Опаленная земля

— Слишком долго. Нам нужна фонограмма для видеоряда секунд на тридцать или меньше. Можете выделить самую суть?

— Молния, — рявкнул Булла.

— То есть?

— Насколько можно сегодня судить, «Биобаббл» стал жертвой электрического разряда колоссальной мощности. Нелепая случайность. В этом нельзя усмотреть чью-либо ошибку. Не стоит искать виновников происшедшего. Лучше забыть обо всем этом — и не надо никаких адвокатов.

— На каких фактах основано ваше утверждение?

— Фульгуриты. Они обнаружены повсюду. Можно даже сказать, что все это место является одним гигантским фульгуритом.

Видя, что репортеры не собираются допытываться у него, что такое эти самые фульгуриты, Амос Булла вздохнул с облегчением. Собственно, на это он и рассчитывал. Газетчики ни за что не станут расписываться в собственном невежестве. Тем более перед камерой. Позднее кто-нибудь попытается проверить эту гипотезу, а кто-нибудь ограничится констатацией ее как само собой разумеющегося факта. К тому времени выяснится, останется Булла без работы или нет. Отсюда, с места событий, первое представлялось наиболее вероятным.

— Намерены ли вы восстановить «Биобаббл»? — спросили откуда-то сзади.

— Пока решение не принято, — сказал Булла.

— Кто должен принять такое решение? Вы?

— Я всего лишь директор проекта.

— Означает ли это, что решение должно исходить от загадочного Некто, протежирующего проекту?

— Об этом вам лучше спросить у мистера Некто. Если вы, конечно, его найдете.

Булла пытался как-то разрядить атмосферу. Но никто не засмеялся — никто даже не улыбнулся. Все сохраняли чертовски серьезные мины.

— Будет ли очередной «Биобаббл» снабжен антенной заземления?

— Это сейчас обсуждается, — позволил себе сымпровизировать Булла.

И дал маху. Не успели эти слова слететь у него с языка, он понял, что совершил ошибку. Непозволительную для человека, в чьи обязанности входило общение с прессой. Стоит ляпнуть что-нибудь не подумав, и эта публика тебя сожрет.

— Сэр, как получилось, что на «Биобаббле» — исследовательском комплексе, на строительство которого затрачены миллионы долларов, — не было предусмотрено громоотвода, которым сегодня оборудован самый дешевый жилой фургон на колесах?

— Наши эксперты утверждают, что простой громоотвод был бы бесполезен, учитывая силу удара, который обрушился на «Биобаббл», — сказал Булла и покосился на Тома Палса, всем своим видом пытаясь дать ему понять, чтобы тот держал язык за зубами. Палс предусмотрительно держался чуть поодаль, чтобы не попасть в кадр.

— Следовательно, вы предполагали вероятность попадания молнии? — не унимались репортеры.

— Нет.

— В таком случае вы проявили преступную халатность?

— Никто не проявлял никакой халатности! — отрезал Булла.

— Тогда чем вы объясните факт гибели тридцати исследователей-добровольцев, которые оказались замурованы в стеклянной массе наподобие муравьев в куске янтаря?

На этот вопрос ответа не существовало. То есть не существовало разумного ответа. И Амос Булла это прекрасно понимал. Внутренне напрягшись, он уже приготовился было сформулировать что-нибудь наукообразное — желательно на латыни, — чего пресса терпеть не могла, как вдруг заметил остановившийся на обочине узкого шоссе за толпой журналистов ярко-красный седан «Сатурн Эс-Эл», из которого вышел важный господин в профессорских очках с коротко постриженными черными волосами, чем-то похожий на профессионального фокусника. На нем был бежевый вельветовый пиджак с фетровыми заплатками на локтях, на шее — кирпичного цвета платок.

Видя, что его появление осталось незамеченным, он нарочито громко захлопнул дверцу. Звук услышали, но не обратили на него внимания. Тогда он открыл дверцу и снова захлопнул ее.

На сей раз кое-кто оглянулся. По толпе прокатился ропот, словно в этот момент на собравшихся по мановению руки фокусника пролилась манна небесная. Забыв о Булле, все устремили взоры к любимцу прессы Космо Пагану.

— Это же доктор Паган! — раздались возгласы.

— Отлично! Этот скажет то, что надо.

Все устремились к шоссе, где, застыв в театральной позе возле своего алого седана, их ждал сам доктор Космо Паган. Журналисты моментально окружили его.

— Доктор Паган, что вы можете сказать о случившемся?

— Это дело рук инопланетян?

— Руководители проекта уверяют, что это результат удара молнии. Вы можете опровергнуть это утверждение?

— Я еще не успел осмотреть место событий, — сказал доктор Космо Паган тем монотонным тягучим голосом, который Америка впервые услышала много лет назад в какой-то передаче Пи-би-эс и который с тех пор звучал бессчетное количество раз в различных программах, посвященных астрономии.

Он сделал шаг вперед.

Толпа отпрянула и расступилась, словно воды Красного моря перед ветхозаветным Моисеем.

Стеклянные объективы видеокамер неотступно следовали за ним, как будто он обладал способностью притягивать стекло. Журналисты потянулись следом, точно металлические опилки за магнитом.

Доктор Паган, придав своему лицу приличествующее случаю многозначительное выражение, приблизился к внешней кромке остекленевшей массы. Волосы его шевелились под бережными — почти материнскими — прикосновениями легкого ветра. Во рту он мусолил мундштук дорогой вересковой трубки.

— Молния здесь ни при чем, — наконец объявил он.

Журналисты благоговейно сгрудились вокруг него, словно боясь уронить малейшую крупицу раздаваемой бесплатно ученой мудрости. Никто не задавал вопросов. Ему вообще не задавали вопросов. Доктор Космо Паган пользовался непререкаемым авторитетом.

— Это подтверждается отсутствием фульгуритов, — добавил он.

Амос Булла — теперь вне зоны досягаемости микрофонов — тихо застонал.

Доктор Паган сделал еще несколько шагов вперед, эффектно кроша подошвами тяжелых «Хаш паппиз» тонкую, как утренний лед на лужах, стеклянную корку.

— Отчетливо видны вздутия, кристаллы и пузыри — это бывает, когда стекло неоднородно по составу.

— Это правда, что он там несет? — обратился Булла к подошедшему Тому Палсу.

— Не настолько, насколько это видится прессе. Использует терминологию, которую применяют в стекольном производстве. В данном случае это не очень уместно.

— Вызывает несомненный интерес черный цвет, — продолжал меж тем доктор Паган. — Это напоминает мне обсидиан, природное стекло, которое образуется в горниле действующего вулкана.

Палс презрительно фыркнул:

— В Аризоне нет вулканов.

— Но, разумеется, это стекло не вулканического происхождения, — словно читая его мысли, задумчиво проронил доктор Паган. — Любопытен, однако, коричневатый шлейф на кромке. — Тут он поднял голову и посмотрел в объектив одной из наведенных на него камер. — Непрофессионалы могут этого и не знать, но на атомных электростанциях в контрольных помещениях смотровые окна делают из специального стекла, поскольку обычное под действием радиации приобретает коричневый оттенок. В данном случае, возможно, имело место сильное радиоактивное излучение.

В стане журналистов это заявление произвело настоящий фурор.

Кто-то откашлялся и, осмелев, позволил себе вопрос:

— Доктор Паган, есть ли у вас предположения относительно вероятного источника радиации?

— Предположений несметное количество. Их миллионы. — Паган помолчал, затем, словно пробуя слова на вкус, повторил: — Миллионы и миллионы. И все эти предположения бесконечны в своем многообразии, богатстве и великолепии.

Паган вынул изо рта бесполезную трубку и указал рукой на восток, на убегавшие к горизонту красноватые холмы.

— Милях в пятидесяти отсюда находится так называемый Метеоритный кратер, — сказал он. — Место падения неопознанного объекта внеземного происхождения, оставившего глубокий след в земной коре.

— Вы допускаете, что «Биобаббл» стал жертвой метеоритной атаки?

— Если это и был метеорит, то он не похож ни на один из тех, что когда-либо достигали планеты Земля.