Страница 3 из 28
Глава вторая
Его звали Римо, и его ушам было больно. Можно было бы, конечно, повесить трубку, но тогда возникла бы опасность, что Руби Джексон Гонзалес навестит его лично. Если даже по телефону ее вопли причиняли Римо невыносимую боль, то уж при личном общении ее голос мог довести до полусмерти.
Осторожно, чтобы она не услышала, Римо положил трубку на полку рядом с аппаратом, вышел из будки и вернулся в закусочную. Старый азиат в длинном зеленовато-голубом одеянии разглядывал на прилавке обложки журналов.
— Я ее все равно слышу, — недовольно сказал азиат. Недовольство казалось его естественным состоянием.
— Я знаю, Чиун. Я тоже, — сказал Римо.
Он подошел к будке и тихо прикрыл дверь, стараясь, чтобы она не скрипела. Когда он вернулся к Чиуну, тот качал головой.
— Эта женщина может вести репортаж с океанского дна без всякого микрофона, — проговорил Чиун.
— Точно. Может, стоит перейти на ту сторону улицы?
— Не поможет, — отверг предложение Чиун, переворачивая страницы журнала указательным пальцем с длинным ногтем. — Ее голос способен пересекать материки.
— Может, залепить трубку хлебным мякишем?
— Ее голос превратит хлеб в цемент, — заметил Чиун, протянул руку к другому журналу и быстро перелистал его своим длинным ногтем. — Сколько же книг, и никто их не читает. Наверное, тебе все-таки придется сделать то, что она хочет.
— Боюсь, ты прав, Чиун, — вздохнул Римо.
Крепко сжав уши руками, Римо подбежал к телефонной будке. Не отпуская рук, он плечом отворил дверь и крикнул:
— Руби, прекрати вопить, я все сделаю! Я все сделаю!
Он подождал немного и разжал руки. Благословенная тишина исходила из телефона. Римо взял трубку, сел на скамеечку и закрыл дверь.
— Хорошо, что ты выключила свою циркулярную пилу, Руби. Теперь можно и поговорить, — сказал он и, прежде чем она успела ответить, быстро добавил: — Шучу, Руби, шучу.
— Надеюсь, — произнесла Руби Гонзалес.
— Почему, стоит мне позвонить Смиту, я натыкаюсь на тебя?
— Потому что этот человек слишком много работает, — осветила Руби. — Я отправила его поиграть в гольф и вообще отдохнуть. С рутинной работой я управлюсь сама.
— А как же я? Я отдыха разве не заслужил? — поинтересовался Римо.
— Вся твоя жизнь — сплошные каникулы.
— Руби, хочешь со мной в постель? — спросил Римо.
— Спасибо, я не устала.
— Не затем, чтобы спать, — уточнил Римо.
— Что же еще с тобой делать в постели, тупица?
— Ну, некоторым женщинам я нравлюсь...
— Некоторые женщины посыпают макароны сахаром, — отрезала Руби.
— Знаешь, Руби, мы раньше жили как одна дружная семья — я, Чиун и Смитти, и больше никого. А теперь появляешься ты и все портишь.
— Ты белый человек, а я твоя ноша, — заявила Руби.
Даже по телефону Римо мог представить себе ее улыбку. Руби Гонзалес не была красавицей, но ее улыбка напоминала белую молнию, сверкающую на фоне шоколадного лица. Она сейчас, наверное, сидела в приемной Смита, отвечая на телефонные звонки, и принимала решения, работая за четверых, что казалось не таким уж подвигом при сравнении со способностью Смита работать за десятерых.
— Ладно, Руби, — сказал Римо, — давай рассказывай, какая там опять грязная работенка для меня.
— Это насчет нацистов. Завтра они собираются устроить марш, и ты должен не допустить этого. Нехорошо, если все будут считать, что в Америке нацисты могут маршировать, когда захотят.
— Послушай, я не дипломат, — сказал Римо. — Я не умею убеждать.
— Ничего, справишься.
— Как?
— Придумаешь.
— Знаешь, Руби, еще шесть месяцев, и ты сможешь управлять всей страной.
— Я рассчитывала на пять, но шесть меня тоже устроят, — сказала Руби. — В случае чего, звони. — Ее резкий, царапающий голос внезапно обрел сладость молочного шоколада. — Будь здоров, Римо. И передай Чиуну мою нежную любовь.
Римо подождал, пока она повесила трубку, и проворчал:
— Откуда у тебя нежная любовь, стерва чертова.
Когда Римо вышел из телефонной будки, владелец закусочной посмотрел на него с неприкрытым любопытством. В Вестпорте, штат Коннектикут, они привыкли ко всему, но человек, через всю комнату кричащий что-то телефону, всюду покажется странным.
И не то чтобы этот Римо странно выглядел. Это был темноволосый человек с глубоко сидящими глазами, шести футов ростом и худой как жердь. Плавными движениями он смахивает не на атлета, а скорее на танцора из балета, подумал хозяин. Одет в черную футболку и черные брюки, телосложение как у танцора, а запястья толщиной с банку томатного сока. Последние три месяца Римо почти каждый день приходил сюда за газетами и журналом о шоу-бизнесе. Владельца магазина он не особо интересовал, но однажды, когда явился Римо, за прилавком стояла двадцатипятилетняя дочь хозяина. Когда Римо ушел, она побежала за ним, чтобы дать сдачи с десяти долларов.
— Я же дал вам только пять... — сказал Римо.
— Я могу дать вам сдачу с двадцати!
— Спасибо, не надо, — отказался Римо.
— А с пятидесяти? Со ста?
Но Римо уже сел в машину и укатил. Теперь дочь хозяина парковала свой автомобиль поближе к закусочной, чтобы поймать хотя бы один-единственный взгляд Римо. Тогда-то владелец магазина понял: красив Римо или нет, но что-то притягательное для женщин в нем есть.
— Вы закончили разговор? — спросил он у Римо.
— Да. Вам нужен телефон?
Хозяин закусочной кивнул.
— Дайте трубке остыть, — предложил Римо и подошел к старому азиату, который продолжал листать журналы кончиками пальцев.
— Я просмотрел все эти журналы, — сказал Чиун, подняв глаза на Римо. Он был стар, на сухой желтой коже черепа виднелись остатки седых волос. Рост его едва достигал пяти футов, а вес вряд ли когда-нибудь приближался к ста фунтам. — В них нет ни одной статьи, написанной корейцем. Неудивительно, что никто не покупает мои книги и статьи.
— Ты не можешь их продать, потому что их не пишешь, — заметил Римо. — Сидишь и часами смотришь на чистый лист бумаги, а потом жалуешься, что я слишком громко дышу и мешаю тебе.
— Ты так и делаешь, — подтвердил Чиун.
— Даже когда я нахожусь в лодке посреди залива? — осведомился Римо.
— Твое астматическое дыхание слышно на другом конце страны, — сказал Чиун. — Пойдем же, нам пора.
— Ты опять поедешь?
— И буду ездить столько, сколько потребуется, — ответил Чиун. — Даже если по вине ваших предубежденных против корейцев издателей у меня ничего и не выйдет, это не помешает мне написать сценарий. Я слышал, что в Голливуде есть черный список. Раз есть черный список, чтобы помочь с работой черным, пусть заведут желтый список, и я тоже найду работу.
— Черный список — это не совсем то, что ты думаешь, — сказал Римо, но Чиуна уже не было в закусочной.
Римо пожал плечами, взял свою обычную утреннюю порцию газет и швырнул на прилавок пятерку. Не дожидаясь сдачи, он последовал за Чиуном.
— Сценарий будет как раз для Пола Ньюмена и Роберта Редфорда, — сообщил Чиун. — Как раз то, что им нужно, чтобы стать настоящими звездами.
— Я так понимаю, что никогда не смогу его ни прочесть, ни увидеть. Ты лучше расскажи мне, в чем там дело, а то я никогда не успокоюсь, — попросил Римо.
— Прекрасно. Так слушай же: главный герой — лучший в мире ассасин, глава древнего клана убийц.
— Это ты, — сказал Римо. — Чиун, великий Мастер Дома Синанджу.
— Не перебивай! Этот несчастный человек вынужден против своей воли работать в США, потому что ему нужно золото, дабы спасти от голода и страданий свою маленькую корейскую деревню. Но дают ли ему возможность применять в США свое благородное искусство? Нет. Его делают тренером и заставляют передавать секреты Синанджу толстому и ленивому любителю мяса.
— А это я, — сказал Римо. — Римо Уильямс.
— Они находят этого несчастного любителя мяса, когда тот служит полицейским, хватают его и сажают на электрический стул, который не срабатывает, ибо ничто в Америке не работает, кроме меня. Спасшись от смерти, он занимает место убийцы в секретной организации, борющейся с преступностью в Америке. Организация называется КЮРЕ, и руководит ею слабоумный.