Сокровища сердца

Однако Ирен было трудно провести подобными уловками. Взглянув на осунувшееся лицо Кэсси, она сразу поняла, что девушка провела бессонную ночь: кожа бледная и натянутая, вокруг глаз темнеют круги, а глаза пусты и безжизненны. Она выглядела такой несчастной, что доброе сердце Ирен сжалось от отчаяния и жалости.

— Доброе утро, Кэсси, — с сочувственной улыбкой ответила она.

Ирен тоже пыталась выглядеть спокойной я невозмутимой, но ей это плохо удавалось: руки дрожали, на глаза наворачивались слезы, гнетущее чувство тревоги и растерянности не проходило, а наоборот, росло с каждой минутой. Неимоверным усилием воли Ирен все же взяла себя в руки.

— Ты голодна? — ровным голосом спросила она Кэсси. — Садись, я быстренько приготовлю тебе завтрак.

При мысли о еде Кэсси почему-то стало не по себе.

— Спасибо, Ирен. Мне не очень хочется есть. Разве только чашку кофе и одно из твоих печений, вот мне и хватит. А дети уже позавтракали?

— Да, они уже ушли — вместе с Ребом, — ответила Ирен, пододвигая к Кэсси масленку и вазочку с печеньем.

Откусив кусочек, Кэсси вдруг почувствовала тошноту и поспешно отпила несколько глотков кофе.

— А что Реб и ребята собираются сегодня делать? — вяло поинтересовалась она.

Кэсси чувствовала себя не в своей тарелке: в голове шумело, в животе была какая-то слабость, ноги казались ватными… Неужели все это из-за Коуди? Неужели она до такой степени убита тем, что он привел в дом жену, что даже заболела? Выходит, так, раз даже тот мизерный завтрак, который она с трудом проглотила, не желал оставаться в желудке и рвался наружу. Кэсси глубоко вздохнула, подавив неприятное чувство дурноты.

— Реб взял с собой Эми и Брэди, чтобы они посмотрели, как клеймят скот, — объяснила Ирен. — Он сказал, что детям нужно отвлечься от вчерашнего.

— Всем нам нужно, — мрачно пробормотала Кэсси.

— Коуди ушел на рассвете, — продолжала Ирен. — Он позавтракал вместе с работниками во флигеле. — Она украдкой взглянула на Кэсси, проверяя, как та отреагирует на это сообщение, и, поскольку девушка не проявила никакого видимого интереса, добавила: — Сказал, чтобы его не ждали к ужину. Что-то он не показался мне особо счастливым.

Кэсси безнадежно развела руками.

— Коуди сам выбрал себе постель, вот пусть в ней и спит.

— Что тут говорят о постели моего мужа? — спросила Холли, входя в кухню. Она была растрепана и выглядела донельзя вульгарной: нечесаные волосы торчали во все стороны, а немыслимого фасона и столь же невероятной расцветки халат почти не прикрывал обильные прелести далеко не первой свежести.

Ирен захотелось плюнуть; еле сдержавшись, она демонстративно отвернулась к плите и загремела кастрюлями пуще прежнего.

— Ты знаешь о постели Коуди больше моего, — раздраженно процедила Кэсси. — Ведь ты его жена.

Холли улыбнулась, чрезвычайно довольная замечанием Кэсси.

— Я просто счастлива, что ты это понимаешь. Да, я одна имею право на его постель. Подозреваю, что ты была… близка с Коуди до нашей с ним свадьбы, но начиная со вчерашнего дня только я буду делить с ним и жизнь, и ложе! — Выпалив эту тираду, Холли повернулась к Ирен: — Я хочу есть.

От звука ее пронзительного голоса Кэсси почувствовала себя еще хуже.

— Подай мне яичницу с беконом и горячие гренки. И еще кофе. И чтобы в нем было много молока. Ночью я наработала себе зверский аппетит!

— Прошу меня извинить, — сказала Кэсси, вставая из-за стола. Она по горло была сыта двусмысленными улыбочками и замечаниями этой особы.

— Подожди-ка секунду, — сказала Холли жестким тоном, и глаза ее сузились. — Этот дом слишком тесен для нас двоих. Я настоятельно советовала бы тебе подыскать новое место жительства. Мы с Коуди — новобрачные. И твое присутствие в доме — это что-то… препятствующее нам, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Прекрасно понимаю, — коротко ответила Кэсси. Не произнеся больше ни слова, она повернулась и стремительно вышла из кухни, все еще с высоко поднятой головой, лишь подбородок чуть-чуть подрагивал. Перед глазами все кружилось. Господи, хоть бы ее не стошнило прежде, чем она успеет добежать до комнаты!..

Три дня спустя Кэсси упаковала свой чемодан и объявила о намерении покинуть ранчо. Она наметила в Додж-Сити пансион, в котором собиралась снимать комнату до тех пор, пока не решит, что ей делать дальше. Сразу же после переезда Кэсси намеревалась встретиться с Уиллоуби, чтобы оформить перевод своих доходов от ранчо на адрес того места, куда она отправится из этого города. Кэсси даже подумывала о возвращении к Сэл, так как, кроме Сент-Луиса, ей деваться было пока некуда…

Полностью собравшись, она бурно и со слезами простилась с детьми и Ирен и попросила Лоуренса отвезти ее в Додж-Сити. Как Реб ни пытался уговорить ее остаться, Кэсси была непреклонна в своем решении. В последний момент она решила взять с собой Леди и привязала кобылу позади фургона.

Кэсси повезло: в пансионе миссис Смит, кругленькой, с ямочками на щеках вдовушки, оказалась свободной прекрасная, большая комната, и девушка сразу же ее сняла. Реб подождал, пока Кэсси, сопровождаемая хозяйкой, вошла в дом, и только потом отъехал от пансиона. Он был так чертовски зол на Коуди, что почувствовал непреодолимую потребность завернуть в «Длинную скамейку» и угоститься добрым глотком виски, чтобы хоть на время забыть обо всех неприятностях на ранчо. Ноги сами довели его до вращающихся дверей салуна. Глубоко вдохнув густой, застоявшийся запах пива и виски, наполняющий помещение, он сморщился от удовольствия и сглотнул слюну в предвкушении выпивки. Уже давно ни одна капля спиртного не щекотала ему глотку, и соблазн позволить себе это блаженство вспыхнул в его душе с болезненной силой.

— Эй, здорово, Реб! — приветствовал бармен постоянного, многолетнего клиента. — Куда это ты запропастился? Я не видел тебя целую вечность. Что будешь пить?

По какой-то необъяснимой причине готовое сорваться с его губ слово «виски» застряло у Лоуренса в горле. Реб представил себе Ирен, Коуди, ребят и то, как они будут разочарованы, если он опять «съедет с катушек». Он не пил уже несколько недель. Нет, он не должен, не имеет права снова уйти в запой!

— Ничего. Спасибо, дружище, — ответил он бармену. — Я зашел просто так, по старой памяти. Совсем ничего не хочется.

Распрямив плечи и подняв голову, Лоуренс, как показалось донельзя изумленному его словами бармену, буквально изменился на глазах. Выйдя из полумрака салуна на солнечную улицу, Реб подумал, что сейчас закончилось самое тяжелое в его жизни сражение — и он победил. Реб уверенно зашагал вперед, глаза его сияли: он чувствовал себя заново родившимся.

Коуди не мог припомнить, когда еще он так изматывался. Он был женат всего три дня, но они уже казались ему вечностью. Ночи были сплошным кошмаром, а дни — настоящим адом. Возвращаясь домой после долгих, утомительных часов, проведенных в седле, Коуди не ожидал ничего приятного. Смотреть на Холли он вообще не мог: ее сальные намеки и предложения делали его просто больным. Дети с ним почти не разговаривали. Ирен всячески старалась показать, что он повинен в каком-то грязном поступке. Реб тоже всем своим видом явно осуждал его… Что касается Кэсси, то о ней Коуди даже запрещал себе думать. Какую ужасную шутку он сыграл со своей жизнью!

Он хотел Кэсси. Это желание было просто мучительным. «Я хочу только ее… Если она не была предназначена мне, зачем же тогда повстречалась на моем Пути?» — говорил себе Коуди. Его неотступно преследовали воспоминания — ее глаза, которые, казалось, смотрели в самую глубину его души, ее восхитительное, словно прекрасный плод, тело. Но еще сильнее волновали его, то совсем лишая сил, то возбуждая, теплота ее взгляда, способность сохранять удивительную чистоту даже в минуты самых неистовых, изощренных ласк.

Кэсси, безусловно, была очень чувственной женщиной, и это привлекало его, вернее, не столько сама чувственность, сколько таинственно духовная ее основа, что делало какими-то возвышенными самые нескромные движения ее тела. Она одна могла дарить ему мгновения настоящего счастья. И вот теперь… теперь он муж Холли! Коуди заскрипел зубами. Надо же было так вляпаться!