Страница 32 из 71
Его Нина, бухгалтерша с прихода, веселая вдова тридцати восьми лет, последние три года скрашивала отцу Вячеславу его скорбное монашеское существование в захолустном приходе. Вдруг как белены объелась, заявила, что надоело ей ходить в тайных любовницах, сколько можно - не девица уже и не семнадцать лет, и пригрозила, что если он не женится на ней, то она пойдет к владыке и все о блудном иеромонахе расскажет. А жениться отцу Вячеславу за эти годы ох как расхотелось, тоже ведь не семнадцать лет ему.
Решил отец Вячеслав сам к владыке идти, а то Нина - женщина отчаянная, если сказала -пойдет, значит, пойдет, а там позора не оберешься. Лучше уж самому с архиереем поговорить, глядишь, умилостивится, может, и сан снимать не придется. Не любят архиереи таких историй, ох как не любят! А не смилуется - так можно со спокойной душой отказаться от монашества и от священства, да и жениться на Нинке. Только перед тем, как идти к владыке, решил отец Вячеслав выпить для смелости бутылочку марочного коньяка, что подарили ему прихожане на прошедшую Пасху. О житье своем скорбном подумать, о смысле этой бессмысленной жизни. Только вот выпил бутылочку - мало; выпил запас кагора, домашнюю настойку бабы Шуры в объеме полутора литров, три «кристалловские» водки, что на поминках за отпевание дали, - и понеслось.
Дальше он не помнил, сколько пил, деньги были Нинке на подарки, вот все подчистую на храбрость и ушли.
Кое-кто из соседей заметил, как от дома отъехал черный и очень грязный джин. Больше в поселке отца Вячеслава никто не видел.
Славик Архипов рос тихим послушным мальчиком. Семья его была глубоко верующая. Он никогда не перечил старшим, не спорил с мамой и не высказывал ей своего мнения. Вырос он в маленьком городке в окружении церковных людей и храмов. Часто в их доме гостили монахи и иеромонахи, странники, странствующие монахини и прозорливые старицы.
Мама Славика всегда мечтала, чтобы ее сын стал священником, а еще лучше - монахом. Когда мама отдавала Славика в семинарию, мальчик не сопротивлялся и покорно шел, куда она велела. Хотя в душе он в попы не хотел, он хотел в моряки. Дальние страны, загадочные моря, приключения и романтика - вот что манило Славика. А попы? Ну что в них интересного: служи, кадилом маши, выслушивай бесконечные исповеди назойливых старух, крести визжащих младенцев, отпевай хладных покойников...
Нет, все это ему не по душе.
В Московскую семинарию он не прошел но конкурсу, и мама отвезла его в Питер - тогда еще Ленинград - и слезно договорилась о его поступлении. Славика взяли скрепя сердце, настолько откровенным было его неверие.
Потянулись годы учебы. Несмотря на неверие и циничное отношение к жизни, Славик старательно грыз гранит богословской науки, получал за это пятерки и так же старательно пытался стать верующим. Он пытался, искренне пытался достичь богопознания, но в то же время у него была уникальная способность сходиться со всякого рода мерзавцами, которые всякий раз сбивали бедного бесхребетного Славика с пути истинного и с вершин богопознания. В конце концов Славик решил, что, хотя путей богопознания вовсе не существует, по церковной лестнице идти все же придется, так как деваться больше некуда, не идти же в самом деле в моряки - мама этого не поймет.
В четвертом классе семинарии, окончательно сформировав свое скудное мировоззрение, Славик решил жениться. Он смотрел на девушек и мечтал, как наконец женится и будет обладать одною из них. Его всецело увлекло женское естество, моря, приключения и путешествия отошли на второй план, как отходят детские мечты, сменяясь жизненными реалиями. Он мечтал о женщинах, но признаться в своих таких взрослых мечтах стыдился даже самому себе. Приходили ночи, все спали, а он, свернувшись под семинарским казенным одеяльцем, предавался плотским грезам. Решиться познать женщину он не мог. Живя в церковной среде, сделать это для столь нерешительного характера не представлялось возможным. Надо было законно жениться.
«Женюсь и буду белым священником», - думал Славик.
Но грянул гром среди ясного неба: в середине четвертого класса Славику как отличнику и кандидату в академию предложили постриг. Нет, не постриг простого чернеца, а путь ученого монаха, со всеми его заманчивыми карьерными перспективами и регалиями, которые белому священнику недоступны. Славик напрягся. С одной стороны, столь заманчивое предложение, словно птица счастья, само идет в руки. А с другой - как же женитьба? Как прожить без женщины, как отказаться от простой природной потребности человеческого естества? Лишить себя семьи, вести искусственный, искаженный образ жизни...
Славику казалось это непосильной жертвой, и птица счастья вот-вот должна была выпорхнуть из его рук. Но, как обычно, в нужный момент очередной мерзавец подсказал Славику, что его сомнения и яйца выеденного не стоят и при желании даже монах всегда может найти способ общения с женским полом. Стоит только захотеть. Славика это утешило, и он принял постриг с именем Вячеслав, затем и рукоположение в иеродьяконы, а через некоторое время - в иеромонахи. Следующие четыре года он прожил в академии, пытаясь стать настоящим академическим ученым монахом, создавая монументальный труд - монографию в области церковной истории и раннего христианства. К окончанию академии труд был завершен, и Славик готовился почивать на лаврах, мысленно примеряя «селедку» - знак богословской кандидатской степени. Но, получив монографию с рецензии, Славик не мог поверить своим глазам. Авторитетный профессор Богоявленский весь его великий труд в тысячу страниц перечеркал красным карандашом, написав: «Абсолютная галиматья и графомания». Возмущенный Славик прибежал к профессору — седовласому и седобородому старцу.
- Отец Вячеслав, - произнес степенный профессор, - при всем уважении к вашему сану я не могу принять вашу работу хотя бы потому, что вы многократно повторяетесь, переливая, так сказать, из пустого в порожнее, - это называется тавтология. Я думаю, что вам стоит попробовать себя на другом поприще.
Профессор с достоинством удалился, а обескураженный отец Вячеслав остался глотать обиду. Вожделенная «селедка» уплыла, как золотая рыбка, махнув на прощание хвостиком.
Закончилась академия, и Славика назначили преподавателем славянского языка в младших классах семинарии. Но пройтись по преподавательской лестнице и достигнуть высот инспекторства, за которым маячит перспектива архимандритства, а там, глядишь, и архиерейства, отцу Вячеславу не удалось. Его тихо удалили за скандальную связь с некой девицей из работниц академической канцелярии. На ковре у митрополита он слезно каялся и умолял не отправлять его в монастырь. Тогда архиерей сжалился и назначил его на приход вторым священником в одно из сел Волгоградской области.
- Скажи, Султан, зачем тебе понадобилась эта грязная, пьяная поповская свинья? - спросил Мавлади, проходя в комнату, где на атласных подушках сидел, развалившись, Султан.
- Он что, пьяный? - поморщившись, в недоумении спросил Султан.
- Да вдрабадан, мы его из-под стола всего в блевотине выковыряли.
- Странно, у меня была информация, что он не пьет, - произнес Султан.
- Ахмет, там у нас гость, распорядись, чтобы, когда протрезвеет, его помыли, переодели. Как сможет говорить - сразу ко мне.
- Так зачем тебе этот вонючий кафир? - устраиваясь на подушках и закуривая элитную сигару, еще раз спросил Мавлади.
- Дорогой, ты покушай - барашек, шашлык, бери, что хочешь, ешь. Устал, отдыхай.
Мавлади понял, что на его вопрос Султан не ответит, все же Султан выше его, Мавлади, и запросто может не отвечать.
- Ты кушай, потом о делах поговорим, у нас есть что обсудить. Работы много навалилось, слава Аллаху.
На следующий день Мавлади уехал, а к вечеру Ахмет привел протрезвевшего, вымытого и переодетого отца Вячеслава. Выглядел он, мягко говоря, неважно: серое помятое лицо, огромные синюшные мешки под заплывшими глазами.
- Присаживайся, гостем будешь, - указал на стул напротив Султан.