Страница 23 из 35
«О Боже, о Боже, пакеты тоже в машине, там еда, коньяк, кастрюлька для Опса, чистое белье… вы видите, до чего я дошла?.. можно подумать, что обращаюсь в данный миг не к вам, а к Нему, к Всевышнему, которому, судя по всему, совершенно наплевать на все, что здесь происходит с людьми, природой, наукой, техникой, художественной литературой и проклятой, пропади она пропадом, историей… будьте добры, принесите все привезенное… благодарю, но что это вы, Володенька, снова так тупо на меня уставились?.. очнитесь, пожалуйста, пусть хоть в вас остается искорка здравого смысла… о Боже, до чего мы дожили?.. вы только подумайте: всю жизнь проклятый лауреат, как вся писательская сволочь высшего эшелона несчастной словесности, заявлял буквально на каждом шагу: мы за все и за вся в ответе!.. скоты, лжецы, зажравшаяся шобла тупых ничтожеств… все теперь валят на Ленина со Сталиным, хотя сами такие же, как они, ублюдки… и конечно же я не лучше их – я еще хуже… я добровольно изволила быть с ними вместе, а Котя не в счет… масса людей просто в шоке: в ответе оказались не агитпроповские шестерки, не номенклатурщики всех мастей, а трудившиеся рабы Утопии, как правильно заявлял в самиздате Буковский… и вот результат: Раечка – кто бы мог подумать? – корчила из себя комсомолку, золотая медаль, дочь вашего и Коти учителя физика, лицо продавщицы сельпо, но длинная нога, которую венчает прелестная попка и прочие выдающиеся части тела… ныне преуспевает на топ-панелях Парижа, грабастает огромные суммы… вы же лингвист: «грабастает» или «гробастает»?.. спасибо, я думала, что не от «граблей», а от «гроба»… ах, это не важно, все перепутано… трое ваших с Котей одноклассников загребают бешеные бабки на продаже компьютеров, летают с дорогими девками на тройку дней в Сочи, а у метро их учителя торгуют с рук черт знает чем – от белого хлеба до северокорейских презервативов… Береза, шустрый карьеристишко, и Гусь, который вылизывал жопу моему идиоту, выпрашивая право на инсценировку его дерьма, – теперь оба они вкупе с такими же верхолазами скупают на поверхности земли Лазурное побережье, замки Франции, курорты Испании и Греции… а шахтеры торчат под землей без получек… да, да, не в замках, не на яхтах, а под землей… масса предпринимателей, движимая понятными опасениями, продолжает правдами и неправдами сливать сотни лимонов за бугор, а трудящиеся продолжают нищать… законы отсутствуют… печатная бумага оказалась под контролем бандитов… страна, как мухами, облеплена всякими навозными жуками и трупными червями хищнического бизнеса… Володенька, взгляните: неслыханно возросли даже взятки, причем директор школы, учителя, члены приемных комиссий в институтах, даже врачи и сволочные сантехники требуют только валюту… что делать, Господи, что делать?.. без толку же проклинать Чернышевского во главе со всеми вопросами марксизма-ленинизма и остальными кретинами горбачевской клики… я же не шлюшка, чтобы скакать по панелям и подиумам мира – бр-р-р… не желаю принадлежать ни одному из разбогатевших ухаживателей… неужели вы думаете, что я – анпиловка-лимоновка, тупо выступающая за рухнувший большевизм?.. окститесь, я уже много лет, втайне от бывшего мужа, не расстаюсь с Солоневичем, Набоковым, Шаламовым, Оруэллом, Солжом, Флоренским, Мандельштамом и его вдовой, с «Доктором Живаго», наконец, с Иосифом Бродским… мы с Котей его боготворим, знаю, что он и ваш кумир… мне непонятно только одно: почему наследники этой чертовой власти и гнусной системы подло разворовывают все недоразворованное за семь десятков лет?.. кто дал им право нещадно хапать, взвинчивать цены, притыривать продукты, придерживать товары первой для каждой женщины необходимости… скажите же мне – почему?.. всюду деньги, всюду деньги, всюду деньги, господа, так?.. вчера я подумывала о том, чтобы немедленно наложить на себя руки… прочь, думаю, прочь на тот свет или еще куда-нибудь подальше, лишь бы истлеть в стороне от говенного разлития данной оттепели по всей несчастной нашей России… если бы не Котя, меня бы уже не было… не бледнейте, сегодня об этом не может быть и речи… жизнь продолжается, корнет Оболенский, плесните коньяку… мне необходим ваш финансовый совет».
«Извините, – говорю, осмелев, – Галина Павловна, я знаю людей, ожидавших всего случившегося гораздо раньше нас с вами, но, конечно, в других, более разумных и практичных формах… теперь искренне жалею, что робел предупредить, хотя часто думал о вас, извините, мечтал».
«Я и без ваших признаний не раз чувствовала, что у вас за мечты… не мнитесь, расскажите уж поподробней».
«Да, так вот и мечтал, как учил мой тезка, великий Ленин, более того, не мог я не мечтать о вас… вот сидим, как сейчас, почти на полу, болтаем о бесшабашных фокусах перестройки, я втрескан в вас по уши… если угодно, я ослеплен и парализован вашей красотой… хотите, капну еще чуток коньяка, вам необходимо расслабиться?»
«Канешно, хочу, как говорит грузин в том анекдоте, капните, пожалуйста… но не думайте, что я такая уж квохтающая нюня… когда тебя прихлопывает сосулька, сорвавшаяся с карниза, поздно думать о причине случившегося – слишком поздно, не так ли?.. но сначала – о деле… не молчите, говорите, иначе разрыдаюсь… между прочим, не из-за дела, а от радости».
«Сочувствую всей душой, помогу всем, чем смогу, не волнуйтесь, о деталях поболтаем позже, все будет о'кей».
«Тогда целуйте, черт бы вас побрал… можно подумать, что это вы дама, а не я… вы что – ждете постановления Совета министров?..»
В тот день я, к полному своему удивлению, впервые в жизни испытал совершенно молитвенное восхищение красотой женственности… словом, потом, после обалденной близости, уже на полу, валяясь на двух собачьих подстилках, вдали от всех матрацев, обоссанных и обосранных любезными согражданами, – Г.П. доверчиво со мной разговорилась, правда, не переходя на «ты»; впрочем, в неизменных наших «вы» было нечто сверхинтимное, волнующе заговорщицкое, поэтому еще больше разжигавшее дыхание и стук сердечный, сближавшее еще нежней – до растворения меня в ней, в ней – меня…
«Знайте же, Володенька, мы с Котиным отцом, с этим бесчувственным, всегда полуподдатым остолопом, давно уже находимся в довольно разных постелях… я не то чтобы его ненавижу, боже упаси, – никогда никаких не было у меня к нему сильных чувств… он распутник и полнейший алкаш, правда, благодаря мне научившийся вести себя прилично в присутственных местах… однажды нахождение рядом с ним стало непосильным для меня делом… мучало вечное к самой себе презрение за плен, сами понимаете, у каких социальных соблазнов… я же была сиротой, бывшей детдомовкой, нищей провинциалкой, не хотела гнить в глубинке, сорвалась в Москву, позвонила по первому же объявлению насчет домработницы… предлагалась прописка, жилплощадь, нормальная зарплата, возможность учиться и так далее… явилась на смотрины к явно высокопоставленному папаше и его сыну, похожему не на успешного, как он представился, писателя, а на хорошо раскормленного и накачанного спортсмена… мне сразу сказали, что от претенденток на место нет отбоя… оба одиноки, жена и мать буквально сгорела за пару недель от рака легких… увидев меня, они сникли: я была очень и очень недурна собою, стряпне научилась у тетки… в общем, идиотка, полная идиотка – я согласилась… не подумайте, что были намеки, приставания и так далее – я бы не потерпела ни отца, ни сына, ни похабного их душка… сын вообще млел, со мной разговаривая… я занималась домашними делами, в свободное время читала… в огромной квартире была не библиотека, а чудо… но вы и сами с ней знакомы… всюду чистота и порядок, дом – полная чаша… я мечтала поступить в ветеринарный институт… через пару месяцев Степан Иваныч, папа, попросил меня приготовить чинный обед… короче, жахнув рюмку, сын торжественно заявляет, что просит моей руки, – он влюблен, чувство его проверено на прочность… я смеюсь и говорю, что совершенно ошарашена, должна подумать… спрашиваю, где же, собственно, ухаживание и прочие старорежимные штучки?.. впрочем, что мне было долго раздумывать, тем более дура есть дура?.. ведь даже замужество по расчету вовсе еще, как я думала, не смерть… привыкну, возможно, втрескаюсь – мало ли что бывает?.. за женихом – возможность учиться, Москва, квартира, папаша-шишка на Старой площади, киношки, театры, рестораны… вскоре мы с женишком поехали в Крым, потом ЗАГС, родился Котя… со временем пошли бешеные тиражи, огромные гонорары, переиздания, экранизации, два лауреатства за ничтожную дешевню конфликтов хорошего с лучшим, дома творчества… катаюсь, проститутка, по заграницам, а тогда мало кто катался… закончила ветеринарный, с Котей сидели домработницы, постоянно увольняемые моим мужем, – я знала, что он их трахает… меня это не трогало, я его оправдывала, даже полный идиот не мог бы не почувствовать, что женой он нелюбим, немил он ей и нежеланен… мне подарили щенка сенбернара, он недолго протянул в общем-то зловредной для больших собак городской жизни… Котин отец был против моей работы ветеринаром, привел веские доводы, попахивавшие заботой о престиже одного из руководителей Союза писателей… я, опять-таки дура, вняла его речугам… теперь работаю личным ветеринаром Опса… конечно, мне сразу стало ясно, что никакой у меня не муж, не мужчина, не личность, а высокопоставленный холуй, пьянь и чудовищный потаскун, кстати, глубоко, но тайно презираемый папашей… писателя очень устраивала показуха той жизни: Котя, интересная и представительная жена, довольно странно хранящая ему верность, сам – крупный чин в Правлении Союза, бар-даки в бане, тачка с водилой, шикарные приемы больших друзей Советского Союза черт знает из каких прогрессивных и вражеских стран – идиоты проклятые, лизоблюды и ничтожества… но в отличие от него я все ж таки была человеком с довольно идиотскими, дело прошлое, принципами, казавшимися мне необыкновенно достойными… как бы то ни было, честность нрава всегда была для меня властительней желаний и прихотей… а жизнь-то шла, точней, не просто шла, а проходила мимо, удручая напрасностью всех былых надежд… и вот она внезапно остановилась, когда я сподобилась вглядеться в вашу милость… сердце, помню, екнуло, подогнулись коленки – я ведь все-таки не Крупская в гробу, а живая женщина в одинокой постельке… думаете, не замечала я всех этих ваших постоянно нескромных, то ли невольных, то ли совершенно безвольных взглядов? – замечала… а полное ваше при этом обалдение от смущенности и растерянности – думаете, не вызывало оно во мне смеха?.. вы представляли когда-нибудь нас вместе, вот так, как сейчас?»