На службе Мечу

К счастью, главстаршина Мэдисон распознал ее проблему, даже если и не сразу понял её истоки. Оглядываясь назад, она предположила, что это было неизбежно: кто-то, кто провел столько лет обучая столько гардемаринов, за это время видел практически все проблемы. Но она подозревала, что являла собой необычно сложный случай, и в конце концов он нашёл решение, подобрав ей наставницу из ровесников.

Вот так они с Шобаной стали друзьями. В отличие от Абигайль, Шобана выросла с одним старшим и тремя младшими братьями. Кроме того, она выросла на Мантикоре и не стеснялась давать братьям в нос. В атлетичности она сильно уступала Абигайль, и техника предпочитаемой в Академии coup de vitesse, давалась ей гораздо тяжелее, но зато у Шобаны было все в порядке с настроем в отношении того, чтобы ринуться прямо в бой и гонять кого-нибудь по всему спортзалу!

Они вдвоём провели больше дополнительных часов, чем Абигайль хотелось вспоминать, тренируясь под критическим взглядом главстаршины Мэдисона. Шобана настаивала на том, что это был честный обмен, что она получила по меньшей мере столько же в отношении мастерства и навыков, сколько могла дать Абигайль в отношение подхода, но Абигайль не соглашалась. Её оценки резко возросли, и она всё ещё ценила воспоминание о том, как она впервые одолела одноклассника всего тремя движениями перед всем классом.

Но даже сейчас призрак первоначальных сомнений не желал исчезать. Она преодолела свою нерешительность связываться с дружественными противниками в учебной обстановке, но сможет ли она сделать то же самое в реальных условиях, если это потребуется? А если нет — если засомневается, когда всё будет по-настоящему, когда остальные будут зависеть от неё — какое право у нее было носить форму Меча?

К счастью, лейтенант Стивенсон не подозревал о ее сомнениях. Он предложил стать её спарринг-партнером лишь на основании её оценок у главстаршины Мэдисона, и она согласилась со всеми внешними признаками энтузиазма. Проклятая нерешительность снова подняла голову, и он слегка поддразнивал её за это первое занятие-другое. Но она снова одержала верх над собой, и на этот раз не собиралась отступать.

— Мне особенно понравилось та разновидность Падающего Молота, — говорил он ей сейчас, потирая сзади защитный шлем. — К сожалению, я не думаю, что достаточно гибок для таких вывертов. Точно не сразу после такой круговой подсечки из положения сидя!

— Это не так уж сложно, сэр, — заверила она с улыбкой. — Главстаршина Мэдисон показал мне его, когда я стала немного задаваться. Трюк в том, чтобы поднять правое плечо назад и вверх одновременно.

— Покажите, — потребовал Стивенсон. — Но на этот раз, давайте помедленнее, чтобы мои мозги не бултыхались внутри черепа!

* * *

— Так как прошел тренировочный бой миз Хернс сегодня днем? — спросил лейтенант-коммандер Эббот.

— Похоже, что весьма неплохо, сэр, — ответила главстаршина Познер с небольшим смешком. — Конечно, coup de vitesse не совсем мой конек, вы же знаете, коммандер. Но мне показалось, что лейтенант думал, что быстро свалит её, да только вышло не совсем так.

— Значит, она преодолела эту свою застенчивость?

— Я не знаю, можно ли это вообще назвать “застенчивостью”, сэр. Но чтобы это ни было, да, кажется, она с этим справилась. Да ещё как! Похоже, попросить лейтенанта Стивенсона поработать с ней оказалось одной из ваших лучших идей.

— Из её досье по физической подготовке следует, что эта проблема могла быть постоянной, — Эббот пожал плечами. — Мне показалось хорошей идей вернуть её в форму с кем-то не из сокурсников, а лейтенант вполне чуток и покладист... для морпеха.

— Ну что же, сэр, я думаю, мы вытащили её из той раковины, где она пряталась, — согласился старшина с ещё одним смешком. Затем он чуть скривился: — Но теперь, когда мы более-менее разобрались с этим, надумали ли вы что-то насчет нашего мистера Григовакиса?

Настал черед кривиться Эббота. Хороший наставник кандидатов в офицеры на любом боевом корабле был для порученных ему гардемаринов наполовину учителем, наполовину воспитателем, наполовину руководителем и наполовину блюстителем порядка. Довольно много “половин”. Он сомневался, что хоть один гардемарин когда-либо по-настоящему ценил то, что достойно выполняющий свою работу офицер-наставник кандидатов в офицеры в результате вкалывал также много и тяжело, как его салаги. Вот почему умный наставник сильно зависел от своего помощника из старшин в управлении своими подопечными.

— Хотелось бы мне знать, — помедлив, признался лейтенант-коммандер.

— Была бы моя воля, — несколько кисло сказал Познер, — я бы устроил для него спарринг с миз Хёрнс, сэр. Я понимаю, что он боль в заднице для всех, но у него, кажется, особая проблема с грейсонцами. И учитывая то, как отвратительно он ведет себя с ней, когда думает, что никто не видит, она может воспользоваться возможностью отделать его. Болезненно.

— Не искушайте меня, главстаршина! — усмехнулся Эббот. — А что, было бы весело, не правда ли? — задумчиво продолжил он через секунду. — Готов поспорить, что мы могли бы продавать билеты.

— Сэр, не думаю, что кто-нибудь станет спорить с вами на этот счёт.

— Наверное, нет, — согласился Эббот. — Но мы должны придумать способ указать ему на ошибочность его поведения.

— Всегда можно вызвать его для воспитательной беседы.

— Можно. И если он так и будет продолжать, то, возможно, придется. Но мне действительно хотелось бы найти такой способ, чтобы он сам всё понял. Я всегда могу вдолбить ему это, но если он будет вести себя по-человечески только потому, что кто-то ему приказал, то это надолго не задержится.

Эббот покачал головой.

— Сэр, я согласен, что лучше показать салаге его ошибки, чем просто читать ему нотации. Но, со всем должным уважением, мистер Григовакис показывает признаки того, что станет настоящей болью в заднице в качестве энсина, если кто-нибудь не заставит его исправиться как можно быстрее.

— Знаю. Знаю, — вздохнул Эббот. — Но, по крайней мере, похоже, что он остается нашим единственным трудным ребенком. И какой бы... неприятной личностью он ни был, по крайней мере он показывает признаки того, что будет в качестве энсинакомпетентной болью в заднице.

— Как скажете, сэр, — сказал Познер с той интонацией уважительного сомнения, которая являлась привилегией главных старшин флота.

Эббот посмотрел на него краем глаза и задался вопросом, каким было мнение главстаршины о командире “Стального кулака”. Конечно, лейтенант-коммандер никогда не смог бы задать подобный вопрос, как бы ему этого ни хотелось. И, справедливости ради, что Эбботу было иногда сложно в отношении капитана Оверстейгена, было не похоже, чтобы командир получал злобное удовольствие, намеренно отпуская колкости в отношении остальных, как это делал Григовакис. И он никогда не использовал свой ранг, чтобы унижать младших по званию, которые не могли ответить тем же — так, как этот делал Григовакис в отношение рядовых из экипажа “Кулака”, когда думал, что никто этого не видит. По мнению Эббота, Оверстейген мог точно также приводить в бешенство, но, казалось, не делал этого специально. По правде говоря, если бы не этот его невероятно раздражающий акцент — и то, что семейное покровительство явно помогло его карьере — даже у Эббота не было каких-то серьезных проблем с капитаном.

Скорее всего.

— Ну, продолжайте думать на эту тему, — сказал он Познеру. — Если что-нибудь придумаете, дайте мне знать. Тем временем, у нас есть дела, не имеющие отношения к салагам.

Он повернулся к настольному терминалу и вызвал документ.

— Коммандер Блюменталь говорит, что капитан хочет провести упражнения с реальной стрельбой для бортовых энергетических орудийных установок сегодня днем, — продолжил он. Глаза Познера зажглись, и помощник тактика улыбнулся. — Ещё коммандер сказал, что капитан списал в расход нескольких беспилотных аппаратов-имитаторов в качестве реальных целей.