Авгур

Владимир Холкин

АВГУР

Глава 1

— А помните, в прошлом году мертвеца нашли? Ну, в двенадцатой школе? Вышли на улицу покурить — всего, наверно, человек десять. Пацаны, девчонки. Все уже пьяные, понятно, аттестаты только что получили. Дело к полуночи, на небе луна висит — вот как сейчас примерно. Зашли за угол, где сирень растет вдоль забора. Стоят, ржут как лошади. Бутылку шампанского со стола утащили, передают по кругу. Из окон — музыка, родители в классе квасят. Ну, один чувак отошел в кусты на минуту и вдруг как заорет на весь двор! Эти все к нему ломанулись, а он им тычет — вон, типа, под кустом. Смотрят — труп лежит натуральный. Даже не труп, а мумия. Высохшая вся, одежда истлела, как будто она тут двести лет провалялась. Глаз нет, но кажется, что эти дыры на тебя смотрят. Представляете?

— Да ладно, хватит гнать. Откуда вдруг такие подробности? Можно подумать, ты там была.

— Мне сестра рассказала!

— А она что, разве из двенадцатой школы?

— У нее там подруга, как раз в прошлом году закончила!

— Тоже мне, блин, источник. Не было там ничего такого. Ну, то есть, был мертвяк, но его уже на следующий день нашли. И никаких мумий — обычный бомж. И не в сирени, а на улице под забором.

— А ты откуда знаешь?

— Участковый наш говорил.

— Кому говорил? Тебе, что ли?

— Отцу говорил! А я случайно услышал.

— Ага, как тот свидетель из анекдота: «Сижу я в тумбочке…»

— Да иди ты…

…Когда во дворе зажегся единственный уцелевший фонарь, луна обиженно закатилась за крышу кирпичной пятиэтажки. Электрический свет по-хозяйски проник в беседку, увитую лозами дикого винограда. Масти игральных карт, разбросанных на столе, сразу изменили оттенки — червы набухли красным, а пики стали еще чернее. Листья тихо шуршали, когда их касался ласковый ночной ветерок.

Пашка-Пельмень вытащил из магнитолы кассету и стал ее внимательно изучать. Пленка тускло блеснула в молочном свете. Пашка озабоченно щурился, хмурил брови и строил загадочные гримасы. Он то подносил кассету ближе к глазам, то разглядывал ее издали, поворачивая под разным углом. Потом поскреб ногтем шершавый корпус и легонько подул в разъем, долго принюхивался и даже, кажется, хотел попробовать пластмассу на зуб. Как недоучившийся ювелир, который смутно подозревает, что вместо контрабандных Горючих Слёз ему подсунули бутылочную стекляшку, но доказать не может.

— Что, опять зажевало? — злорадно спросили с другого конца стола.

Пашка отложил свою драгоценность и несколько секунд сидел неподвижно, словно подбирая формулировку. Потом, наконец, сказал:

— Нет. На этот раз пронесло.

— Я удивляюсь, как он вообще до сих пор не сдох. Сколько ему лет, твоему мафону? На нем еще, наверно, твой батя «Песняров» слушал.

Пашка смерил собеседника взглядом, слегка подался вперед и внушительно произнес:

— Мой батя, знаешь ли…

Но Танька коснулась его плеча и сказала медовым голосом:

— Пашенька, давай лучше погоду послушаем. Батарейки еще не сели?

— Нет, Танечка, еще минут на двадцать должно хватить! — Пельмень расцвел от оказанного доверия и, переключившись на радио, принялся увлеченно крутить настройку. Магнитола захрипела, подавившись атмосферной помехой, потом два раза квакнула и раздельно произнесла: «Президент Российской Федерации Борис Ельцин…» Пашка поспешно провернул колесико дальше.

— «Юг FM» лови, — подсказали из глубины беседки. Карточная битва уже затихла, и очередной «козел» лениво сгребал колоду.

— Без тебя бы в жизни не догадался! — буркнул Пашка, вглядываясь в шкалу. Андрей, сидевший рядом, взял оставленную без присмотра кассету, воткнул в отверстие щепку и начал перематывать пленку. В магнитоле перемотку лучше не трогать — батарейка разряжается слишком быстро. Пашка, тем временем, набрел на нужную станцию:

— И в заключение — о погоде на завтра. Для многих, наверно, это главная новость выпуска, ведь именно завтра, 26 июня по всей стране состоятся выпускные балы! Тысячи, нет десятки и даже сотни тысяч выпускников…

— Интересно, много им платят, чтобы вот так трындеть часами без остановки? — хмуро спросила Танька. Пашка встрепенулся и, судя по виду, хотел ответить искрометной репризой — но в этот момент ведущий, наконец-то, добрел до сути, и Танька коротко взмахнула рукой, пресекая возможные комментарии.

— Итак, — возвестил ди-джей после драматической паузы, — завтра к вечеру наш регион, как и предполагалось, накроет грозовой фронт. А на исходе ночи ожидается ливень…

— Блин, да что же это такое! — Танька стукнула кулачком по столу. — И он еще, гадина, издевается!

— Танечка, не ругайся, — жалобно сказал Пашка.

— Ой, да ну тебя! Закон подлости прямо, честное слово! Весь июнь жара и ни капли дождя не выпало, а как только выпускной вечер — сразу грозовой фронт! И ведь это из года в год повторяется, сами вспомните! Не, ну скажите — разве я не права?

Пашка испуганно закивал, а Андрей подумал: «А ведь и правда». В прошлом году гроза была просто дикая, молнии прямо в школу лупили. И в позапрошлом тоже.

А выпускники на следующий день были… Как бы это сказать поточнее? Малость не в себе, что ли. Глаза квадратные, смотрят на тебя, как будто впервые видят, отвечают невпопад и рассказывать ничего не желают. Чуть заикнешься про выпускной — сразу пытаются соскочить на другую тему. Можно подумать, им не аттестаты вручали, а заставили сниматься в порнухе. Или выпытывали военную тайну, применяя форсированный допрос. Или, наоборот, сообщили нечто такое, что у вчерашних старшеклассников снесло башню.

Андрей вдруг очень живо представил, как он сидит, привязанный к стулу, а строгий директор школы — бывший целинник и Герой Социалистического Труда — наклоняется над ним и орет: «Ты теперь взрослый, Сорокин, запомни, сволочь! И заруби себе на носу — отныне…» Что там будет «отныне», нафантазировать с ходу не получилось, и Андрей опять прислушался к радио. Из динамиков в сотый раз за этот день доносилось: «Аргентина — Ямайка, пять — ноль!..» Ну, что ж, вот такой у нас главный хит в последнее лето века. Впрочем, «Чайф» — не худший вариант, по-любому. Жалко, что их (если не считать этой песни) по радио редко крутят. И, кстати, интересный вопрос — что наши доморощенные ди-джеи поставят завтра на выпускном? Не «Руки вверх» же?

Андрей посмотрел на Дэна, который сидел напротив. Тот окончил школу в прошлом году, благополучно поступил в политех и с тех пор во дворе появлялся редко, предпочитая проводить вечера в компании своих однокурсников. Но вот сегодня забрел-таки снова на огонек. Андрей решил воспользоваться моментом.

— Слушай, Дэн, — спросил он, откладывая кассету, — а как у вас выпускной прошел?

— Нормально прошел, — степенно ответил Дэн. — Бухла было хоть залейся.

— Кто бы сомневался. Видел я твоих одноклассников — с такими рожами только в трезвяке на стенде висеть. «Наш золотой резерв» или что-нибудь в этом роде. Ты лучше скажи, вы тоже под дождь попали?

— Ясен пень. Помню, как ливанет, а мы все как раз во дворе стоим. Мне молния чуть в лобешник не засветила…

— Погоди, погоди, — перебила Танька, — а чего вы в грозу на улицу выперлись? Да еще всей толпой?

— Ну, вроде как, традиция. Всегда так делают…

— Первый раз слышу, — поджав губы, сказала Танька. — Я так понимаю, аттестаты вручают в актовом зале, потом столы накрывают в классах. Потом (опять же, в актовом) дискотека. Ну, и под конец — на площадь, рассвет встречать. Но это если погода нормальная! А не как у нас — все последние годы дождь. Я лично в выпускном платье и в туфлях под ливень лезть не намерена. Хоть бы и с зонтиком…

— Серьезно, Дэн, — сказал Пашка, — давай, колись уже. Чем у вас все закончилось, что вы потом неделю пришибленные ходили?

В этот момент по дороге, что проходила метрах в сорока от беседки, скользнула одинокая легковушка, и яркий свет фар прорвался сквозь густое плетенье веток. Лицо Дэна, выступившее из мрака, показалось Андрею совершенно чужим, словно его приятель разом состарился лет на двадцать. Но это наваждение длилось всего секунду, и Дэн уже снова лыбился во весь рот.