Мария Медичи

По правде говоря, Гастон ничего не ожидал от инфанты и уже начал собирать войска на испанских территориях. Он оправдывал свои происки тем, что якобы намеревался воевать только против Ришелье — бунтовщика и захватчика.

Гастон сговорился с Валленштейном — знаменитым полководцем империи и католического мира, пообещавшим предоставить 25 000 пехотинцев и 4000 всадников на три года при условия сохранения всех городов, которые он захватит во Франции.

В начале сентября Гастон располагал армией герцога Лотарингского в 18 000 пехотинцев и 2050 всадников.

Перед лицом такой угрозы Людовик XIII и Ришелье не бездельничали. Ришелье прежде всего был озабочен тем, чтобы вывести из игры герцога Лотарингского, представлявшего собой самую большую угрозу: через своих шпионов он знал о переговорах Карла IV и Гастона Орлеанского. Поэтому решил действовать без промедления.

Большинство владений герцога находились в Германской империи, и поэтому после поражения имперских войск в битве с протестантом королем Швеции Густавом-Адольфом по призыву императора Фердинанда Карл Лотарингский покинул Нанси, уводя всю свою армию.

Гастон почувствовал себя очень неуютно, оказавшись в Лотарингии без защиты ее герцога и солдат, и решил укрыться в Испанских Нидерландах со всеми своими силами, что крайне встревожило инфанту Изабеллу: «Это даст королю Франции повод разорвать с нами отношения».

Приют, данный Марии Медичи, можно было оправдать гуманностью и обстоятельствами, потому что побег королевы-матери поставил Изабеллу перед свершившимся фактом, но разрешение разместить войска Гастона на территории Испанских Нидерландов могло выглядеть только как провокация по отношению к королю Франции.

То, чего опасалась инфанта, не замедлило произойти. Гастон, торопясь покинуть Лотарингию, отправил в Люксембург один из своих полков. Узнав об этом, Людовик отправил маршала Ла Форса в погоню за ним. Нарушив границу Люксембурга — иностранного государства, Ла Форс атаковал полк у Флоренвилля и обратил его в бегство.

Правительство инфанты не снесло такого инцидента и мечтало о мести. Но, сознавая свою слабость, инфанта рассчитывала на интриги Марии Медичи и Гастона Орлеанского, которые позволили бы ей смыть нанесенное при Флоренвилле оскорбление. Такой возможностью мог бы стать Седан.

Седан — город, расположенный недалеко от Лотарингии и почти на границе с Нидерландами, — принадлежал герцогу де Буйону и находился под сюзеренитетом короля Франции. Герцог был неисправимым заговорщиком. Один из самых видных лидеров протестантской партии, из любви к интригам он, не колеблясь, начал переговоры с Марией Медичи, бывшей всегда непримиримой сторонницей католицизма. Эти переговоры вел Питер Пауль Рубенс. По договору в Седан было решено отправлять небольшими группами войска, которые в назначенный день выступят на стороне Марии Медичи и Гастона Орлеанского. Это практически независимое приграничное княжество стало бы, таким образом, столицей «правительства в изгнании», откуда бы началась военная экспедиция, которую несмотря ни на что продолжали готовить Гастон Орлеанский и его мать.

Но слишком много людей оказались замешаны в заговор, и Ришелье, обо всем проведавший, сумел их опередить. Войска маршала Ла Форса окружили город. Видя, что сопротивление бесполезно, младший брат де Буйона виконт де Тюренн начал переговоры. 17 ноября Ла Форс вошел в Седан, а сторонники Гастона были арестованы.

Дела Гастона Орлеанского были плохи: поражение при Флоренвилле и неудача в Седане. Томившиеся в бездействии войска, наводившие ужас на местное население, пришлось отправить в Германию. Ни один из зятьев Марии Медичи не пошевелился: очень осторожно и дипломатично — чтобы не вызвать гнева кардинала — Испания, Англия и Савойя призывали к урегулированию. Герцог Лотарингский, потерявший в Германии две трети своей армии, меньше всего был склонен в ближайшее время открыто компрометировать себя из-за Гастона.

Плохо заканчивался этот год! В Париже сторонники кардинала торжествовали. Перу графа де Ботрю приписывали сатирическую пьесу, в которой автор весьма непочтительно обращался к добровольным изгнанникам:

В Брюсселе настроение испортилось. По приказу Людовика XIII в преступлении против Величества были обвинены все, кто выступил на стороне Марии Медичи. Он приказал также захватить личное имущество королевы-матери. Так как ее письма становились все более язвительными, Людовик сообщил, что отныне отправит в тюрьму любого гонца королевы-матери с письмом, которое сочтет для себя оскорбительным. Единственной возможностью для королевы остаются открытые письма. 20 декабря 1631 года в Брюсселе она опубликовала настоящий памфлет на 23 страницах, в котором собрала все обвинения против Ришелье — письмо весьма неудачное, потому что в нем Людовик XIII изображен слабоумным и игрушкой в руках всемогущего кардинала. В этом письме нет даже намека на доказательства, что кардинал действует противно интересам Франции и ее короля.

Людовик не ответил. Тогда королева снова обращается к Парижскому парламенту с письмом, где, взывая к памяти доброго короля Генриха IV, на 26 страницах она повторяет бесконечные претензии к кардиналу. Письмо остается без ответа. Становится ясно, что никто не собирается слушать упреки королевы-матери, разве только несколько принцев — вечных бунтовщиков, не особенно верных союзников, способных воспламеняться только на словах. Марии Медичи и Гастону нечего ждать поддержки и внутри Франции: им придется опираться на внешние силы, чтобы «дестабилизировать» существующее во Франции правительство.

Именно этим королева и Гастон занимаются зимой и весной 1632 года. Они могли бы добиться успеха: реальные обязательства взяла Лотарингия, изменила свое отношение Испания. Но потребовались полная несостоятельность Гастона и его легкомыслие, чтобы успешно начатый 13 июня 1632 года поход закончился весьма плачевно при Кастельнодари 1 сентября.

Лотарингские интриги. Гастон в Брюсселе

Ришелье прекрасно сознавал, какую опасность представляет собой Лотарингия. Людовик XIII из Меца угрожал захватить ее, если герцог не объяснит лично своего поведения как по отношению к королю Франции, так и в германском деле. Карл IV серьезно воспринял угрозы короля и примчался в Мец, где король принял его очень холодно. Не имея возможности сопротивляться, 6 января 1632 года Карл подписал с Людовиком XIII Викский договор, по которому обещал не вступать в союз, направленный против Франции, и освободить свои земли от сторонников Марии Медичи и Гастона, никогда не предоставлять убежище королеве-матери и брату короля и никому из их приближенных.

Прежде всего герцог должен был выполнить свое обязательство — заставить Гастона Орлеанского и его сторонников покинуть земли Лотарингии. Он не собирался от него уклоняться, но все-таки своеобразно подшутил над королем Франции, позволив тайно заключить брак Гастона Орлеанского и своей сестры — принцессы Маргариты. Политическая и любовная интрига между Гастоном и Маргаритой продолжалась еще с 1631 года, но до сих пор Карл не делал ничего, чтобы ускорить заключение брака. Теперь же он изменил свое отношение по двум причинам: прежде всего — при этом не стоит преуменьшать роли гороскопов на политические решения той эпохи — астрологи предсказывали скорую смерть Людовика XIII, поэтому Карл не мог упустить возможность сделать свою сестру новой королевой Франции через брак с Гастоном. С другой стороны, он полагал, что Франции и Испании не избежать прямого столкновения, и рассчитывал на защиту Мадрида от преследований Французского короля, когда станет известно о тайном браке, а еще — продать подороже свой союз с Францией.