Страница 9 из 31
— Привет, То! — воскликнул Забари. — Рад тебя видеть. Как прошел отпуск?
— Отлично, — отозвался Тохала Делит. — Вы, кстати, отлично выглядите.
— Ты так думаешь? — отозвался директор организации «Захер лахурбан», ведавший проблемами как ядерной безопасности, так и археологических изысканий. — Я только недавно смог заставить себя смотреться в зеркало. Когда видишь только половину румянца, это немного действует на нервы.
Делит рассмеялся без признаков смущения или стеснения и уселся на привычное место — в красное плюшевое кресло у зеленого металлического стола.
— Семья в порядке? — осведомился он.
— Они молодцы, — отозвался Забари. — Собственно, ради них я и живу. Свет никогда не меркнет в очах моей супруги, а младшая дочь на этой неделе выразила желание стать балериной. Во всяком случае, на сегодняшний день. — Забари пожал плечами. — Повторяю, это на этой неделе. Поглядим, что взбредет ей в голову на следующей.
Изувеченное лицо и приятный голос принадлежали человеку по имени Йоэль Забари. Солдат, шпион, герой войны, безжалостный убийца и ярый сионист, он был также хороший муж, любящий отец и человек с чувством общественного долга. Несмотря на то, что у него была, по сути, лишь половина рта, он не испытывал трудностей со словесным выражением своих мыслей.
— Тебе обязательно нужно жениться. То, — сказал он заместителю. — Как гласит Талмуд, неженатый еврей не может считаться полноценным человеком.
— В Талмуде также говорится, что невежда прыгает первым, — рассмеялся Делит.
— Понятно, — тоже со смехом проговорил Забари. — Ну а какие ужасные новости ты мне принес сегодня?
Делит раскрыл папку на коленях.
— Наши агенты из Нового Света доносят, что сюда направлены еще двое американцев.
— Что в этом нового?
— Это не простые шпионы.
— Все американцы убеждены, что каждый из них представляет особый случай. Помнишь, один из них уговаривал поделиться нашим ядерным арсеналом с тем, кто возглавлял ливанское правительство?
Делит фыркнул.
— Ну а что хотят эти двое?
— Мы пока не знаем.
— От какой они организации?
— Это еще предстоит уточнить.
— Откуда они?
— Это мы и пытаемся выяснить.
— У них два глаза или три? — спросил Забари, с трудом сдерживая свое неудовольствие.
— Два, — отозвался Делит, на лице которого не дрогнул и мускул. — А всего, стало быть, четыре на двоих.
Забари улыбнулся и погрозил пальцем.
— Мы знаем только, что одного зовут Римо, а другого — Чиун, а также, что они должны прибыть завтра. И знаем мы это только потому, что американский президент сообщил это нашему послу на официальном обеде.
— С какой стати он это сделал?
— Наверное, чтобы показать свое дружеское отношение, — предположил Делит.
— Хм... — задумчиво проговорил Забари. — Беда с новыми шпионами заключается в том, что мы никогда не знаем, что представляет собой очередной новичок — пустышку или нечто весьма серьезное.
Делит поднял взгляд от папки, лицо его было серьезным.
— Эти люди действуют по инструкциям из Вашингтона, недалеко от которого был убит Бен Айзек Голдман.
Левая сторона лица Забари потемнела.
— А мы сидим в Тель-Авиве, недалеко от которого был убит Хегез. Я это понимаю, То. Приставь человека к этим двоим, надо выяснить, что у них на уме.
— Что-то шевелится в песках, — мрачно сказал Делит. — Сначала это убийство, затем усиление движения на маршруте между Ближним Востоком и Россией. Наконец, появление этих Римо и Чиуна. Мне это все не нравится. Тут существует какая-то взаимосвязь.
Забари наклонился вперед, поднял руку, чтобы почесать правую щеку, но, вовремя спохватившись, опустил и принялся барабанить пальцами по крышке стола.
— Нет человека, которого это волновало бы больше меня, — сказал он. — Будем начеку, примем все меры предосторожности, будем следовать по пятам за этими американскими агентами. Если окажется, что они хотят посягнуть на нашу безопасность, мы с ними разберемся.
Забари откинулся в кресле и глубоко вздохнул.
— Ладно, То, хватит о мрачном. Лучше скажи, писал ли ты в отпуске стихи?
Делит заулыбался.
Глава четвертая
— Примерно в двухтысячном году до нашей эры, — вещала стюардесса, — Израиль назывался землей Ханаан. Согласно преданиям, это была прекрасная страна, изобиловавшая реками, водопадами, горами и долинами. Там росли пшеница и ячмень, виноград, фиги и гранаты. Это была страна, где делали мед и оливковое масло.
— Страна скупердяев, — буркнул Чиун.
— Ш-ш! — сказал Римо.
Самолет кружил над аэропортом Лея, стюардесса сообщала о достопримечательностях Израиля, а Римо и Чиун вели оживленную дискуссию.
— Ирода Чудесного смешали с грязью, — говорил Чиун. — Род Давида постоянно плел против него интриги. А между прочим, Дом Синанджу не получил от них работы даже на один день.
— Но Дева Мария и Иисус Христос происходили из рода Давидова, — напомнил Римо.
— Что с того? — отозвался Чиун. — Они были бедняки. Благородной крови, но бедняки. Вот что бывает с родом, который не желает должным образом использовать ассасинов.
— Что бы ты ни говорил, — упорствовал Римо, который был воспитан монахинями в приюте, — лично я очень даже люблю Иисуса и Деву Марию.
— Естественно. Ты ведь предпочитаешь веру знанию. Если бы все были такие, как Иисус Христос, мы бы в Синанджу умерли с голода. Кстати, раз ты такой поклонник Девы Марии, ты отослал его?
— Что?
— Письмо Норману Лиру, Норману Лиру.
— Пока нет.
Самолет наконец получил разрешение на посадку и стал медленно снижаться. Стюардесса закончила свой монолог:
— Израиль процветал как нация пастухов и земледельцев, торговцев и воинов, поэтов и ученых.
— И скупцов, — добавил азиатский голос с одного из задних мест.
Римо удалось убедить Чиуна в целях простоты передвижения ограничиться лишь двумя из четырех лакированных сундуков.
Поэтому Римо пришлось затаскивать в автобус «Аэропорт — Тель-Авив» только два сундука, поскольку старик кореец наотрез отказался поместить их на крышу, вместе с багажом других пассажиров. Когда ему предложили сдать багаж, он только фыркнул:
— Багаж! Багаж? Неужели золотые пески — всего-навсего пыль? А кудрявые облака — дым? А голубые небеса — черная бездна?
— Ну хватит, — устало произнес Римо. Он сидел, зажатый двумя прыгающими чемоданами, а старый автобус пробирался по извилистым улочкам предместий Тель-Авива.
Чиун сидел позади Римо. Только они двое сидели ровно, в то время как прочие пассажиры подпрыгивали вверх и вниз вместе с сундуками Чиуна.
— Да, тут все пришло в запустение, — проворчал Чиун, глядя в окно.
— В запустение? — удивился Римо. — Ты только посмотри хорошенько. Всего несколько лет назад тут была пустыня. Пыль и песок. А теперь — плодородная земля, жилые дома.
— Во времена Ирода здесь стояли дворцы, — пожал плечами Чиун.
Римо оставил реплику без ответа и уставился в окно. Правда, чемоданы прыгали и мешали наслаждаться пейзажем, но, так или иначе, ему удалось составить себе хотя бы представление о том, что такое Тель-Авив.
Разговоры на иврите смешивались с ароматом только что поджаренных кофейных зерен и звуками американского рок-н-ролла. Выкрики арабских торговцев сочетались с запахом оливкового масла, на котором что-то жарилось, и вареной кукурузы, которую готовили тут же на жаровне.
С другой стороны автобуса донеслось нестройное пение хором — мимо проехал военный грузовик с солдатами. То здесь, то там раздавались оживленные словесные перестрелки: из-под навесов уличных кафе, из дверей ресторанчиков, из-за столиков кофеен, расставленных прямо на тротуаре, из заполненных покупателями книжных лавок. И повсюду — большие вывески на иврите. Автобус проехал по набережной, за которой раскинулась бирюзовая морская гладь, углубился в белые пыльные лабиринты новых жилых кварталов. Сквозь серое марево сверкали красные и синие неоновые вывески и пробивалась зелень ранней весны.