Ледяная арфа гангаридов

«Месть Дахата» постучалась в его покои и, услышав приглашение, вошла. Тот, раскинувшись, лежал в постели, рядом одевалась наложница. Шеба и бровью не повела – она давно привыкла не обращать внимание на подобные картины. Увидев воительницу, Дахат приподнял волосатый торс и уселся на постели, прикрывшись до пояса простыней. В его глазах зажегся одобрительный огонек – для Шебы он был равносилен широчайшей из улыбок.

Правитель Хар-Наира, как всегда, невольно залюбовался Шебой. Он относился ко всем женщинам одинаково, презирая этих корыстных, мелочных, суетных человеческих самок, но тем не менее требовал их и использовал, никогда не щадил – их и так было слишком много вокруг. Однако, Шеба была исключением – она была воином, в этом она была равной ему, а значит, неприкосновенной. Он даже в мыслях никогда не делал Шебу игрушкой своих мужских прихотей, считая ее слишком ценной для того, на что годится любая женщина.

– Пришла? Хорошо, – кивнул он ей. – А ты – вон отсюда, быстро! – рявкнул он на наложницу. Та схватила остатки своей одежды и полураздетой выскочила в коридор.

Дахат указал Шебе на кресло:

– Садись и слушай – есть дело.

Сидеть в присутствии правителя было большой привилегией, но Шеба давно пользовалась ею. Между ними издавна установилась некоторая непринужденность, вызванная доверительным характером поручаемых воительнице дел.

– Вы хотите, чтобы я убрала этого лимерийца? – Шеба в нетерпении нарушила этикет, заговорив с правителем. – Его непросто разыскать ночью, но я постараюсь, повелитель.

– Нет, обойдемся – пока, – охладил ее рвение Дахат. – Я не хочу ненужных разговоров до конца турнира. Оставим его на потом, когда я женюсь на этой саристанской гадюке.

– Он уедет в Лимерию, повелитель.

– Значит, я разделаюсь с ним вместе с Лимерией. Пока это – неприятная, но мелочь. Есть дело поважнее.

– Я слушаю, повелитель.

– Для моих планов важно, чтобы я победил на турнире Дня Звездочетов.

– Вы победите, повелитель.

– Корэм – мощный противник. Мне хотелось бы иметь некоторое… хм, ручательство своей победы. Вот что мне пришло в голову, Шеба – люди уже видели, что у Корэма никудышный оружейник.

– Даже вам, повелитель, будет трудно нанести такой удар, какой нанес этот лимериец. Это прием для легкого меча, да и Корэм теперь наверняка не попадется в ловушку.

– Именно. Нужно, чтобы его меч сломался от обычного удара.

– Но это должен быть очень некрепкий меч. Таких не делают даже самые плохие оружейники.

– Можно и крепкий меч сделать некрепким. – Дахат помедлил, дожидаясь, пока воительница вникнет в его намек. – Открой.

Он кивком указал на верхний ящик прикроватного шкафчика. Шеба открыла ящик и увидела, что там нет ничего, кроме крохотного стеклянного пузырька с притертой пробкой. Не притрагиваясь к пузырьку, она вопросительно взглянула на повелителя.

– Возьми его, только осторожнее, – предупредил ее Дахат. – Ты догадываешься, что там?

– Да. Слезы винны.

Винной называли улитку, живущую на скалах, богатых железной рудой. Едкая жидкость, добываемая из винны, не действовала на стекло, но быстро и незаметно разъедала любое железо.

– Этой ночью ты должна пробраться к Корэму, разыскать его новый турнирный меч и помазать слезами винны. Проведи узкую полоску там, где лезвие сочленяется с рукоятью.

– А если мечей будет несколько?

– Помажь все.

Шебе не понравилось поручение. Оно не относилось ни к ведению Аргиона, ни Гангара, а скорее подошло бы Ликене, которой днем молились купцы, а ночью – воры. Однако, воительница беспрекословно подчинилась Дахату.

– Я это сделаю, повелитель.

Последний день турнира был днем поединков соискателей. В этот же день победитель среди соискателей и победитель жребия должны были встретиться в схватке, решавшей судьбу приза, поэтому Священный Меч Арноры был принесен из храма на турнир. Он лежал на парчовой подушке, положенной на невысокую подставку перед Тубалом, и сверкал драгоценной отделкой под лучами знойного саристанского солнца.

Тайвел пришел на поле без доспехов, пояснив друзьям, что впредь не намерен участвовать в турнирах, где будет биться Дахат. И Илдан, и Бристен были в полном турнирном облачении – Бристен жаждал проучить обидчика, Илдан не страдал такой самоуверенностью, но сожалел о случайности, которая раньше времени вывела его из соперничества. Кроме того, он помнил, что дочка Тубала считает его воином, способным выиграть турнир.

Придя на поле, Илдан подивился, как мало воинов было в доспехах. Тайвел, напротив, сказал, что ожидал этого, потому что никто из уважающих себя воинов не станет состязаться с такими мясниками, как Дахат. Бристен решил было обидеться на Тайто, но передумал, заявив, что у него особая причина. Об особой причине Илдана вслух не было упомянуто, хотя Тайвел, ни к кому конкретно не обращаясь, проронил вслух, что чувства – чувствами, а жизнь – одна.

Когда церемонимейстер вызвал соискателей, Корэм первым вышел на поле. В отличие от Тайвела, он считал, что жизнь – ничто по сравнению с победой в бою. Вслед за ним встал Бристен, чуть помедлив, со скамьи поднялся Илдан. Все трое остановились посреди поля, оглядываясь – неужели больше никто не выйдет? Илдан помнил слова Тайвела о том, что на прошлых турнирах бывало не менее чем по десятку соискателей. Еще один воин встал со скамьи – это был Кеннет, вышедший, чтобы хоть немного исправить позорное для своего повелителя количество бойцов. Остальные сидели, даже те, кто пришел с оружием и в латах, своим неучастием выражая презрение победителю жребия.

Илдан краешком глаза глянул на дочь Тубала – та не скрывала злорадной усмешки. На поле вынесли принадлежности для жребия, чтобы разделить соискателей на пары. Каждый из четверых вынул по шару и встал напротив своего соперника. Жребий Илдана упорствовал в шуточках, но на этот раз оказался скорее милостивым, чем суровым, снова поставив его в пару с Брисом. Двое других воинов были противниками посерьезнее.

Первыми сражались Корэм и Кеннет. Военачальник Кай-Кенора приложил все усилия, чтобы победить или хотя бы вымотать прославленного воина, но быстро потерпел поражение. После поединка Корэм даже не выглядел усталым, словно был выкован из железа, как и его меч. Затем на поле вызвали Илдана с Бристеном. На этот раз Илдан знал, как противостоять своему родичу и приятелю. После затяжного боя он резко атаковал, и выдохшийся Брис не устоял на ногах. Реабилитировав себя за поражение, Илдан получил возможность сражаться с Корэмом за право оспаривать приз у Дахата.

После короткого перерыва объявили последнюю схватку соискателей. Илдан вышел на поле и встал лицом к лицу с лучшим воином Триморья. Этот бой он почти не запомнил. Некогда было размышлять – он едва успевал следить за движениями противника. Его руки и ноги сами отвечали на действия Корэма, тело само разворачивалось и отклонялось, реагируя на выпады. Где-то на задворках сознания маячило удивление – неужели он еще держится, неужели парировал этот, казалось бы, последний удар, неужели провел ответный выпад? Когда Корэм наконец заставил его выронить меч, Илдан ушел на скамью с чувством, близким скорее к победе, чем к поражению, сам себе не веря, что так долго оказывал сопротивление такому выдающемуся мастеру. Теперь он понимал, что было просто смешным мечтать о победе над Корэмом.

– Ты хорошо выглядел, Илдан, – услышал он голос Тайвела. – Не огорчайся, что тебя выставили – Корэм здесь единственный, кто может всыпать Дахату. У меня, к сожалению, слишком легкое оружие.

– У Корэма будет третий бой, а у Дахата – первый, – вмешался в обсуждение Бристен. – Корэм уже порядком выдохся.

– Он выдохнется после десятого боя, не раньше, – возразил Тайто. – Илдан, ты заметил, что он выдыхается?

– Куда там! В такое короткое время… даже я не устал.

– Тебе показалось, вы довольно долго развлекали публику. Смотрите, они выходят!

На поле сходились Корэм с Дахатом. Публика ревела, выкликая имя Корэма, даже первая скамья присоединилась к крику. Наверное, за Дахата не переживал никто, кроме Шебы, мрачно стоявшей у боковой кромки поля. Шеба надеялась, что меч Корэма сломается еще в боях соискателей, но никто из соперников не нанес по нему достаточно мощный удар. Она успокаивала себя напоминанием, что слезы винны продолжают ослаблять меч и скоро хватит совсем небольшого усилия, чтобы обломить его.