Страница 76 из 90
Что же еще помнится? Вот поговорка у курящих: «Третий не прикуривает». Вроде бы она тоже пошла с той войны. Считалось, что, когда зажигается спичка и прикуривает первый, бур берет винтовку, когда прикуривает второй — бур целится, а когда третий — стреляет, и обычно без промаха.
Да, и, конечно, читая об Уинстоне Черчилле, Ллойд Джордже, южноафриканском премьер-министре Яне Смэтсе или фельдмаршале Китченере, неизбежно встретишь упоминание, что известность к ним пришла как раз с той войны. Читаешь о Махатме Ганди — что он служил в английских вспомогательных частях, носил раненых. Об Александре Гучкове, председателе Государственной думы, принимавшем потом отречение у Николая II, — что он сражался добровольцем на стороне буров. Об основателе бойскаутского движения Баден-Пауэле — что первыми бойскаутами он считает мальчишек, которых посылал связными из осажденного бурами Мафекинга. О Конан Дойле — что он работал главным хирургом в южноафриканском полевом госпитале. Об Эдгаре Уоллесе или Редьярде Киплинге — что они отправились на Юг Африки военными корреспондентами. Там родились и стихи, ставшие потом песней:
Пожалуй, и еще какие-то приметы той войны уцелели в нашей памяти. Но все равно, разве сейчас, после двух мировых войн, можно себе представить, как потрясла мир та первая большая война нашего века? Теперь она не кажется ни крупной, ни такой уж страшной.
Но тогда, на рубеже прошлого и нынешнего столетий, это было крупнейшим событием в мире. Многие считали, что именно оно завершило уходящий век и ознаменовало наступление нового, совсем иного столетия.
Потрясение было особенно острым потому, что столь крупных военных столкновений не было уже около четверти века — после франко-прусской и русско-турецкой войн. А тут с одной только английской стороны сражалось несколько сот тысяч солдат. Армады британских кораблей утюжили Атлантику, перевозя эти несметные полчища, а с ними — горы железа и пороха.
Новинки военной стратегии и тактики, изобретения военной техники за два-три десятилетия — все это впервые проходило проверку в боях. И генеральные штабы многих стран сразу же направили своих представителей на поля сражений, боясь, не приведи бог, упустить что-нибудь.
А изобретений и нововведений выявилось множество. Защитный цвет хаки: кто теперь помнит, что он появился в ту войну, как и многие другие способы маскировки? Что впервые в боевых условиях был применен бездымный порох, впервые, в массовом масштабе, автоматическое оружие, пулеметы — так же как и шрапнель, разрывные пули дум-дум, взрывчатое вещество лиддит; впервые использован на войне полевой телеграф и даже кинокамера.
Изменились и боевые порядки войск — атака сомкнутыми колоннами потеряла значение, уступила место расчлененному строю.
Меню праздничного обеда для английских офицеров, отправляющихся на трансваальский фронт
Теперь траншеи, окопы и колючая проволока кажутся чуть ли не извечными спутниками войн. Но впервые колючая проволока, как и траншеи, была применена бурами.
А система концентрационных лагерей — такая, увы! распространенная в XX веке. И она идет оттуда. Конечно, масштабы были потом далеко превзойдены, но для тех времен двадцать тысяч бурских женщин и детей, погибших в этих лагерях, — тоже цифра трагическая.
Поражаться приходится, как мало уроков извлекли из той войны европейские генеральные штабы. Вот вроде бы весь мир узнал о действии пулеметов — ведь это уже не война с ндебелами! Но узнать-то узнал… Военачальники европейских армий все равно не осмыслили до конца, что такое пулеметный огонь. Потребовалась мировая война.
Казалось бы, после тех трансваальских сражений уже невозможны прежние кавалерийские атаки — в тяжелых доспехах, какими бы красивыми они ни казались. Но вот воспоминания генерала А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю». Находясь в Париже, он 3 августа 1914 года, в день объявления войны, выглянул из окна и «не поверил своим глазам». Выступали в поход кирасиры, всадники, «закованные в средневековые кирасы… наполеоновские каски со стальным гребнем, из-под которых спускался на спину всадника длинный черный хвост из конского волоса». Правда, кирасы и шлемы были покрыты для маскировки парусиновыми чехлами.
Каким контрастом с этими доспехами, наследием рыцарских времен, был треск пулеметов — они уже в тот вечер стреляли по германскому цеппелину над Парижем.
«Судьба этого несчастного полка, — писал Игнатьев, — была, конечно, предрешена». Эту-то французскую гвардейскую конницу заставили атаковать немецкие позиции. И пулеметный огонь косил ее ничуть не милосерднее, чем ндебелов в 1893-м. Трагедия постигла и самые привилегированные кавалерийские полки русской гвардии. В августе 1914-го они пошли в атаку на германские пулеметы и орудийные батареи. Сколько аристократических семей России облеклось после этого в траур…
Европе понадобится собственный опыт, собственные трагедии. Только после этого изменят и тактику кавалерии, а самих конников переоденут в мундиры цвета хаки, как и всю армию…
Биографы Родса любили повторять, что тогда, на исходе прошлого столетия, он будто бы не ждал войны, не верил, что она начнется. Льюис Мичел, автор двухтомной биографии Родса, писал, что, хотя еще за несколько месяцев до начала военных действий «подавляющее большинство колонистов считало войну неизбежной, остается совершенно непонятным, почему Родс продолжал высказывать противоположное мнение».
Но даже приводимые тем же Мичелом сведения говорят о том, что поведение Родса было вполне понятным. Вот хотя бы телеграмма Родса Альфреду Бейту в Лондон: «Помните, что Крюгер, если наше правительство останется твердым, в конце концов уступит. Надо только продолжать приготовления как можно более открыто. Ничто не заставит Крюгера стрелять».[166]
Одному из английских министров Родс говорил:
— До каких пор вы будете разрешать Крюгеру дурачить вас? Он ведь только блефует, и, будьте уверены, если вы примените военную силу, он сразу же сдастся.
Как-то неприятно писать избитое слово «провокация», но оно очень уж тут напрашивается.
Может быть, Родс и впрямь думал, что кровавой бойни не будет? Что стоит припугнуть буров, и они сразу же сдадутся? Но ведь он же сам всячески привлекал внимание английского правительства к оборонительным приготовлениям Трансвааля, к тому, что Крюгер тайно ввозил из Германии крупповские пушки и маузеровские винтовки. Родс видел в подвозе Трансваалем каждой партии оружия новый предлог для антитрансваальской кампании и усиления английского военного контингента на Юге Африки. Ну а что же он, не подозревал, что крупповские пушки в руках бурских артиллеристов действительно начнут стрелять? И что на британские ультимативные домогательства Крюгер — как это и произошло 9 октября 1899 года — может предъявить свой ультиматум, требуя, чтобы Англия прекратила военные приготовления?
Как показала война, начавшаяся после ультиматума Крюгера, вся Великобритания — и правительство, и военные, да и просто публика — недооценивали буров, их желание и умение отстоять свою независимость. За некомпетентность и преступную безответственность властей и генералов расплачивался своей кровью, как всегда, народ.
Но на Родсе лежала особая вина. Уж он-то должен бы знать буров. И набег Джемсона, казалось бы, дал ему такой урок…
Ну а главное — он-то вообще был первым виновником этой воины. Ведь если бы даже в течение последних месяцев или последнего года перед войной Родс ничего не делал, все равно она была результатом его политики. Политики не нескольких месяцев, а многих лет. Политики, направленной на включение всей Южной Африки в Британскую империю.
166
Michell L. Op. cit., v. II, p. 246.