Страница 30 из 39
Он никуда не побежал, а поднял с земли камень и ударил им волкодава, который первым бросился на него, тот, взвизгнув, отскочил. Но другие сбили мальчика с ног и прокусили руку, в которой он держал камень.
Сержант ухмыльнулся.
– Больно, солдат? С камнем ты неплохо придумал, только бил не в то место. За ухом каждой твари есть болевая точка, вот здесь. – Десантник подозвал волкодава и нажал пальцем за ухом. Собака, взвыв от боли, рванулась в сторону, но сержант давил до тех пор, пока она не захлебнулась своим воем и не упала.
– Как видишь, животное обездвижено. Тварь жива и скоро очнется, но, поверь, на меня она больше не бросится, как и другие собаки, потому что знают – я их сильнее. И ты, солдат, сможешь заставить псов уважать себя, пока тебе для этого просто не хватает знания.
Десантник бросил на колени Даньке аптечку.
– Окажи себе помощь сам.
Мальчик, морщась от боли, раскрыл аптечку, вытащил шприц и вколол в руку обезболивающее.
– Неплохо, – кивнул сержант. – А теперь возьми иголку и зашей себе рваную рану на животе. Если ты этого не сделаешь, то истечешь кровью.
– Я не смогу. У меня все руки покусаны, они не удержат иголку.
– Если хочешь жить, сделай это. После моего обучения ты либо станешь настоящим десантником, либо умрешь, другого выбора у тебя нет. Умрешь сейчас – облегчишь мне жизнь. Не нужно будет учить такого тупицу…
Данька достал кривую иголку и нитку, и, морщась от боли, зашил рану.
– Вперед, солдат! – рявкнул десантник. – Собаки устали ждать, пока ты приведешь себя в порядок.
Мальчик встал, кусая губы от боли, и ненавидящим взглядом уставился на сержанта. Собаки рванулись к нему, а он. прихрамывая, пошел к ним навстречу. Тут перед глазами все потемнело, и он почувствовал, как Пирс снимает с него шлем.
Данька сделал шаг, потом другой, ожидая боли, но ее не было, и он вздохнул с облегчением.
Разведчик стянул с мальчика комбинезон и сунул ему в руки.
– Давай в душ. Выглядишь ты неважно, да и пахнет от тебя потом, страхом и кое‑чем еще. Умойся и постирай комбинезон.
Мальчик крутанул вентиль, чтобы пошла холодная вода. Он сразу замерз, но это помогло, Данька снова почувствовал себя живым. Он вывернул наизнанку комбинезон и промыл, от него действительно пахло мочой.
Когда вышел из душа, закружилась голова, и мальчик зашатался.
– Спокойно, малыш, я рядом. – Данька почувствовал на плечах заботливые руки Пирса. – Ложись, отдохни. В первый раз всегда больно и трудно.
В ушах стоял какой‑то гул, слова разведчика слышались словно издалека, большую часть он не расслышал, понял только, что может лечь.
Данька опустился на матрац, и его закачало, потом вытошнило, а дальше он уже ничего не помнил.
Когда мальчик проснулся, то увидел, что Пирс сидит за столом и просматривает что‑то на мониторе.
– Как ты себя чувствуешь?
Данька приподнялся и тут же снова опустился. Тело болело, особенно ноги и руки.
– Я убрал за тобой. А сейчас просматриваю то, что тебя так напугало. Траст на этот раз превзошел себя. Он сделал абсолютно реальную программу, она позволяет увидеть и почувствовать все словно наяву.
– Мне до сих пор плохо, даже во сне дрался с собаками, а они меня кусали.
– Есть хочешь?
Данька прислушался к себе. Есть он хотел и не просто хотел, а так, словно не ел целую вечность.
– Очень.
– Сначала умойся.
Мальчик сходил в душ и залез под холодную воду. На столе его ждал открытый пакет, в нем дымилось мясо с овощами. Все было очень вкусно.
– Ну что, малыш? Если ты поел, может, пойдешь в обучающую комнату?
– Не отправляйте меня туда, пожалуйста. У меня до сих пор все болит…
– Хорошо, – согласился разведчик. – Можешь немного отдохнуть, но вечером тебе все равно придется идти туда.
– А нельзя сделать, чтобы было не так больно и страшно? У меня до сих пор волосы встают дыбом, когда я думаю о том, что со мною происходило.
– По‑другому нельзя. Страх и боль – это то, что заставляет нас делать такое, чего бы мы никогда не смогли в обычной обстановке. Благодаря этому твое обучение продлится не очень долго. К тому же все, что там происходит, вполне реальные истории.
– Это было на самом деле? – удивился Данька. – И этот сержант, и собаки, и забор?
– Да, малыш, Траст туда вставил все, что знал сам, и добавил то, что слышал от других. Я просмотрел не всю программу, но мне уже ясно, что он сделал все по‑настоящему.
– Неужели нельзя меня учить так, как в школах с компьютером и с учителем…
– У нас нет времени на такое обучение, да и в школе не учат выживать.
– Мне кажется, что я еще слишком мал для таких испытаний, – произнес Данька, удивляясь тому, что говорит. Он разговаривал, как взрослый человек. – Я сначала должен вырасти.
– Возможно, ты и на самом деле мал, но давай подумаем вместе о твоей жизни. Тебе тринадцать лет, а ты уже потерял мать и отца и оказался на планете‑тюрьме, с которой никто не возвращается…
– Почему? Я думал, что заключенные побудут здесь немного, а потом звездолет отвезет их обратно на Землю.
– Теоретически должно быть именно так. Они могли бы отбыть свой срок и вернуться. Только шансов на это почти никаких. Ты знаешь, что они добывают из этой горы?
– Нет.
– Руду тяжелых металлов. Это единственное, что нужно Земле и окупает все затраты на перевозку. Руда радиоактивна, поэтому все заключенные умрут рано или поздно.
– Зачем же они тогда это делают?
– Ответ прост, если бы ты подумал, то и сам бы догадался. Не будет руды, и сюда не прилетит ни один корабль. А это значит, что не будет ни еды, ни оружия, ни машин, а без всего этого здесь не выживет ни один человек.
– Значит, и я умру…
– Нет, Даниил. Космические разведчики проходят там, где другим не под силу, и выживают.
– Но я не разведчик…
– Ты им станешь, если будешь учиться.
– Мне страшно, дядя Пирс, даже думать об этом.
– Понимаю. Но либо ты учишься преодолевать боль и страх, либо становишься таким же, как другие заключенные, и делаешь то, чего от тебя хотят. Свобода, которую ты можешь получить, придет только через испытания и знания. Решать тебе, малыш.
– Я попробую, – неуверенно сказал Данька. – Только, если можно, не сегодня, у меня внутри по‑прежнему все дрожит от страха.
– Вечером ты снова пойдешь в обучающую комнату, – твердо произнес разведчик. – А пока можешь отдыхать.
– Не хочу больше спать. Лучше расскажите мне что‑нибудь о моем отце, дядя Пирс, я же его никогда не видел, а теперь и не увижу.
Разведчик задумался:
– Даже не знаю, с чего начать. Мы познакомились с твоим отцом в Академии разведки. Готовили нас сначала как звездных десантников, так что ты повторяешь в какой‑то мере его путь.
– Но какое отношение имеют разведчики к десанту?
– В десантниках большой отсев, до конца первого курса доходят от силы двое из десяти.
– Это из‑за собак, да? – догадался Данька. – Они многих покусали.
– С собаками и прочей живностью действительно сталкиваешься на первом курсе, и многие курсанты погибают, не сумев справиться со своими страхами. Учат в академии жестоко: если стреляют, то боевыми патронами, если ставят мины, то можешь быть уверен в том, что тебе оторвет ноги, когда ты на нее наступишь… Задача первого курса – выбрать самых выносливых, сильных духом, терпеливых и смелых, это очень важные качества для хорошего воина.
– Но вы же разведчики, а не воины. Почему вас учили как солдат?
– В этом вся хитрость. Сначала из тебя делают десантника, а потом, когда видят, что это не удалось, начинают готовить из тебя разведчика.