Она уже мертва

– Надо же! Девочка-то, оказывается, выросла. И теперь диктует нам, как себя вести. Забавно.

Ничего забавного в мизансцене не было. Стоило Полине оказаться в пространстве старой гостиной, как повторилась история двадцатилетней давности: Миш стоит у нее за спиной, Маш облокотилась на лестничные перила. И, если бы не Шило и Ростик, с любопытством взиравшие на вновь прибывшую из глубины комнаты, Полина бы точно расплакалась. Собственно, о том, что это именно Шило и Ростик, она узнала лишь спустя минуту, а пока на нее пялились два рослых парня, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Да-да, сходства в них было гораздо больше, чем в двойняшках МашМише.

– Э-э… Ты – Белка! – сказал один из них. Тот, что поприземистее и пошире в плечах. – А я? Не узнала?

– Эмм-м… – Полина смущенно почесала переносицу.

– Шило! Твой брательник из Архангельска. А это – еще один брательник. Ростик, иди сюда!..

Какие же они милые, симпатичные ребята! И надежные, судя по всему. У них открытые лица и такие же открытые, немного простодушные улыбки. Подобные улыбки свойственны провинциалам, неожиданно оказавшимся в кругу намного более продвинутых столичных родственников. Подумав об этом, Полина тут же мысленно одернула себя: нужно раз и навсегда покончить со снобистскими штучками, эти два парня – ее двоюродные братья, уже давно определившиеся в жизни и крепко стоящие на земле. Они занимаются самым настоящим мужским делом. И пользы от них наверняка больше, чем от самой Полины и вороха ее бессмысленных статей. И они по-настоящему рады ей, не то что МашМиш.

– Надо чаще встречаться! – заявил Шило, а Ростик согласно закивал головой.

– Да. Упустили уйму времени, – Полине вдруг стало безмерно жаль этих упущенных лет. Часть их была заполнена одиночеством, часть – такими сложными и запутанными отношениями, что после них даже одиночество казалось благом. Простота – вот чего ей всегда не хватало, если понимать под простотой ясность жизненных устремлений. А у архангельских парней с ясностью все обстоит в полном порядке.

– Наверстаем! Вся жизнь впереди, – Стоило только Шилу произнести эту восхитительную в своей банальности фразу, как Маш хмыкнула:

– На твоем месте я бы не обольщалась, Шило.

– Это еще почему?

– Местечко не слишком подходящее для разговоров о будущем.

Полина поежилась. Она еще толком не успела рассмотреть дом, но и одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять: лучшие его времена прошли. Возможно, они прошли еще раньше и закат начался несколько десятилетий назад, просто она была слишком мала, чтобы осознать это. Или Маш имеет в виду нечто совсем другое, связанное с тем трагическим летом? Хорошо ее архангельскому брату Шилу – он не мучается рефлексиями. Оттого и стрелы, пущенные Маш, не достигают цели.

– Местечко самое подходящее. Море, воздух, природа опять же. Не знаю, как вы, а я здесь отдыхаю душой. И рад встрече с тобой, Белка.

– Взаимно.

– Моя девушка – твоя большая поклонница. Ни одной статьи не пропускает. Хочет во всем быть похожей на тебя.

– …и за это он готов ее убить, уж поверь, – снова вклинилась Маш.

– Это еще почему? – Шило даже рот приоткрыл от удивления.

– Потому что эти… статейки… верный путь к разжижению мозгов. С другой стороны, может, нашему доблестному милиционеру как раз такая дама сердца и нужна. Глупая корова со студнем под черепной коробкой.

Пока Шило, хлопая глазами, переваривал сказанное, Маш снова переключилась на Полину:

– Тебе самой нравится то, что ты делаешь?

Ее тошнит от собственной колонки в журнале, содержание которого ничуть не лучше, чем сюжет сериала «Рябинушка, на тебя уповаю». И от трех других колонок в трех других журналах сходной студенистой направленности. Но Маш знать об этом вовсе не обязательно.

– То, что я делаю, нравится читателям. А это весомый аргумент, ты не находишь?

– Я нахожу, что ты та еще прохиндейка. А твои работодатели – негодяи.

– Вот как? Ты с ними знакома?

– Кое с кем очень похожим. Из того же медийного отстойника.

– Не ссорьтесь, девочки! – Миш молитвенно сложил руки на груди. – Мы не виделись тысячу лет, так стоит ли начинать встречу со склоки?

– Где я могу расположиться? – холодно сказала Полина.

– Э-э… Там же, где жила в свой последний приезд.

– Мы так решили с самого начала, – добавил Шило. – Каждый будет жить в той комнате, которую занимал в детстве. Если ты не против, конечно. Но если башня тебе не подходит… Есть еще комната… Асты. Она не занята.

– Башня вполне меня устроит. Кто-то еще не успел добраться или я – последняя в списке?

– Ждем Сережу. А так – все в сборе.

Все – это МашМиш, Ростик и Шило. А еще – Аля, Тата и Гулька. И, конечно же, Лёка – местный житель. Если память не изменяет Полине, малыши занимали одну комнату. Но теперь они выросли, и комната наверняка стала тесноватой для троих. Логично предположить, что кандидатом на выбывание оказался Гулька. Или Тата, ведь брат с сестрой могут расположиться в одном пространстве без особых неудобств. Как и две молодые девушки.

– А наши бывшие малыши? – поинтересовалась Полина у Шила. – Так и живут табором в детской?

– Не совсем. Первую ночь Татка провела в Астиной комнате. Но что-то ей там не понравилось.

– Что именно?

– Она не говорит.

– Она идиотка!

Маш, застывшая в кухонном проеме, произнесла это так громко и с таким презрением в голосе, что все вздрогнули и обернулись к ней. Бутылка коньяка в правой руке, низкий бокал в левой, по вискам струится пот, тушь с ресниц осыпалась на щеки. Еще минуту назад с Маш все было в порядке, но теперь… Она пьянеет на глазах.

– Не слушайте ее, – Миш попытался заслонить сестру.

– А ты не затыкай мне рот!

– Наверное, вам лучше подняться к себе, – посоветовал Шило.

– Поганые менты мне не указчики. Я сама знаю, что делать. Я привыкла называть вещи своими именами, и стоять у меня на пути не советую.

– Иначе?

Маш легко отстранила брата, нетвердой походкой подошла к Шилу, сидевшему на нижних ступеньках лестницы, и прислонила к его лбу указательный палец:

– Иначе – бэнг-бэнг-бэнг! – хихикнула она.

Шило дернулся и попытался отвести палец Маш, – это вышло неуклюже, как если бы перст судьбы ткнул не в молодого мужчину атлетического телосложения, а в маленького мальчика. На секунду Полине даже показалось, что на ступеньках и сидит восьмилетний Шило, в майке-«рябчике», со сбитыми локтями и коленями и царапиной на щеке. Выходит, бэнг-бэнг-бэнг пугал не только Белку, есть и другие жертвы! И не только среди людей – гостиная тоже пришла в движение. Поблекшие обои вновь обрели яркость, из вещей ушли дряхлость и тлен, а литографии на стенах чудесным образом очистились – как будто кто-то невидимый стер пыль со стекла. Как будто Маш своим бэнг-бэнг-бэнг разбудила дух этого дома и вызвала к жизни прошлое.

Вот только какое именно? Чье?

Наваждение длилось недолго, очнувшись на несколько мгновений, дом снова погрузился в спячку, но теперь Полина была абсолютно уверена: спячка продлится недолго, летаргический сон подходит к концу.

– Ты напилась, – Шило, вновь ставший взрослым, брезгливо поморщился.

– Что поделать. Смотреть на этот склеп трезвыми глазами не получается.

– Тогда уезжай.

– И не подумаю. Разве ты забыл, зачем мы здесь? Слетелись, как воронье, делить наследство. Каждый, поди, думает, что ему обломится кусок пожирнее. Понятное дело, старая грымза никого из нас не жаловала, кроме пары любимчиков, но вдруг…

– Не стоит так говорить, Маш…

– Неужели? Кто это печется о памяти покойной? Видимо, тот самый внучок, который навещал ее каждый год. Посылал ей денежные переводы, ежедневно справлялся о здоровье, – Маш крупными глотками влила в себя содержимое бокала и снова наполнила его.

– Она ни в чем не нуждалась. Ты же знаешь. И… за ней было кому присмотреть.

– Простого человеческого участия это не отменяет.