Угрюмый город

— Она совсем близко под кожей, думаю, я смогу достать. Приготовьте мне острый нож и пинцет. Надо это все прокипятить, и спирт, если есть. Потерпишь? — спросил у Николая.

— У меня где-то должен быть баллончик с эфиром, — сказала Лилия. — От Олега остался. Можно хотя бы местно обезболить.

Николая уложили на письменный стол, освободив его от бумаг и компьютера, для храбрости налили сто пятьдесят коньяку и попросили не смотреть назад. Лилия на всякий случай держала его голову руками. Но боли, как таковой, он и не почувствовал, по крайней мере, новой — в дополнение к той, которую испытывал последний час. Вначале резкий обжигающий холод, потом практически полное онемение. Он больше слышал, чем чувствовал, что Денис сделал надрез, кажется, крестообразный, влез пинцетом и несколько раз не мог ухватить пулю, она выскальзывала, и пинцет с противным щелком схлопывался. Наконец ему это удалось. Рану вокруг обработали йодом и туго забинтовали. Лилия принесла спортивные штаны Олега, которые оказались немного свободными, но с учетом повязки — как раз то, что надо.

— Все, теперь отлеживайся, — резюмировал Денис.

Николай возмутился:

— Не буду я отлеживаться! Анальгина с коньячком бахну — и снова в строй.

— Посмотрите на себя, — возразила Лилия. — В какой строй?

Николая вдруг одолели сомнения: с одной стороны, Денису без него будет тяжко, а с другой — до утра он все равно вряд ли во что-нибудь еще ввяжется, а тут такой шанс. Он и Лилия вдвоем (чеченец не в счет), впереди фактически целая ночь, она заснуть вряд ли сможет, а он, собственно, спать и не собирается. Черт, шанс действительно один на миллион. Смущало только, позволит ли раненая нога продемонстрировать все свои возможности. Но от одной мысли об обладании Лилией учащалось сердцебиение, кровь сама собой приливала, куда ей положено в таких случаях, и боль в ноге отодвигалась на самый задний план. Он допускал, что Лилии, наверное, сейчас не до этого, но раненому отказывать грех…

— Ты остаешься, — довольно бесцеремонно прервал его размышления Денис, — я так решил. Постарайся поспать и, пожалуйста, без глупостей.

— Так точно, гражданин начальник, — огрызнулся Николай. Денис конечно же догадался, о чем он думал. Ну и флаг ему в руки! Если сам постится, это не значит, что все остальные обязаны ему подражать.

Пока Денис и Лилия обрабатывали рану чеченца, Николай стоял на балконе, курил и злился. Начальничек, блин, отец-командир! Кого хочу, того хочу, и нечего мне указывать, когда это целесообразно, а когда нецелесообразно.

Лилия позвала его минут через десять:

— Денис уехал. Я постелила вам на диване в гостиной.

— А вы?

— Я лягу на полу в спальне, раненый может в любой момент прийти в себя, лучше быть рядом.

— Давайте лучше я лягу на полу, — предложил Николай, — а вы на диване.

— С такой ногой?!

— Ничего, справлюсь.

— Как хотите. Вскипятить вам чаю или, может быть, бутерброд?

— Нет, спасибо. — Николаю вдруг стало неловко. Лилия выглядела такой усталой. Ей бы сейчас просто отдохнуть. — Спокойной ночи.

Он улегся на полу рядом с кроватью, на которой лежал чеченец. Тот прерывисто и тяжело дышал, изредка постанывая и бормоча что-то в бреду. Николай честно закрыл глаза и постарался уснуть, но нога противно ныла, и он беспрерывно ворочался, ища позу, при которой боль бы ослабла.

Лилии тоже, очевидно, не спалось. Николай слышал, как скрипнули пружины дивана, потом тихие крадущиеся шаги, потом на кухне зажегся свет. Проворочавшись еще с полчаса, он решительно поднялся: в конце концов, может, ей именно этого сейчас не хватает?!

Она читала, но отложила книгу и бросилась подавать ему стул.

— Очень болит? Я сейчас сделаю вам чаю и принесу пенталгин.

— Не надо. Мне просто не спится. Пойдемте погуляем, вам ведь тоже не спится?

— Николай, — она склонилась над ним и губами, как ребенку, потрогала лоб. — У вас температура.

— Нет у меня никакой температуры, — он резко вздернул голову, и ее губы по инерции задели его нос и подбородок, она отстранилась, но не отошла. Его глаза, ее лицо и люстра под потолком оказались на одной линии. Николай почти не видел лица, оно попало в тень, зато вокруг ее головы разливалось слепящее сияние — натуральный нимб. — Мы просто постоим около подъезда или пройдемся по двору, там тепло, а мне сейчас нужен свежий воздух.

— Вам не стоит лишний раз напрягать ногу ходьбой по лестнице, кровотечение может возобновиться.

— Ну пойдемте хотя бы на балкон.

На это она согласилась. От легкого ветра прямо за перилами шелестели листьями липы, внизу во дворе изо всех сил трудился сверчок, луну заволокло облаками, и похолодало ровно настолько, чтобы у Николая появился законный повод приблизиться к Лилии вплотную, обнять, обхватив сзади за плечи, то ли опираясь из-за ноги, то ли согревая ее и себя. Она снова не возражала. От разговоров за день оба настолько устали, что стояли молча. Николай с удовольствием вдыхал запах ее волос, щекоча дыханием ее ухо, потом шею. Она как будто теснее прижалась к нему и, осмелев, он коснулся губами ее плеча сначала через ткань футболки, потом перебрался через воротничок, пересчитал осторожными мягкими поцелуями шейные позвонки. На четвертом она вдруг сбросила его руки.

— Достаточно. Боюсь, с этим у нас ничего не выйдет.

Николай опешил:

— Сейчас или вообще?

— Думаю, вообще. Спокойной ночи.

Она ушла к себе на кухню, а ему ничего не оставалось, как начать третью за сегодня пачку сигарет. Ладно, первый блин, он всегда комом. Никто и не рассчитывал на самом деле, что она, стоит только поманить, прыгнет на него с разбегу. Так было бы слишком просто и, наверное, даже неинтересно. Хотя обидно! Обидно донельзя.

Наверное, он заснул, потому что щелчок замка на входной двери возник ниоткуда, без звуков, обязанных его предварять: шагов Лилии или поворотов ключа. Вернулся Денис? Лилия дала ему ключ? В первое мгновение он даже подумал, что и щелчок замка ему приснился. В квартире было тихо, даже дыхание чеченца успокоилось и было едва различимым. Свет на кухне продолжал гореть.

Он с трудом разлепил спекшиеся губы, хотелось пить. Нога все еще ныла и, опираясь на стены, чтобы ее не тревожить, он кое-как допрыгал до кухни. Лилии не было. Достал из холодильника минералку, высосал почти литр. Куда она могла пойти? Смывать кровь со ступенек? Но это, кажется, уже давно сделано. Денис приехал и нужно помочь что-то или опять кого-то тащить из машины?

Николай допрыгал до балкона. Под липами стояла машина с зажженными фарами, не джип, по очертаниям, скорее всего, «мерседес», рядом с машиной никого не было, внутри разглядеть что-то было невозможно. И все-таки внизу, кажется, разговаривали. Николай, рискуя вывалиться, сильно перевесился через перила. Прямо под дверью подъезда, кутаясь в накинутый на плечи свитер, стояла Лилия, а рядом с ней — плотный невысокий мужик в спортивном костюме.

О чем они разговаривали, Николай, конечно, понять не мог. Говорила в основном Лилия, мужик кивал, угукал, потом сказал пару слов на прощание и пошагал к машине. Походка показалась Николаю знакомой, но не слишком. Но когда фигуру осветили зажженные фары, Николай даже присвистнул от удивления. Лилия только что дружески беседовала не с кем-нибудь, а с самим Боксером.

03.30

Денису было неудобно будить Крупицына, но что еще было делать? Сидеть и ждать, пока чеченец придет в себя? А если он сутки проваляется в беспамятстве? Конечно, надо прессовать Шуйского, но Денис прекрасно понимал, что тут туманными намеками не обойдешься, нужны свидетельства, подтверждающие, что он чья-то «шестерка», что он торгует оружием, что оружие у него и украли. Лучше, разумеется, вещественные доказательства, которые добывать уже нет времени. Но хотя бы уверенность в собственной правоте необходима. Иначе конструктивного разговора просто не получится.