Страница 121 из 159
— Ты упорно добавляешь в стихи свое мнение, — ледяным тоном сказала она. — Сердитое море. Красивая сакура. Сколько раз я говорила, что нельзя навязывать свое отношение? У читателя могут быть совсем другие чувства.
— Хай,сэнсэй, — устало вздохнул Джек. Разве поэты не пишут о любви, чувствах и страсти? Разве не поэтому Уильям Шекспир со своими пьесами имеет такой успех в Англии? Зато японцы так сильно оторваны от своих чувств, что не выражают их даже в стихах.
Сэнсэй Накамура подошла к Ёри и вгляделась в его листок.
— Неплохо. Даже многообещающе.
Ёри с надеждой улыбнулся, однако на этом похвала закончилась.
— В хайку следует избегать повторений. В начале у тебя холодный рассвет, а строкой дальше — прохладный бриз. Нехорошо. Ты потратил целое слово, но не рассказал читателю ничего нового. Попробуй еще.
Сконфуженный Ёри принялся переписывать хайку.
Сэнсэй Накамура продолжала читать другие работы, безжалостно указывая на недостатки и изредка позволяя себе сдержанную похвалу.
— Кадзуки-кун, прочти свой хайку вслух. Я бы хотела его похвалить.
Кадзуки встал и с гордостью продекламировал:
Оторви два крыла
У стрекозы,
Выйдет стручок[71].
Раздались громкие аплодисменты. Сэнсэй Накамура оборвала их суровым взглядом.
— Я сказала, что хотела бы похвалить тебя, но не могу. В твоих стихах утерян дух хайку. Ты убил стрекозу, а в хайку, наоборот, нужно вдохнуть жизнь. Например, так:
Если к стручку
Приставить крылья,
Выйдет стрекоза[72].
Класс понимающе загудел. Кадзуки пристыженно сел на место.
— Я надеялась, что к осени вы будете писать приличнее, — вздохнула сэнсэй. — Впрочем, большинство ваших хайку не так плохи. В начале зимы я рискну объявить кукай.Думаю, к этому времени и отстающие успеют подтянуться.
Ученики недоуменно посмотрели на сэнсэя Накамура. Она громко цокнула языком, поражаясь всеобщему невежеству.
— Кукай — состязание авторов хайку. Судить его я приглашу знаменитого поэта Сайгё-сан, так что имейте в виду: стихи должны быть безупречны!
Сэнсэй жестом показала, что можно расходиться. Убрав со столов тушь, кисточки и бумагу, ученики направились из класса на улицу.
— Здорово, правда?! — восторженно воскликнул Ёри, пока они обували дзори. — Великий Сайгё-сан приедет сюда, в нашу школу! Мой любимый поэт!
— Я тоже буду участвовать, — к всеобщему изумлению заявил Сабуро.
— Ты? — Акико недоверчиво подняла брови. — За стихи о пищеварении призов не дают.
— Значит, напишу о любви!
— Что ты знаешь о любви? — рассмеялась Акико.
— То же, что и все, — неожиданно занервничал Сабуро.
— Акико! — Такуан помахал ей рукой, приглашая подойти.
— Хотя, может, и меньше некоторых, — пробормотал Сабуро, сворачивая к Тё-но-ма на обед.
Джек покосился в сторону Акико и Такуана.
— Идем, — позвал Ямато. — А то Певец любви не оставит нам риса!
Пока Джек искал сандалии, послышался голос Такуана:
— Я думал, не представить ли это хайку на конкурс. Мне очень важно твое мнение.
Акико склонилась над листком бумаги.
— Такой четкий образ горы, я словно сама перенеслась туда.
— Возьми, это тебе, — предложил Такуан.
Акико вспыхнула и скромно поклонилась.
— Ты ведь берег его для кукая!
— Напишу еще. — Такуан вложил листок ей в руку. — Для меня нет награды ценнее, чем твоя похвала.
— Спасибо. — Девушка с поклоном приняла хайку.
— Джек, ну ты идешь? — нетерпеливо закричал Яма-то с другого конца двора.
Джек поплелся в Тё-но-ма. Аппетит совсем пропал.
Вечером, сидя в комнате Ёри, Джек смотрел сквозь узкое окошко на сияющие звезды.
— Будешь участвовать в кукае?
— Я? — пискнул Ёри.
— А мне стоит, как ты думаешь?
— Я-а? — протянул он.
— Ты меня слышишь?
— Я-а?
Стоя в углу, Ёри кричал на небольшую поющую чашу, твердо намереваясь извлечь из нее звук. После разговора с сэнсэем Ямада Ёри уверился, что в нем дремлет талант к киай-дзюцу, и именно это боевое искусство спасет ему жизнь в будущем. Но чаша по-прежнему не отзывалась.
Джек заметил во дворе какую-то тень: Акико выскользнула из Нитэн ити рю через черный ход. Наверное, снова шла к монаху в храме Умиротворенного дракона.
— Прости, Джек, ты что-то сказал? — с трудом переводя дух, спросил Ёри.
— Спрашивал, будешь ли ты участвовать в кукае?
— Надеюсь, если сочиню приличное хайку. Для Сайгё-сан нужно что-то изысканное. А ты?
— Какой смысл? Я ничего не понимаю в хайку, в отличие от Такуана.
Ёри исподлобья глянул на Джека.
— Я не ревную, — поспешно сказал Джек, отводя глаза, — просто Такуан сегодня подарил Акико хайку.
— Если хочешь, я напишу для тебя стихи, — предложил Ёри, пряча улыбку.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом, — обиделся Джек. — Разве в Японии такой подарок ничего не значит? В Англии он считался бы любовным посланием.
— Для Такуана не значит, — заверил Ёри. — Я видел, как он сочинял хайку для Эми. Наверняка пишет всем девчонкам — они любят галантность и обходительность. Поэтому у него столько поклонниц. Если ты так переживаешь, почему сам не напишешь хайку для Акико?
— Ты же знаешь, что я не умею. Она будет смеяться.
— Не будет. Возьми мое, — дружелюбно сказал Ёри, протягивая листок бумаги.
— Это не любовное послание? — Джек неохотно взял хайку и покраснел.
— Конечно, нет, — с невинным выражением лица ответил Ёри. — Я просто готовился к кукаю.
Джек понимал, что испытывает к Акико не только дружеские чувства. По правде говоря, это из-за нее он сомневался, что хочет домой.
23. Удар «Осенний, лист»
— Хадзимэ! — Масамото объявил начало каты для Джека и Таро, стоящих у противоположных стен Дворца феникса.
Соперники стали осторожно сближаться, пока лезвия катан не соприкоснулись. Вакидзаси они держали у пояса.
Внезапно Таро бросился вперед. Не поднимая меч, он оттеснил лезвием катану Джека, целясь ему в сердце. Таро великолепно контролировал удар, и Джек ощутил лишь легкое нажатие, когда киссаки коснулся его груди.
— Отлично, Таро-кун. Безупречный удар «Кремень и огниво», — похвалил Масамото. — Теперь ты, Джек-кун.
Джек сделал резкий выпад, направляя катану в сердце соперника. Но Таро был быстрее — его лезвие тотчас коснулось живота Джека. Нужно было отклонить его меч еще дальше.
— Будь это стальной клинок, Таро уже разрубил бы тебя надвое, — нахмурился Масамото. — Джек-кун, удар надо наносить увереннее! Почувствуй силу в ногах, туловище и руках и быстро бей всем телом.
— Хай, Масамото-сама, — угрюмо ответил Джек, возвращаясь в шеренгу учеников. Удар «Кремень и огниво» удавался всем, кроме него.
— Перейдем к удару «Осенний лист», — продолжил Масамото. — Думаю, вы уже до него доросли. Суть приема — ударить сверху по клинку атакующего соперника, обезоружить его и перехватить меч. Смотрите внимательно.
Масамото и сэнсэй Хосокава обнажили мечи. Хосокава начал атаку, Масамото метнулся вперед и дважды быстро ударил своим киссаки по катане противника. Меч с лязгом упал на пол.
— При этом нельзя терять ни секунды, — объяснил Масамото, жестом указывая всем стать в боевую стойку. — Тренируйтесь, пока не освоите прием.
Наконец изнурительная тренировка осталась позади. Стоя на веранде Южного сада дзэн, Джек задумчиво смотрел на длинную полосу белого песка, аккуратно уложенного маленькими волнами. Песчаная дорожка располагалась в центре сада, оформленного большими гранитными камнями и тщательно ухоженными кустами. В дальнем углу росла древняя сосна, похожая на дряхлую старуху. Длинные сплетенные ветви тянули дерево к земле, и ствол пришлось укрепить подпорками.
Джек вдохнул полной грудью, надеясь, что безмятежная картина поможет ему воспрять духом.