Страница 61 из 76
Витовт был намного сильнее Тимур-Кутлуга. Он собрал большую армию, в которую кроме русских и литовских полков вошли польские и немецкие рыцарские отряды. Одних лишь князей было около полусотни. Часть прежнего войска сохранил и Тохтамыш. Общая численность союзной армии – не по преувеличенным летописным сведениям, а по реконструкции современных историков – составляла 25–30 тысяч человек. У ордынского хана таких сил не было.
Поэтому Тимур-Кутлуг попробовал договориться миром. С. Соловьев излагает историю этих переговоров следующим образом: «Тимур-Кутлуг послал сказать Витовту: «Зачем ты на меня пошел? Я твоей земли не брал, ни городов, ни сел твоих». Витовт велел отвечать: «Бог покорил мне все земли, покорись и ты мне, будь мне сыном, а я тебе буду отцом, и давай мне всякий год дани и оброки; если же не хочешь быть сыном, так будешь рабом, и вся орда твоя будет предана мечу». Испуганный хан согласился на все требования Витовта, который, видя такую уступчивость, начал требовать, чтоб на деньгах ордынских чеканилось клеймо литовского князя; хан просил три дня срока подумать».
Очень возможно, что Тимур-Кутлуг хотел просто выиграть время. Ему на подмогу спешил Едигей.
Витовт тоже не торопился начинать сражение – возможно, уверенный в своем превосходстве, он хотел разгромить всех противников разом. В результате ему пришлось иметь дело с объединенным татарским войском.
Битва, произошедшая 12 августа 1399 года, своими масштабами и историческими последствиями не уступала Куликовской.
Началось всё точно так же – с поединка двух витязей. Литовский православный рыцарь по имени Сырокомля сразил в схватке татарского мурзу. Воодушевленное этой победой, войско Витовта начало форсировать реку Ворсклу. Оно было хорошо оснащено, даже имело на вооружении пушки, а для обороны от татарской конницы главный лагерь отгородился кольцом из повозок.
Особенности такой диспозиции и привели к катастрофе.
Когда конница Витовта и Тохтамыша пошла в атаку, Едигей и Тимур-Кутлуг сымитировали отступление, дали вражеской кавалерии отдалиться от укрепленного лагеря, а потом ударили по ней со всех сторон, отрезав от пехоты. Витовт, находившийся в первых рядах, был ранен и покинул поле боя; бежал и разбитый Тохтамыш.
Главная часть союзной армии, запертая внутри лагеря, осталась без командования. Оборону возглавил было некий князь Дмитрий (по одной из версий, тот самый Боброк-Волынский, герой Куликовской битвы), но скоро пал в бою. Сражение превратилось в побоище, в котором погибло не меньше двадцати литовско-русских князей.
Этим избиением не окончилось. Татары преследовали бегущих целых пятьсот километров, до самого Киева, а затем рассыпались по литовским землям, грабя беззащитные селения.
Витовт был вынужден отказаться от плана покорения Орды и прогнать от себя Тохтамыша (который, впрочем, и после этого не отказался от борьбы).
Битва на Ворскле (1399). Лицевой летописный свод
Хоть в сражении на Ворскле погибло много русских воинов, само это событие для московской Руси безусловно было спасением, и спасением чудесным. В условиях, когда оба опасных соседа – и Орда, и Литва – истощили друг друга войной, московское государство получило передышку, которая позволила ему постепенно выйти из кризиса.
Никаких чудес
Везение и чудеса – это замечательно. Всякое давно существующее государство не обошлось в своей истории без удачливости. Однако подобного сорта явления безусловно относятся к категории факторов случайных, которые, как я уже писал, способны подстегнуть или задержать естественное развитие событий, максимум – перенаправить их в иное русло, но кардинально изменить ход истории они не могут.
Думается, что становление русского государства было исторической закономерностью, которая так или иначе осуществилась бы, даже и без чудес.
Руси пришло время централизоваться.
В стабильности, безопасности, установлении общего порядка, прочности торговых связей, подчинении областей единому управлению были заинтересованы все слои общества: и церковь, и боярство, и новое служилое сословие – будущие дворяне (о социальной структуре зарождающейся страны будет рассказано позже); этого хотели горожане, этого хотели крестьяне, составлявшие основную часть населения и больше всех страдавшие от незащищенности, от набегов и междоусобиц.
К концу XIV века вся логика событий складывалась так, что центром русского государства должна была стать именно Москва.
На протяжении ста лет в этой точке концентрировалась политическая, церковная, торгово-экономическая и военная мощь. Здесь сформировалась сильная элита, которая подстраховывала власть во время правления слабых государей. Соседние княжества и крупные города, несмотря на всю сложность взаимоотношений с Москвой, привыкли смотреть на нее снизу вверх, и, конечно, вся Русь помнила о Куликовской победе, которая была одержана под предводительством московского государя.
В этом отношении весьма характерна история присоединения Нижнего Новгорода. Я уже говорил, что ярлык на это княжество Василий Дмитриевич выпросил у Тохтамыша, когда тот очень нуждался в помощи Москвы, однако здесь интересны подробности.
В Нижнем Новгороде сидел Борис Константинович, имевший титул великого князя, как и Василий. Узнав о решении ордынского хана, Борис встревожился, собрал своих бояр и стал призывать их к верности – «помнить крестное целование» и его доброту. Главный боярин Василий Румянец (родоначальник прославленного рода Румянцевых), разумеется, ответил, что все бояре готовы за князя головы положить.
Тут подошли москвичи в сопровождении татарских посланников. Борис велел затворить перед ними ворота. Тогда Румянец принялся его уговаривать: мол, впусти их, окажи уважение, зачем затевать войну, а мы все за тебя горой.
Борис послушался.
Москвичи стали звонить в колокола, собрали на площади горожан и объявили им, что отныне они – подданные великого князя московского.
Борис созвал своих бояр, рассчитывая на их поддержку, но тот же Румянец объявил ему: «Мы уже теперь не твои и не с тобою, а на тебя». Выяснилось, что он и другие нижегородские вельможи давно уже сговорились с Василием Дмитриевичем. Бориса Константиновича взяли под стражу, и его княжество безо всякого сопротивления перешло под руку Москвы.
Этот эпизод свидетельствует не столько о коварстве нижегородских бояр (хоть и о нем тоже), сколько об общей заинтересованности русского аристократического сословия в усилении московского центра.
Верный Румянец. И. Сакуров
Время военно-паразитических степных империй вроде Золотой Орды заканчивалось.
Они стали экономически, политически, социально и административно архаичными. Даже появление такой выдающейся личности как Тамерлан не привело с созданию прочной державы. Она рассыпалась вскоре после смерти великого полководца – в отличие от империи Чингисхана, которая продолжала расти и после кончины своего основателя.
Вряд ли могла Русь и сделаться – или надолго остаться – «литовской».
То, что Витовт проиграл битву на Ворскле, конечно, было случайностью. Но даже если б литовский правитель посадил своего ставленника в Орде и привел в вассальную зависимость московского зятя, эта экспансия не была бы прочной. Главной проблемой Литвы являлся Тевтонский орден, борьба с которым требовала от нее напряжения всех сил и крепкого союза с Польшей. Недаром Витовт после метаний между православием и католичеством отдал предпочтение латинской вере – этого требовали политические интересы и общий вектор литовской государственности. Инославному государю сохранить власть над Русью было бы совершенно невозможно.