Страница 31 из 71
Он смотрел на Алену так, будто пытался заглянуть ей в душу, оценить, насколько понравились ей все его шуточные, почти глупые речи. Он не любил пустословить, но для того, чтобы знакомство сделать как можно более непринужденным и располагающим, приходилось прибегать к подобным приемам.
Алене нравилось все, что он говорил, ей нравился он сам, его голос, его интонации и мимика. Не важно, что он говорил, важно было, как он говорил. Она слушала его, как слушают звук воды или пение птиц в лесу, как слушают шум дождя или потрескивание поленьев в печи. Она не отдавала себе отчет в этом, она не понимала, что просто слушает его голос, звук его голоса, вибрации, интонации, тембр. Ей было интересно то, что он говорит, интересна информация и ее подача, пусть даже шутливым тоном, она привязывалась к нему, как привязываются к чему-то неопределенному, но очень приятному и привлекательному, увлеклась, как увлекаются невероятным и фантастическим сном, таким сном, после пробуждения от которого начинаешь продолжать сочинять его.
- Нет, нет, вы так интересно рассказываете. Я сама часто задумывалась над тем же. Очень хотелось узнать жизнь людей, но все эти стандартные маршруты, рассчитанные исключительно на туристов, не дают полноты картины, не дают узнать о стране и ее жителях. Тем более проживая в таком отеле... Правда, я училась здесь несколько лет назад, но тогда, кроме учебы и нескольких экскурсий, тоже ничего не было.
- Насчет отеля вы точно заметили, лучше всего селиться не в таких огромных отелях, а в каком-нибудь маленьком и очень красивом, спрятанном где-нибудь в переулках возле Сент-Джеймс-плейс. В некоторых даже настоящая антикварная мебель, не говоря уже о настоящих британских традициях. А все эти мировые сети похожи один на другой как близнецы- братья. Это я к тому, что, чтобы почувствовать национальный колорит, надо прежде всего останавливаться в национальном отеле. Затем национальная кухня, маленькие неизвестные музеи, например музей Фрейда и его знаменитый диван с красным восточным ковром, или Фентон-хаус с уютным садом, старинной мебелью и коллекцией клавишных инструментов. И еще Ковент-Гарден, место хотя и туристическое, но очень яркое. Кстати, там есть замечательная улочка Нилс-Ярд в сельском стиле, которая славится великолепными сырами.
- Да, да слышала про эту улицу, правда, пока не довелось там побывать.
- Алена, вы много потеряли. Жаль, что у нас мало времени, я бы вам показал настоящий Лондон. Впрочем, я уже чувствую себя хвастуном и сгораю от стыда. Может, перейдем на «ты»?
- Конечно, давайте на «ты», - Алена заметила, что, несмотря на то что он много болтал, его тарелка была пуста, а она даже не притронулась к еде.
Ей стало как-то неудобно, она боялась выдать свой восторг от этой случайной, мимолетной встречи.
- Тогда давай, а не давайте, - и Руслан засмеялся. - Ой, ты ничего не съела, это я виноват, совсем заболтал молодую девушку. Давай принесу тебе салат и себе тоже, я, кажется, не наелся. Здесь есть замечательный салат, я его в прошлый раз распробовал. Сейчас.
В тот вечер она оставила ему номер своего телефона, договорившись, что в Москве он обязательно ей позвонит и они куда-нибудь вместе сходят, а вот куда - будут решать на месте. Они еще долго сидели в ресторане отеля, затем поднялись на смотровую площадку, оборудованную прямо на крыше, откуда открывались прекрасные виды на вечерний город и Темзу, и болтали без остановки, все о том же и ни о чем.
Прилетев в Москву, Алена сразу поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет его звонка. Иногда она доставала визитку Руслана из записной книжки и рассматривала набор цифр его телефонного номера. Ей казалось, что если набрать эти цифры, то можно услышать его голос. А голос был таким близким и в то же время недосягаемым. Почему она вспоминала этот голос - она не могла понять. Ей хотелось слышать его интонации, видеть мимику его лица, его глаза, улыбку и его легкий смех, похожий на шелест листьев. Но позвонить первой она, конечно, не решалась. Не позволяли воспитание и женское достоинство. Ей начинало казаться, что он уже никогда не позвонит и она никогда не услышит его голос.
Руслан позвонил через неделю.
- Ассалям малейкум, Мавлади, дорогой!
- Малейкум ассалям, какими судьбами, Султан, что звонишь в такую рань? - раздался в трубке мягкий, несколько хрипловатый после сна голос.
- Мавлади, у меня к тебе дело, я тебя по пустякам рано никогда не беспокою. У вас в Волгограде, записывай адрес: поселок Степное, улица Южная, дом три, квартира три. Записал? Так вот, по этому адресу попик один проживает.
- Попик? Ты уже и за этих взялся? Его, что, надо того? - в трубке послышался легкий ехидный смешок.
- Нет, того его не надо, доставь его ко мне, срочно, только, Мавлади, ты его привези мне по-хорошему, без мордобития, он мне для одного дела очень нужен.
- Султан, все в лучшем виде, как скажешь, вечером тебе его доставлю со всеми потрохами.
- Ну бывай, жду, приедешь - увидимся, потолкуем еще.
Иеромонах Вячеслав пил, пил беспробудно вот уже вторую неделю. Из дома выходил только по нужде - до ближайшего магазинчика на углу.
«Нина, Нина, - шептал отец Вячеслав в пьяном угаре, наливая себе очередной стакан дешевой водки местного разлива, - как ты могла так со мной поступить...»
Он пил, как пьют алкоголики - из простого граненого стакана, почти не закусывая. Нет, последние дни он стал закусывать, чтобы меньше тошнило. Бабушки-прихожанки всегда снабжали своего батюшку домашними разносолами: помидорчики, огурчики, перчики -вкуснятина.
«Спаси их, Господи, - думал отец Вячеслав, пуская пьяную слезу и доставая из банки очередной крепенький огурчик. - Любит наш народ своих пастырей. Эх, Нина, Нина, векую оставила мя еси».
Выпив залпом очередной стакан и похрустев огурчиком, шмякнулся на диван, зазвенели задетые ногами пустые бутылки. Через два часа он очнулся от сильной тошноты, еле-еле доплелся до туалета, а может, и не дошел до него, он плохо соображал. Следующий раз он очнулся у стола, пытаясь трясущимися руками налить водку, но драгоценная жидкость только расплескалась, горлышко бутылки звенело по стакану, отдаваясь дикой головной болью, пришлось допить так, прямо из горла. Полегчало, он сел, огляделся и стал доставать неподатливыми пальцами последний огурчик. Огурчик плавал, как рыбка, и доставаться не хотел. Тогда отец Вячеслав выпил рассол, а непослушный огурчик вытряхнул на стол, но тот явно не спешил посетить нутро батюшки и резво ускакал прямо под стол.
- Куда, сволочь! - захрипел отец Вячеслав, крякнул и, попытавшись нагнуться, свалился под стол в самую толпу пустых бутылок.
Бутылки жалобно зазвенели и покатились в разные стороны. Только он протянул руку, пытаясь схватить нахальный огурец, и уже было схватил его, как бешеный корнишон опять выскочил, как живой, и умчался куда-то в сторону дивана. В этот момент, тщетно пытаясь встать, он увидел перед собой ноги в блестящих изящных ботинках, потом еще ноги в высоких военных ботинках на шнуровке, потом еще одни ноги в таких же ботинках.
- Кыш, кыш, нечистая сила, свят, свят, свят, - заорал что было мочи отец Вячеслав.
- В ванну его, под холодную воду, пусть очухается, - скомандовал тот, кому принадлежали изящные ботинки.
Двое в военных ботинках подняли обмякшего отца Вячеслава и потащили его в ванну.
«Интересно, зачем Султану понадобилась эта пьяная свинья?» - подумал человек в изящных ботинках, с брезгливостью оглядывая убогое жилище священнослужителя.
- Мавлади, куда его? - спросил один из боевиков по-чеченски, вытаскивая из ванны трясущегося и окончательно обмякшего батюшку.
- В машину, и быстро, а то уже и так шуму наделали.
Отец Вячеслав попытался поднять голову, мокрые волосы залепили лицо, перед глазами все плыло, струйки холодной воды противно стекали по спине до самого исподнего белья.
«Зачем эти люди? - неслось в воспаленном мозгу иеромонаха. - А может, это и не люди, а бесы из преисподней? Нет - люди, это архиерей их прислал. Нина, Нина, за что?»