Страница 14 из 97
— Это почему же? — ревниво спросил Владимир.
Она сделала еще один укол.
— Потому что — человек. А надо быть зверем. Надо уметь идти по головам. Надо уметь убивать. Надо уметь глотки рвать и кровь пить, не захлебываясь. Понял?
Владимир содрогнулся. Лицо Лины разгорелось жарким пламенем, окровавленные пальцы судорожно вгрызлись в зернистый снег. Голос ее снова зазвенел.
— Хочешь урок? У тебя в руках автомат. Выстрели мне в голову — все равно скоро конец. Последняя ампула осталась. Выстрелишь — значит, чего-то стоишь. Нет — беги куда глаза глядят. Давай.
Подчиняясь ее просьбе-приказу, Владимир поднял автомат. Лина, не отведя взгляда, в упор смотрела на него. Оружие задрожало в его руке.
— Не могу, — сказал он.
Внезапно Лина заплакала. Плечи ее затряслись.
— Володя, милый, все. Я ухожу. Прощай. Поцелуй меня и прости, если сможешь.
Как во сне, Владимир бросился к ней и обнял. Одной рукой обхватив его за шею, Лина достала последний шприц. Владимир машинально отстранился, думая, что она хочет ввести обезболивающее.
И вовремя. Игла шприца, прочертив короткую, блеснувшую в солнечных лучах дугу, промелькнула перед его лицом. Он упал на спину, откатился ниже по склону и схватил автомат. Оскаля зубы, рыча, как пантера, Лина ползла к нему.
— Везунчик, тварь! Везде выкрутишься! Все равно тебе конец. Сдохнешь в тайге — костей не найдут. Жаль, я не увижу… Стреляй, сука…
Владимир нажал на курок.
Потом он столкнул тела «вулканологов» в огромную яму, образовавшуюся от вывороченной взрывом глыбы, и присыпал снегом — похоронил. Люди все-таки. Подобрал шприц, которым хотела уколоть его Лина, осмотрел и обнаружил на толкателе маленькую красную точку.
«Наверное, яд», — подумал безразлично. Шприц положил в рюкзак. Зачем? Затем. В наступающей темноте, качаясь как пьяный, добрел до водопада. С третьей попытки перелез через камень, перекрывший ущелье, и без сил упал на том месте, где давным-давно, закутавшись в шинель, ночевал под звездным камчатским небом.
Глава 5
ПОД ЗВЕЗДНЫМ КАМЧАТСКИМ НЕБОМ
Парень был только что прибывшим с материка салагой — стриженным под ноль, круглолицым. Военная форма сидела на нем колом, а северные, на толстой двойной подошве сапоги были явно на размер больше, чем требовалось. Но он здорово играл на гитаре, еще лучше пел незамысловатую песню приятным, с хрипотцой голосом, и все в курилке, затихнув, слушали его.
Шел второй год службы. Позади осталась холодная и снежная зима. Холодная не только потому, что дыхание Тихого океана увлажняло воздух и свирепые ветра сдували с ног. В казарме БОПР весь декабрь не было отопления — разморозили систему, и температура стабильно держалась в районе плюс семи. Спали в шапках, набрасывая поверх двух одеял шинели. Труднее всего было Владимиру ночью, когда, проспав четыре часа и чуть-чуть согревшись, надо было вставать и сменять второго дневального. В шинели, со штык-ножом на ремне, он стоял у тумбочки, слушал, как за окном завывает вьюга, и со смертельной тоской считал дни, оставшиеся до дембеля. Прошло два месяца, значит осталось шестьсот шестьдесят дней. Срок казался огромным, и ему хотелось завыть, как эта треклятая вьюга. Он научился спать в любом месте, в любом положении. Спать сидя было роскошью. Однажды он заснул стоя и чуть не упал рядом с тумбочкой. Дежурные по БОПР сержанты тоже попадались разные. Некоторые позволяли присесть на ящик с аккумуляторами аварийного освещения, некоторые — сука Кислов в том числе — заставляли стоять все четыре часа на ногах, и тогда казалось, что ноги превращаются в деревянные подпорки, готовые обломиться от неосторожного движения.
Первые месяцы наряды следовали один за другим. Старшина БОПР Букреев явно хотел дать понять новичкам, что армия — не детский сад, и на утренних разводах свою фамилию Владимир слышал постоянно.
— Дневальные по казарме: рядовой Серебряков и…
— Я, есть!
— Наряд на кухню: рядовой Серебряков и…
— Я, есть!
Бессонные ночи, вечно пустой желудок, непроходящий насморк — все осталось там, на первом году службы. Он и сам не заметил, как превратился из изнеженного гражданкой пацана в настоящего солдата. Свободно пробегал в тяжелых сапогах на утренней зарядке три километра, «баловался» штангой в восемьдесят кеге весом, ну а подъем переворотом, выход на две руки — какая чепуха! Теперь он знал, чем занимается БОПР и непосредственно группа поиска, и, прикоснувшись к этой тайне, гордился, что служит не в пехоте, а в ракетных войсках. Когда Владимир впервые надел форму с черными петлицами и эмблемой на них — перекрещенными пушечными стволами, — его охватило недоумение: какие могут быть в их городке среди тайги ракеты? Ракетные войска — это пусковые шахты, ядерные монстры, спрятанные в них, боевые дежурства. Недоумение его рассеялось, когда, после двух месяцев службы, командир взвода сержант Башис подвел Владимира к черному окну казармы и сказал:
— Смотри вон туда. Сейчас придет.
В армии задавать вопросы старшим по званию не принято, поэтому Владимир послушно стал глядеть в окно, не совсем понимая, кто и куда сейчас придет. Сначала не было видно, ничего, кроме ярких звезд на камчатском небе. Прошла минута, другая, и он вдруг заметил, что одна из звездочек движется — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вскоре она стала ярче остальных звезд, засветилась сначала красным, потом белым светом, а потом, рассыпая каскады искр всех цветов радуги, стремительно промчалась над вулканом Шивелуч и исчезла за его темной громадой.
— Видел?
— Так точно. Что это?
Башис был «стариком», готовился к дембелю, и поэтому вид имел важный.
— Когда один журналист написал в газете, что над Калчами часто падают звезды, то его быстренько убрали.
— Почему? — спросил Владимир.
— Потому что это не звезды, а боеголовки.
— Боеголовки?!
— Да. Боеголовки стратегических ракет.
Все еще не до конца понимая происходящее, Владимир молчал. Башис терпеливо объяснил:
— Когда сделают новую машину, ее надо испытать?
— Надо.
— И ракету надо испытывать. На точность попадания, например. Запустим ее, скажем, в Штаты, а как узнать — попадет она точно в цель или нет? Надо делать пробные запуски. Вот и летят во время испытаний эти боеголовки к нам. А мы летим в тайгу и отыскиваем их. Ну а дальше офицеры определяют, точно или нет эта дура упала.
— Так они… это… ядерные?
— Да нет, — снисходительно успокоил Башис, — болванки с приборами внутри. Ядерная так рванула бы, что тут камня на камне не осталось. Ты сегодня подворотничок менял?
— Так точно, — соврал Владимир.
— Тогда иди, готовься к отбою.
Первый вылет на поисковые работы Владимир ждал с трепетом. Их группа во главе со старлеем Вронским погрузилась в «МИ-4», и старенький вертолет попер их за реку Камчатку, за Шивелуч к месту падения боеголовки. Они летали кругами над тайгой, а где-то в глубинах космоса уже пожирала с чудовищной скоростью пространство отбросившая ступени головная часть стратегической ракеты. Все прилипли к иллюминаторам.
Она появилась над тайгой, как яркая звезда, и хотя был солнечный день, звезду эту было очень хорошо видно в белесом безоблачном небе. Дымный след от сгорающей обшивки обозначился высоко над поверхностью долины. Вертолет находился недалеко от места падения, и казалось, что огненная болванка вот-вот врежется в машину. Но боеголовки действительно падали очень точно. Молнией скользнув с небес, болванка беззвучно исчезла в тайге, разбросав при падении стайку каменных берез. Вертолет, словно ястреб на добычу, устремился к месту падения.