Серебро на крови

— Ты сумасшедшая! — лицо вампира исказил суеверный страх. — Это связь с упырями так на тебя влияет?! В тебе не осталось ничего человечьего!

— Но ты же об этом всегда мечтал! — вновь закричала она. — Ты пытался заставить меня есть человеческую плоть, чтобы пробудить во мне тьму! Пытался скормить мне младенца, потому что был уверен, что так я стану такой же, как и ты! Полюбуйся на меня, мой милый — я стала именно такой, как ты и хотел!

Она соскользнула с места, ускоряясь к вампиру, намереваясь уничтожить то единственное, что держало в ней память. То единственное, что мешало паразиту подчинить её. Маркус был её связью с реальностью, с памятью, личностью, поэтому её ненависть и была столь яркой, столь острой, столь смертельной для них обоих.

Он увернулся, отскочил за стол, обнажая клыки и когти. Вампир зарычал на ламию, готовясь отразить следующий неминуемый удар. Девушка вновь устремилась к нему, но в результате оказалась по другую сторону стола. Зарычав, ламия запрыгнула на него, намереваясь оборвать жизнь вампира, но ему опять удалось увернуться. На лице ламии появились первые нотки сомнения. Неуверенность заставила её остановиться, чтобы изменить тактику. В её памяти сохранилась дуэль с Аннет, поэтому она не понимала, почему Маркус не уступает ей в скорости. Это было невозможно, но он двигался наравне с ней!

— Сюрприз, дорогая? — видя её колебания, злобно заговорил вампир. — Я подготовился к такому повороту уже очень давно. Мысль стать таким же быстрым и сильным, как и ты, родилась в тот момент, когда увидел, что ты сделала с несчастной Аннет. А потом были двадцать лет бок о бок с Фридой, анализы, эксперименты. Потом ещё почти двадцать уже без неё, но с Марой, стоящей подле Алистера. Думаешь, я не знал, кто ты такая? Потребовалось очень много времени, чтобы сделать нас совместимыми. Ведь твоя кровь для меня яд. К тому же ты другого пола, это тоже осложняло дело. Но у меня получилось! Смотри — я даже побелел, как и ты!

— Это омерзительно, — на лице девушки появилась гримаса отвращения. — Ты стал уродцем!

— Гибридом. Зато теперь получил твою скорость и силу. Теперь ты не сможешь убить меня. Как я уже говорил — силёнок не хватит!

Вместо ответа девушка зарычала и бросилась вперёд в отчаянном порыве мести, а через секунду отлетела в карту, висящую над столом. Рухнув вниз, она приземлилась на руки и ноги, запрокинула голову и зашипела как змея.

Маркус теперь стоял возле окна.

— Догони, мой милый монстр! Пришла пора изменить правила игры!

И он выпрыгнул из окна прямо в гущу событий — упыри за считанные секунды прорвали оборону города и теперь сражались с обитателями Ямы, упиваясь их страхом и гневом.

Выбравшись из-за стола, ламия устремилась следом за вампиром прямо в пламя разворачивающейся битвы. Крики, много крови, боли, внутренностей, горящих белым глаз… Всё смешалось, переплелось в кучу, закрыло собой вечерний свет, уступая место кровавым мёртвым сумеркам.

Ламия идёт по следу. Ей не нужно видеть цель перед собой, она нутром и тысячью глаз видит её далеко впереди и неуклонно настигает, рубя как чужих, так и своих — всех, кто вставал у неё на пути к финальной цели. Она горела белым пламенем, яркой звездой, спустившейся с небес на землю. Притягивала к себе взгляды и вот уже упыри защищают её от обитателей Ямы, учуявших в ламии их предводительницу. Секунда ударяясь о другую, бежит вперёд, и вот девушка уже перед входом в церковь, оставив позади себя разорванные на части тела, все те крики, всю ту боль. Здесь она одна. И никого нет рядом, чтобы предупредить, предостеречь, остановить, заставить задуматься! Ламия пришла убивать.

Она заходит в эту почти могильную тьму, освещённую только тусклым красным светом заходящего солнца. Девушка оказывается в пустой зале — все скамейки давным-давно вынесены, здесь царит запустение и холод — не осталось больше молитв, не осталось верующих в этом городе. Только битые витражи, да ржавеющий, покрытый пылью, орган позади сломанного алтаря. Здесь больше нет Бога.

— Выходи! — закричала она, осматривая балконы верхнего этажа, откуда в старину слушали мессу богачи. — Давай покончим с этим, хватит глупых игр!

Девушка мечется по залу, но причудливая игра теней мешает ей увидеть цель своей мести. То здесь, то там, мелькает тень, край зрения — виднеется движение. Гнев затопляет ламию, нетерпение прорывается, движения всё резче и резче. Она крутится, пытаясь увидеть и вот, что-то виднеется впереди. Белое во тьме, светящееся. Девушка издаёт победный крик и бросается вперёд, чтобы замереть в нескольких сантиметрах от отражения своего лица. Белое, как мел, сквозь кожу проступают светящиеся ветви сосудов, пульсирующие, доходящие до горящих белым глаз. Безумие на дне зрачков. Безумие и смерть в каждом движении чистой ослепительно белой ярости. От разочарования она бьёт зеркало и оно разлетается на мелкие кусочки. Вдруг, что-то мелькнуло позади и отразилось в разбитом стекле. Обернувшись, она вернулась в центр зала, цепко осматривая пространство церкви.

— Маркус, ты же говорил, что я слишком слаба для тебя! — она попыталась вызвать его на диалог, чтобы спровоцировать, чтобы он вышел из темноты. — Говорил, что расправишься со мной играючи! Так что же ты прячешься от меня, как какой-то жалкий слабак? Может ты наконец понял, что это у тебя силёнок на меня не хватит?

Ламия услышала биение, идущее от дверей и резко обернулась, обнажая хитрую улыбку на устах, но там никого не было.

Боль.

Крик исторгся из её груди, отражаясь воем поражённого паразита. Колючие иголки побежали вдоль позвоночника, уничтожая, стирая всё на своём пути.

Девушку обхватили за плечи и талию и плавно опустили на землю. Сквозь белую пелену неожиданной боли, она увидела торжествующее лицо Маркуса, прежде чем боль стала сверкать столь сильно, что зрение оставило её, полностью сменившись белым туманом искрящейся агонии гибели.

— Ты — венец всего моего творения. Самое изумительное и уникальное создание в этом проклятом мире. И тебя создал я. Я сделал тебя такой! Сделал сильной и мощной, великой, беспощадной. Я дал тебе всё, что ты имеешь! И теперь забираю обратно, — шипящий голос вампира проникал в самую глубь раскалённого добела сознания.

Ламия попыталась ответить, но из горла донёсся лишь хрип, а затем на губах возникла светящаяся кровь. Существо ломало, оно корчилось, распростёртое на холодном камне церкви, ломаясь, извиваясь от боли. К земле её прижимал вампир, наслаждавшийся процессом. Он внимательно следил за ней, изучая реакцию девушки на введённый препарат. Вампир потратил сорок лет на его создание и теперь с гордостью оценивал то, что получилось.

— Ты станешь человеком, — громко сказал он, проводя рукой по её мокрому от пота лбу. — Станешь слабой и уязвимой, какой и была всегда. И тогда вновь изменю тебя, но уже по-другому. Ты будешь жить вечно, но без меня обречённой на гибель. Я сделаю всё, чтобы кроме меня у тебя никого не было! Чтобы я был единственным, кто тебе нужен, единственным, кого ты любишь!

— Маркус! — раздался впереди женский голос.

Вампир поднял взгляд и увидел Хэл.

— Что ты здесь делаешь? — нахмурился он, поднимаясь и обходя лежащую на полу девушку, загораживая её от Хэл. — У нас был уговор!

— И я пришла его нарушить, — с обезоруживающей улыбкой на устах, сказала она, разводя руки в стороны.

Вампир обхватил себя за голову как будто бы его сразила острая мигрень.

— Что ты делаешь, тварь? — закричал он из последних сил, падая на колени. — Ты не сможешь…

— Я смогу.

За его спиной как из-под земли вырос колдун Кронос. Он подмигнул скрестившей руки на груди Хэл, а затем одним ударом длинного меча срубил голову вампира.

И наступила тишина.

— Теперь мы квиты, колдун, — сказала Хэл. — У меня больше нет долгов перед тобой и Мэл.

— Да, — кивнул он, опускаясь на колени рядом с метущейся от боли возлюбленной. — Всё закончилось.

— Если в ней проснётся жажда мести к Алистеру, передай ей — он мой, — бесстрастно заявила она, растворяясь во тьме.