видел ее в снах.

– Глаза? – переспросил Марл, и внимательно посмотрел на Предсказательницу. – Надо же, они у вас очень похожи. Форма другая, но цвет тот же. Такие же серые, или, как еще говорят, стальные. Бывает же такое! – Он покачал головой. – Если вам не нравится, я уберу.

– Нет! – закричал Повелитель, вскакивая и отбирая у художника картину. – Я еще не все видел. Рисунок еще движется. Сколько она стоит?

Его сердце стучало так, словно грозило выскочить из груди. Вот оно счастье, вот оно блаженство, единение, покой, самое дорогое, что есть на свете! Нужно только посмотреть друг другу в глаза.

– Картина не прод…

– Сколько?!! – прорычал Повелитель.

– Берите даром, если она вам так нужна, – вздохну Марл. – Примите ее от меня как подарок. И, надеюсь, вы окажете мне честь увековечить вас на одном из этих полотен? – Он кивнул в сторону стопки чистых холстов лежавших в углу.

– Я согласен. Но эта картина останется у меня. – Повелитель с тоской следил за движениями Предсказательницы.

Женщина протянула ему цветок, он протянул руку в ответ, но картина, даже такая замечательная, как эта всегда остается всего лишь картиной. Он не смог принять подарок.

Как она близко, совсем рядом… Повелителю было трудно и больно дышать. Грудь словно сдавило свинцовым обручем. Это было мучительно, но овладевшее им смятение беспокоило его намного больше. Почему он ничего не предпринимает? Его спасение в действии, стоит ему решить, что делать, и все вернется на круги своя.

Что делать, что делать? Казалось, происшедшее совершенно лишило его способности думать и рассуждать.

– Где находится этот храм? – спросил Повелитель.

– Далеко отсюда. – Художник был основательно сбит толку его странным поведением. – Там, в той стороне… – Он неопределенно махнул рукой.

– У тебя есть карта мира? Покажи! – потребовал Повелитель.

– Да-да. Хорошо. – Марл торопливо извлек из-под стола небольшой сундучок, обитый красной тканью. – У меня хорошие карты, самые лучшие.

Он открыл сундук. Повелитель встал рядом, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.

– Э-э-э… Можете положить картину, она же мешает.

– Нет!

Марл пожал плечами.

– Ладно, как хотите. – Художник выбрал из стопки карт нужную и развернул ее на столе. – Вот здесь находится храм. – Он ткнул в центр. – Это особое место. Возле храма есть городишко, где останавливаются паломники. Его название Вернсток.

– Храм Четырех Сторон света… – протянул Повелитель. – Ты бывал в нем? Ну конечно, бывал. Глупый вопрос. А Предсказательница, какая она? И почему не захотела оставить у себя портрет?

– После того как я написал его, она попросту отказалась его брать, сказав, что для нее это не имеет значения. Я не стал спорить. – Марл покачал головой. – Говорят, что, несмотря на свою молодость, она действительно обладает даром видеть будущее. Это никакое не шарлатанство, не вымогательство. Служители храма, которых наставляет Предсказательница, отвечают на вопросы всех приходящих к ним людей, но не берут за это денег. Храм живет исключительно на пожертвования паломников. И я бы не сказал, что он особенно богат, – добавил художник. – Люди быстро забывают добро.

– И много в храме служителей? – спросил Повелитель.

– Не меньше трех десятков. Мне трудно сказать точно: все они ходят в одинаковых одеждах белого цвета, особых отличительных знаков у них нет. Это преимущественно мужчины, и они находятся подле Предсказательницы постоянно, чтобы незамедлительно выполнить любое ее поручение.

– Постоянно… – Повелитель почувствовал жгучий укол ревности. Они могут видеть ее, слышать, дышать тем же воздухом, а он – нет! Несправедливость, которую он обязательно должен исправить.

– Великий, могу я спросить?

Повелитель мрачно кивнул:

– Спрашивай.

– Чем вас так заинтересовала эта женщина? Если дело в картине, то, как ее создатель я хотел бы знать, что с ней не так.

– Разве ты не видишь? – прошептал Повелитель Ужаса, поворачивая полотно лицевой стороной к Марлу. – Смотри! Как можно этого не видеть?

Художник добросовестно отошел на несколько шагов и, прищурившись, внимательно осмотрел полотно от края до края. Но ничего необычного он так и не заметил. Предсказательница махнула на него рукой и со скучающим видом уселась на камень. А через несколько секунд и вовсе отвернулась, показывая, что Марл ее совсем не интересует.