Авгур

— Ну, Андрюша, — сказала мама, поднимая бокал, — теперь ты у меня совсем взрослый. Давай, чтобы все-все у тебя сложилось! И, самое главное, пусть завтра удача будет. Хотя, почему удача? Такой орел вырос! Все отлично получится, я даже не сомневаюсь!..

Она чокнулась с ним, глотнула пахучую янтарную жидкость и смешно зажмурилась. Андрей не совсем понял смысл последнего пожелания, но тоже выпил и закусил котлетой. Согревающая волна разошлась по телу. Хороший коньяк, глубокомысленно подумал Андрей, хотя другого пока не пробовал. Как-то не наливали.

Они поболтали о пустяках, мама разрешила налить еще по одной, а потом унесла бутылку. Видно было, что ее уже клонит в сон.

— Ты иди, ложись, — предложил Андрей, — а я тарелки помою.

— Правда? Ой, спасибо, Андрюшка. Я за эту неделю вымоталась совсем, а завтра с утра опять на работу. Это еще хорошо, что прическу успела сделать. А то пришла бы к сыну на выпускной как лахудра.

— Ладно, ладно, не прибедняйся. Ты их там всех затмишь.

— Серьезно?

— Стопудово! Спокойной ночи…

Разобравшись с посудой, он долго плескался в ванной, потом прошел в свою комнату. Читать уже не хотелось, и свет он включать не стал. Шире открыл окно и посмотрел во двор. Беседка была пуста, фонарь равнодушно горел напротив подъезда. Где-то очень далеко брехала собака. Пятиэтажки дремали в молочно-белом лунном сиянии.

Андрей стоял, завороженный южной ночью, и не сразу заметил, что в комнате что-то переменилось. Боковое зрение уловило мерцание в дальнем углу, где висела книжная полка. Андрей подошел поближе, присмотрелся и не поверил своим глазам.

На полке уже много лет валялся кусочек люминофорной смолы. Те самые Горючие Слезы, привезенные из далекого и полумифического Эксклава. Ученые говорят, что это продукт жизнедеятельности загадочной местной фауны — ну, вроде как жемчужины у моллюсков. Воочию никто процесса не наблюдал. А в народе жила легенда — тамошние «мурены», перед тем как сожрать очередного охотника, плачут, сожалея о том, что природа отвела им такую роль в пищевой цепочке. Плачут, но продолжают жрать. И слезы их, падая на траву, моментально затвердевают, чтобы потом оказаться в сумках у отважных старателей. Эту субстанцию контрабандой везут на «большую землю» и продают как полудрагоценные камни.

Главная фишка в том, что кусок смолы, полежав на солнце, потом начинает отдавать свет. Это очень красиво смотрится в темноте — синевато-голубой огонек. От того, насколько он яркий, в конечном счете, и зависит цена. Но люминесцируют камешки не всегда — шоу начинается неожиданно, угадать заранее невозможно. Вот за эту непредсказуемость их и любят модницы, да и просто ценители сувениров. Эзотерики, которых после распада Союза развелось как собак нерезаных, усматривают во всем этом мистический смысл. Дескать, яркое и насыщенное свечение предрекает владельцу скорые перемены в судьбе.

К сожалению, может так получиться, что Слеза вообще себя не проявит. Камешек есть, а свечения нет. Вот такой ущербный кусочек достался Андрею в детстве. Отец подарил — а через пару месяцев свалил к своей «шибанутой», как ее ласково называет мама. С тех самых пор и пылился на книжной полке прозрачный шарик размером с грецкий орех, и Андрей давно перестал обращать на него внимание.

И вот сейчас Горючая Слеза ожила.

Но свечение не было синеватым. Искорка, мерцающая внутри, имела багрово-красный оттенок и с каждой минутой разгоралась сильнее. Словно открылся налитый кровью звериный глаз.

Глава 2

Андрей проснулся ближе к полудню и долго лежал, уставившись в потолок. Он пытался вспомнить сон, который только что видел, но обрывки стремительно выветривались из памяти — скользящие тени, клыкастые пасти и огненные глаза…

Глаза! Андрей вздрогнул и приподнялся, чтобы заглянуть на книжную полку. Но кусочек смолы, озадачивший его вчера багряным сиянием, снова превратился в скучный бесцветный шарик. Он мирно впитывал дневной свет — наверно, готовился к следующему сеансу. Андрей снова откинулся на подушку. Ну, мало ли… Может, какой-нибудь редкий сорт. От особо тормознутой мурены. Лежал, лежал десять лет, а потом вдруг раз — и зажегся. Ну и что, что Андрей о таком не слышал? С этими тварями даже ученые толком разобраться не могут. Сфотографировать их нельзя (мурен, конечно, а не ученых), живьем захватить — тем более. Вот и фантазируют в своих диссертациях о том, чего сами в жизни не видели. Естественно, Андрей вчера впечатлился — отсюда и сон этот жутковатый.

Кстати, одна из тварей в ночном кошмаре цапнула его за предплечье. Да, да, точно! За секунду до пробуждения. Собственно, из-за этого Андрей и проснулся — до сих пор рука ноет.

Сразу вспомнились фильмы ужасов а-ля «Кошмар на улице Вязов». Он посмотрел на руку и был даже немного разочарован, не обнаружив там ни кровавых ран, ни следов когтей. Правда, кожа на предплечье была слегка покрасневшая, как будто он расчесал во сне комариный укус. Елки-палки, как все банально…

Взгляд блуждал по комнате, задерживаясь на привычных деталях. Вот исцарапанный стол, за которым Андрей когда-то решал квадратные уравнения и спрягал в тетрадке глаголы. Вот шкаф, лет на десять старше Андрея — дверца толком не закрывается, а под ножку подложен толстый кусок картона, чтобы конструкция не шаталась. В углу за шкафом — футбольный мяч, ободранный просто до неприличия, словно его наждачкой скребли. Ну, еще бы — у нас тут вам не Европа, травяных газонов не наблюдается. Играем на асфальте или, в лучшем случае, на мелкой щебенке, которой покрыта школьная спортплощадка. Мяч периодически улетает в колючие заросли, падает в лужу и цепляется за торчащую проволоку. И так несколько лет подряд. Да уж, не позавидуешь круглому…

Андрей поднял глаза к потолку. Там желтело высохшее пятно, похожее очертаниями на Северную Америку. Во всяком случае, два потека очень удачно изображали Флориду и Калифорнию. Это были следы потопа, который соседи сверху устроили в конце февраля. У них там сорвало кран, и вода весенним ручьем устремилась вниз вплоть до первого этажа. Обои в комнате вздулись, и Андрей прокалывал шилом чудовищные волдыри на стене, чтобы выпустить оттуда лишнюю жидкость. Потом обои высохли и, как ни странно, аккуратно улеглись на прежнее место — остались только небольшие морщинки. Ну, и пятно на потолке служило зловещим напоминанием о сантехнической катастрофе. Каждый раз, натыкаясь на него взглядом, мама вздыхала и говорила: «Заново белить надо». Андрей соглашался, что да, мол, надо — и все благополучно оставалось по-прежнему. И казалось, что он всю жизнь будет просыпаться в этом крошечной комнате и смотреть, как солнечный луч осторожно ложится на выцветшую крышку стола. И вот теперь вдруг все кончилось, потому что вечером уже выпускной…

Вспомнив об этом, Андрей ощутил, как чаще забилось сердце. Лежать уже не хотелось. Он выбрался из кровати, свернул простыню и пододеяльник (одеяло отсутствовало по причине летней жары), взял подушку и сунул все это в шкаф. Продолжая машинально почесывать руку, добрел до кухни. На столе лежала записка: «Котлеты в холодильнике. Обязательно разогрей!» Ага, сейчас все брошу и буду ерундой заниматься, подумал Андрей, доставая котлету из кастрюли рукой и откусывая кусок. Взяв еще горбушку батона, он выбрался на балкон. Щурясь на солнце, огляделся вокруг. В небе висели жидкие клочковатые облачка, но ничего похожего на обещанную грозу пока что не наблюдалось. Андрей пожал плечами и вернулся на кухню. Когда он дожевывал третью котлету, в прихожей зазвонил телефон.

— Андрюша, ты уже проснулся? — блеснула логикой мама. — Покушал уже?

— Ага.

— Котлеты разогревал?

— А как же, — соврал Андрей, даже не моргнув глазом.

— Тогда в магазин сходи, в хозяйственный, ладно? Я тебе забыла написать, а у нас порошок закончился. И чистящее средство еще возьми. И мыло тоже. Не забудешь?

— Ладно, — пробурчал Андрей. — Схожу сейчас.

— Деньги на тумбочке.