Возможны варианты

Кристи отстранилась и убеждённо пообещала:

- Ты найдёшь себе другую игрушку.

Бесконечно долго я смотрел ей в спину. Она не обернулась.

Уже совсем стемнело. Когда Кристина исчезла из поля моего зрения, какие-то обрывки мыслей стали появляться в моей голове. Я пошёл за ней - нечего ей бродить одной по ночному городу. Когда в её окне загорелся свет, я направился прочь.

Чувствовал я себя свободным и ненужным. Странное ощущение.

Я не задумывался о том, куда несут ноги, и только когда перед носом возникла дверь, озадаченно огляделся. Мой дом. Я задумался. Надо было на охоту. Стас накануне подкормил меня, но этого было мало. Но жажда не чувствовалась. Идти никуда не хотелось. Я поднялся в квартиру, сделал несколько бесцельных кругов по ней, забился в угол дивана и свернулся в клубок.

В этой позе меня и застало утро. О движении даже думать было неприятно. Я следил, как подбирается ко мне полоса солнечного света, и лишь когда она приблизилась вплотную к руке, ползком переместился к другому подлокотнику. Здесь обжигающие лучи меня не достанут. Я снова свернулся и задремал, а когда проснулся, было уже темно. Первые мысли были о Кристи, но я постарался отогнать их: вспоминать слишком больно. Голод почти не чувствовался, двигаться не хотелось. Я сидел с открытыми глазами, но не видел своей комнаты. Перед взором проходили картины прошлого. Эти воспоминания тоже оказались неприятны. Не то, чтобы в них было всё плохо, но и хорошего было мало. Мне хотелось вернуться к другим образам, но я не позволил себе этого и, хоть и с трудом, но отрешился от всех мыслей.

Вид почти пустой комнаты раздражал. Я снова прикрыл глаза, постарался отключиться от запахов, не обращать внимания на звуки и погрузился в неопределённое состояние между сном и явью без мыслей и почти без ощущений. Иногда комната была тёмной, этот бархатный сумрак успокаивал, но потом снова начинали двигаться полосы света, вызывая глухую досаду. Солнце заглядывало редко. Я смутно чувствовал его появление, даже не открывая глаз, но всё чаще проваливался в глубокий сон.

Потом раздался звонок. Ужасный звук. Проигнорировать его было невозможно. В своё время я специально озаботился, чтобы сигнал был громким. Тогда это оправдало себя: пару раз мерзкое дребезжание даже смогло вырвать меня из дневного сна. Сейчас оно грубо выдернуло меня из состояния блаженного покоя. Я поморщился, но не шелохнулся.

Звонок всё дребезжал, казалось, звук вгрызается в голову. Я с трудом расцепил пальцы, неохотно выпрямился и потащился открывать. Был вечер, уже стемнело. Ни Дэн, ни Борис без приглашения или предварительного телефонного звонка появиться не могли. И кого принесло?

Распахнув дверь, я обнаружил на пороге Стаса.

- Что надо?

- Может, пригласишь войти?

Меньше всего мне были нужны гости. Запах человека настойчиво лез в нос, разбудив голод. Стук сердца грохотал в ушах. Я шагнул в сторону и назад, и заворожено сказал:

- Проходи.

Дверь захлопнулась. Мы были вдвоём в квартире.

До его прихода я не сознавал, насколько голоден. Горло сводило судорогой, оно горело, слюна стала едкой и горькой. Я отвернулся и прекратил дышать. Стас прошел за мной в большую комнату, я молча указал ему на диван. Он кивнул, но садиться не стал: стоял рядом и что-то говорил. Я смотрел на шевелящиеся губы и не разбирал слов, мерные удары сердца заглушали всё. Казалось, слышу шум крови, текущей по сосудам. Я зачарованно шагнул к нему, не сводя глаз с жилки, бьющейся на шее, и жадно вдохнул манящий запах. Неожиданный удар в живот ненадолго привёл меня в сознание. Я жалобно охнул и возмущённо спросил:

- Ты что? Я голоден... Тебе жалко, что ли?

Стас отпихнул меня так, что я тяжело плюхнулся на кресло, и жёстко сказал:

- Я тебе не ужин с доставкой. Хочешь жрать - отдери задницу от дивана и катись на охоту.

Всё тело скручивала жгущая боль. Едва сознавая, что делаю, я дошёл до коридора, сунул босые ноги в ботинки и начал открывать дверь. За спиной была еда, доступная, близкая, запах сводил с ума. Руки тряслись.

- Ник, - тревожно спросил Стас, - ты вообще соображаешь, что делаешь?

- Нет! - выдохнул я и вывалился из квартиры.

На лестнице стоял сильный запах людей, но сейчас, когда никого не было рядом, стало легче. Я был на грани полной потери самоконтроля. И как умудрился докатиться?

Надо использовать первого же человека, который мне попадётся, лишь бы никто не заметил. Не до выбора. Не чуя ног под собой, я слетел с лестницы, перепрыгивая через пролёты, и выскочил на улицу.

Темно и безлюдно. К моей радости фонари не горели. У нас в районе частенько так бывает. Привлечённый звуком близкого сердцебиения, я спешным шагом, почти бегом, направился к арке, выводящей на улицу. Здесь, прислонясь к стене, стоял мужчина в полурасстёгнутой куртке, горло его было замотано шарфом. Зачем, спрашивается, кутаться? Не так уж и холодно...

Я рванул шарф вниз и в сторону и впился в незащищённую шею, закрывая рот человека ладонью, чтобы он не поднял шума. Он попытался вырваться. Я не дал ему такой возможности, но сосредоточиться, чтобы взять его под контроль, не смог.

Вкус отвратительный, эмоции приглушены. Неудивительно: запах алкоголя забивал нос, перебивая все другие ароматы. Боли он почти не ощущал, вместо страха было тупое недоумение возмущение. Я начал выкручивать ему руку, одновременно оттягивая за волосы голову назад. Он захрипел. Похоже, быстро трезвел. Боль стала острой, его охватил ужас. Превосходно! Я прямо заурчал от удовольствия.

Приближение Стаса я услышал и почуял раньше, чем смог его увидеть. Он остановился за спиной и требовательно сказал:

- Ник, прекрати, ты его убьёшь.

Я стёр воспоминания своей добычи, но замены у меня не получилось, ничего подходящего в голову не пришло, и я оставил чувство ужаса и черноту. С сожалением выпустил из зубов податливую плоть, напоследок скользнув по ране языком, бережно поправил шарф, закрывая отпечатки зубов и, повернув мужчину спиной к себе, слегка его подтолкнул.

Первый момент он стоял неподвижно, и я вдруг сообразил, что заменять ничего и не надо было, лишь вычеркнуть воспоминания о укусе, но расстроиться по этому поводу не успел. Кормилец рванулся бежать, делая нелепые и неожиданные скачки из стороны в сторону. Это было необычайно смешно. Я смотрел вслед и тихо хихикал. Стас шагнул ближе и заглянул мне в лицо:

- Знаешь, Ник, можно подумать, что ты пьян.

- Угу, - я согласно мотнул головой, едва удержавшись на ногах.

Он протянул мне мою куртку. Я отстранил его руку:

- Нн-не надо!

- Надень, - потребовал Стас. - Осень, холодно.

Он волнуется, что я могу простудиться? Эта мысль показалась мне настолько забавной, что я опять захихикал. Представил себя простуженным, с опухшим носом и покрасневшими глазами, - и моё хихиканье перешло в неудержимый смех. Я никак не мог остановиться.

Когда дар речи, наконец, вернулся ко мне, я объяснил Стасу:

- Бестолочь, вампиры не болеют!

Он почему-то усмехнулся и терпеливо сказал:

- Я знаю, но всем встречным мы этого объяснять не будем. Люди сейчас в куртках ходят, вот и ты надень, чтобы никто не лез с вопросами.

Эта мысль мне показалась очень глубокой.

- Ты умный, - убеждённо сообщил я ему.

Куртка оказывала упорное сопротивление, путая руки, но Стас помог разобраться с рукавами, запахнул полы и скомандовал:

- Держись за меня, домой пойдём.

У подъезда мы столкнулись с соседкой. Она прошла вперёд, но, поднимаясь, всё время оглядывалась, а когда Стас прислонил меня к стенке около двери, остановилась и с сомнением сказала:

- Он же не пьёт, вроде?

- Не пьёт, не пьёт, - отмахнулся Стас, - потому и развезло.

Она смерила нас пристальным взглядом, и стала подниматься по лестнице, а я, проверив карманы, пожаловался:

- Стасик, а ключей нет.

- Они у меня, - кратко ответил он и стал открывать.

Я послушно подождал в коридоре, пока он снимет с меня куртку, шагнул в спальню и тяжело осел на кровать.