Страница 52 из 82
— «Скорпион», внимание! — прорвался сквозь гвалт голосов зов оперативного дежурного. Я как раз завершал очередную полубочку.
Ну что вам еще, отцы-командиры? Видите, я очень занят, у меня свидание. Вдруг что-то произошло с самолетом противника. Наушники снова ожили, дежурный настойчиво орал что-то в ухо, но его слова не достигали моего сознания. Я видел борт вражеской машины, все ближе и ближе. И какая там разница, да пусть там хоть землетрясение — залп! И лишь когда я увидел, как «дракон» раскололся напополам, а потом взорвался, до меня, наконец, дошел смысл команд офицера: наши программисты вскрыли канал связи между их оперативным центром и самолетами.
Вот почему так долго молчал наш штаб. Это перелом, коренной перелом! Ну и отлично, парни, теперь мне будет легче… Словно груз свалился с плеч. Вы станете Героями Родины и получите по медали. А мне срочно нужно вниз, на землю…
Самолет неуклюже ткнулся в посадочную полосу, я чертыхнулся: надо же, чуть не угробил «тарелку» на земле. Подогнал ее к самому ангару, и только потом разорвал пуповину VR-связи кабины и самолета. Хватит! На сегодня с меня довольно. Я стал инвалидом.
В мою боевую рубку вошел Грудин. К тому времени я уже вылез из-под фонаря истребителя, но не смог отдать честь. Руки тряслись. Я попытался сказать ему об этом, но вместо этого вдруг родил:
— Три один за сегодня, — и опустился на пол. — Ноги не держат.
— Счет четыре один, расслабься, капитан. Покури.
— Щенок не в счет.
— Тебе не в счет, а нам — все в счет. Отдыхай, капитан. Сегодня поработают наши программеры.
Сигарета. Славно. Теперь, может, получится встать на ноги… Как вышел из здания — не помню. Хорошо, что электроцикл всегда стоит неподалеку от входа…
Ветер бодро обдувал воспаленное лицо и почти ослепшие от напряжения глаза. Я понемногу приходил в себя. Здорово, что у нас есть ученые. Они выручают таких, как мы, дуболомов, в момент, когда силы уже оставляют нас. Выпьем за науку, мать ее!
А вот и дом. Глушу мотор своего «ишака» и сползаю с сиденья. Разминаю уставшие от напряжения суставы. Как хорошо!
Она стоит на пороге дома и тревожно вглядывается в мое лицо. Я не выдерживаю и идиотски улыбаюсь. Мария тут же срывается с места и бросается мне на шею.
— Ты победил его, победил! Я знала — ты у меня самый лучший… Ее пальцы нежно скользят по моим волосам. Мои руки — по ее талии, по упругим бедрам. Я начинаю оживать, оживать на глазах. Бесстыдные руки, бесцеремонные руки. Как я люблю, когда она надевает такие короткие платья, облегающие ее стройную фигуру. Это не женщина, это музыка. Как все было просто до рождения нашего сына, когда не надо было ждать, пока ребенок уснет…
Она резко отводит мою голову назад и читает все нескромные мысли у меня в глазах. Чертовка! Она специально соблазняет меня, зная, что я ничего не смогу с ней сделать сейчас. Гибкое тело легко ускользает из моих объятий, дразня кажущейся доступностью. Серебристый смех. Я догоняю ее уже в доме… Она резко отталкивает меня обеими руками. Потом быстро прижимается ко мне животом, и, чувствуя мое желание, горячо шепчет прямо в ухо: «Мой победитель!»
Серебристый смех тает в соседней комнате. Ах, когда же уснет сын?! Жизнь дала нам еще одну, последнюю ночь. Или не последнюю?
Ответить на этот вопрос я не успеваю. Сверху, со второго этажа, перепрыгивая через ступеньки, с радостным криком бежит Дэн. Он с размаху бросается мне на шею и говорит, говорит:
— Пап, а мы с мамой сегодня весь день смотрели новости. Я в садик не ходил. Мама сначала очень волновалась, очень-очень, особенно когда рассказывали про воздушные бои. А потом там начали говорить про… как это… ск… скр… пиона, который сумел уничтожить четырех противников, так мама даже подпрыгнула от радости и хлопала в ладоши. Ты представляешь? Она у нас как ребенок…
И смех и грех. Прижимаю его к себе, и приятное тепло разливается внутри. Разве что-то еще нужно для счастья? По-моему этого более чем достаточно — знать, что тебя любят и ждут, знать, что за тебя так переживают. Нет! Еще для счастья надо, чтобы это было навсегда.
— Папа, — шепчет на ухо сын. — Я знаю страшную тайну. Мама не говорит мне, думает, что я маленький, что не догадаюсь. Но ты скажи мне, а? Я ведь уже большой! Скажи! Скорпион — это ты?
У меня не хватает сил, чтобы ответить. Просто молча киваю. В дверях гостиной, прислонившись к косяку, стоит Мария. Но Дэн не видит матери, он говорит все громче и громче:
— Папа, так ты герой? Герой, да?!
Грустно качаю головой.
— Нет, малыш! Мне просто повезло сегодня.
— А завтра тебе тоже повезет?
— А что будет завтра, не знает пока никто.
— Папа, а почему у тебя на самолете нарисован этот… скр-пион.
— Скорпион.
— Ну да, скрпион.
Смотрю на Марию. Она тоже ждет ответа, хотя знает, что я могу сказать… Надо ли это пятилетнему пацану? Смотрю в ее глаза. Мария ждет моего решения. Надо!
— Понимаешь Дэн, есть такое поверье. Скорпион никогда не проигрывает схваток. Последним ударом он убивает себя. У него острое жало, которое скорпион вонзает себе в спину а потом пускает смертельный яд.
Долгое молчание, испуг в детских глазах. Потом он бросается мне на шею, все так же молча, и крепко-крепко обнимает меня руками.
Вот так вот, малыш. Я бы и рад рассказывать тебе только детские сказки, но, к сожалению, не мы придумали этот мир. Мы можем лишь приспособиться к нему, чтобы выжить… Расти мужчиной, малыш.
Перелом стал отчетливо виден уже на следующее утро. Мы еще только взлетели, вошли в зону боевых действий, и тут же, даже без 3D-аналитики заметили, что противник испытывает огромные проблемы в управлении своими самолетами. Временами смертоносные птицы замирали на месте или начинали выписывать непонятные кренделя, временами просто не выпускали ракеты в тот момент, когда атаковать было удобнее всего. Это даже не напоминало дуэль или обычный бой, а скорее, походило на избиение беззащитного стада.
Да, Равия никогда не отличалась мощной промышленностью. Мы не смогли построить столько самолетов и танков, сколько наш противник. Если рассуждать логически, то мы должны были проиграть эту войну. Но наша страна всегда отличалась тем, что в ней было полно непризнанных гениев, ученых-одиночек. И теперь я точно знаю, почему современные войны не выигрывает авиация. Их выигрывают не танки, не механические солдаты-убийцы, против которых не устоит ни один спецназовец прошлого. Нет. Современные войны выигрывают головы. Мозги. Уж чем наша страна всегда была богата, так это мозгами.
Я не знаю, кто и как сумел проникнуть в их сеть обмена информацией и что там сделали наши умельцы — то ли заразили управляющую систему вирусами, то ли просто замкнули потоки данных не на те контуры, но я видел результат: самолеты противника начинали метаться из стороны в сторону, подставляясь под удар, будто ими управляли зеленые курсанты. Временами «тарелки» врага сбрасывали весь оружейный запас одним залпом. Это выглядело как красивый фейерверк — залп современного ударного самолета из всех видов бортового оружия. Красиво, немного напоминает новогоднюю елку. Надо только не подставиться под удар. И все. Все!
Я даже не считал, сколько самолетов завалил за то утро. Любая информационная система может быть восстановлена, это я твердо знал. Нужно лишь время. И пока враг восстанавливает средства связи, я должен уничтожить как можно больше техники, извести их материальный ресурс.
Я не ведаю, сколько у меня еще есть времени. Час? Два? Сутки? Как быстро они смогут наладить системы обмена данными, как скоро их оперштаб восстановит полный контроль над ситуацией. А пока — взмокшая спина, пот на лбу, течет по глазам. Вираж, еще вираж. Залп! Новый разворот. Залп! Зайти сверху контроль, залп! Еще одна тарелка уходит вниз по крутой траектории. Сколько у них там осталось? Успеть бы…